Офелия

                I.
В ее колтун речной крысенок влез.
И плавниками, правя без усилий,
Раскрыты руки. Глухо, как в могиле.
Она плывет сквозь затонувший лес.

Осколок солнца, в тучах заплутав,
Заходит в мозг через глазной провал.
Зачем ей смерть? И кто ее позвал
В мир древних вод и первобытных трав?

Камыш дрожит. Тростинок ужас слеп,
Как ужас пальцев, если в них - крылан.
Летучей мышью расправляя креп,
Она чернеет, как ночной туман

На заводи. К ней угорь лег на грудь.
Во лбу мерцает, как звезда, светляк.
И тихой иве можно помянуть
Ее саму и в ней застывший мрак.

                II.
Ржаное поле. Полдня алый пот.
Мир видит сны, и эти сны - желты.
Она, укрывшись под крылом фаты,
Огромным белым лебедем плывет.

Ей сладко спать на зыбком ложе струй.
Стара, как мир, простая песнь серпа.
О вечный сон... Ей снится поцелуй,
Пылающий на белом склепе лба.

Спеши, спеши! От городских сирен,
Рожков буксирных, чей напев жесток.
Там цепью шлюзов взят в железный плен,
Весь в белой пене, мечется поток.

Там скрежет, лязг и шарканье колес.
Гудки и брань. Там смотрит в поздний час
В бельмо окна налитый кровью глаз.
И кран - тиран, взбесившийся колосс -

Из-под небес грозит обрушить груз.
Вокруг Молоха толпы черных слуг.
Там - власть мостов. Их длинных, грузных дуг
Стальной капкан. И роковой искус.

Ее ведет могучих волн конвой.
Но словно сор, жизнь отгоняя прочь,
Ее саму смертельной боли ночь
Большим крылом укрыла с головой.

Спеши, спеши! Ведь ясный летний день
Себя тогда лишь ночи посвятит,
Когда истома смертная стоит
В густой траве, как гробовая тень.

Сквозь гавани печальных зим, во тьму
Она в потоке времени плывет.
Вперед и вдаль. Сквозь вечность напролет.
От горизонта в грозовом дыму.