Вторжение в сон

Инженеры моего тела велели ходить по земле.
Б.Г.

Так летят самолеты. Так поют соловьи.
Одно маленькое сердце – слишком много любви!
Б. Г.

- Что у тебя там - руки, лапы, клешни?
- У меня? У меня - крылья...
Из разговора


***

"И был день первый. И птицы взлетали из рук твоих."
И смеялся горько пахнущий грецким орехом ветер,
с недоступных людишкам высот разглядывая двоих,
заполучивших друг в друге отсрочку от верной смерти.
И был декабрь. Но мой город зачем-то встречал тебя
внеплановой необъяснимой оттепелью, чудо-погодкой,
На улице вполне можно было выжить, лишь иногда губя
организмы - по прейскуранту. Мой - мартини, твой - водкой.
Я по этому поводу, помню, еще пошутила вскользь,
что мы в паре являем собой достойного Джеймса Бонда
с его коронным коктейлем. Ты улыбался... Неслось
время бешеной лошадью... И предчувствие ледохода
во мне разрасталось, удивляя своей беспечностью.
Выходя из комы, впервые за чертову кучу лет
смотреть без страха, не ожидая внезапной подсечки
под колени - было так непривычно... Любой ответ,
казалось, лежал на поверхности. Ты считывал
мои мысли, будто с листа, додумывая их сам,
я не оставалась в долгу... Бейсбольной битою
нас оглоушивала схожесть во всем. Небесам,
похоже, в какой-то момент стало даже забавно,
они тестировали на принципиальных моментах.
"Послушай, таких, как ты, не бывает..." - "Неправда.
Я же - здесь. Я - живой. И с тобой..." Анкеты
были заполнены. На совместимость экзамен - сдан
с первой попытки, без напряжения и зубрежки.
Звездные карты таро сложились в Большой Аркан,
повинуясь медитативным движениям чайной ложки...


***

Оживи камни. Сделай прямой массаж сердца.
Сделай искусственное дыхание - рот в рот.
Все предначертано. Никуда не деться.
Дверь захлопнута. Нас никто не ждет.
Отбрось сомнения вместе с одеждой.
Тело - сплошь в каплях серебряных бусин.
Ты. Я. Ночь. Неутомимая нежность,
растворенная в переливах блюза.
Смотри - мне сегодня семнадцать.
Третьей в постели будет весна.
Наши Боги снова станут смеяться,
мы еще раз вспомним их имена.
Дай руку - взгляну на линии ладони.
Они хорошо видны в свете луны.
Мы уходим, хотя нас никто не гонит...
И дети возьмут себе наши сны.


***

Встречать улыбкой дымчато-серый рассвет,
отделенный от ночи кривой фигурною скобкой.
Не отмечая четких щелчков часовых кастаньет,
смотреть на тебя, чуть приподнявшись на локте.
И с какой-то бритвенно-режущей остротой
осознав, что нет времени, кроме "сейчас",
что приросшие плотно к коже маски - долой,
неожиданно заглянуть в пустоту, шепча:
"Боже, если Ты есть и слышишь, тогда
пообещай, что с ним ничего не случится...".
И ощутить уверенно-беззвучное - "да".
И заснуть, коснувшись губами твоей ключицы...


***

Мы исходим белый свет,
чтоб найти простой ответ.
Через миллионы лет
все мы -
люди, полубоги, маги и единороги,
ведьмы, рыцари, пророки -
встретимся в конце дороги,
чтоб, узнав друг друга, вновь
оказаться на пороге
давних и прекрасных снов.
Кто - с мечом, а кто - с гитарой.
Свет огня все так же ярок.
Снова просветлеют лица,
с высоты Дракона Глаз
глянет пристально на нас,
и взмахнет крылами птица.
Захоронят семь печатей
неуместное "доколе?".
На потеху зимним троллям,
ты - во мне. Больнее боли
и печальнее печали...


***

Продавец-обманщик испортил чаши весов,
на которых бьются мои полусонные рыбы.
Постоянное несовпадение компасных полюсов.
Постоянная сослагательность - "мы могли бы".
Без особых стараний себя прорисовывая
на молчаливых завтрашних контурных картах,
не верим ни богам, ни медицине, ни соннику.
Станут "не теми" те, кто вернется обратно.
На гитаре с рваными струнами, без каподастра
не сыграть, как ни бейся, чакону Баха -
получается какой-то дурацкий "индастриэл",
а его и без нас - навалом. Так значит - на х...й.
Слово - не воробей. Его не поймать силком.
Законы каменных джунглей не прощают ненужных.
И твое непрощение застывает в горле комком
с мерзким привкусом - будто позавчерашний ужин.
Побеждая в войне с собой огнем и мечом -
кому суждено утонуть - не должен бояться гарроты,
уходить, не оглядываясь. Не сожалеть ни о чем.
С непреклонным стуком костяшек сводятся счеты.


***

Все еще значишься в списках моих читателей,
все еще слышишь, как я зову - без голоса...
Я пробиваюсь через свое nongrat'ие -
без паспорта, денег и страхового полиса,
через нежелание признать очевидное,
хотя расставлены все знаки и символы,
хотя все доступы - неумолимо forbidd'ные,
и не ламеру с админом меряться силами.
Прыщавый студентик март зиму дряхлую трахает,
но весной разродиться у них едва ли получится.
Солнце воняет перегоревшим сахаром
и лепится к горизонту глупой кичовой штучкою.
Я без тебя - как импотент с плоскостопием,
который, блин, ни в п...ду, ни в Красную армию.
А то, что бывает иначе, - тупая утопия.
Как хочется кофе... Без молока. И с кадмием.


***

Сверху все видится черно-белым.
На фотографии - третий с краю.
Плевать, что не для полета - тело.
Пробившись через radio-silence,
посадку разрешает диспетчер.
Контуры самолета - почти стрекозьи.
Невидимая рука зажигает свечи
вдоль ВПП. И кончается воздух.
Не разобрать - ты был ли, не был.
Не надо - не плачь, не жалей... что ты...
Последний глоток - в половину неба.
На выдохе - оконцовка полета.
При разбеге - побереги обшивку.
Я останусь той, кто ждет на земле,
полустертым шрамиком от прививки
на твоем недоступно-легком крыле.


***

Темнеет стремительно. Ветер, пахнущий корвалолом,
повесил на двери табличку "Просьба не беспокоить" -
"Don't Disturb". Только к вечеру под уколом
утихает сердце. Неотложный врач сработал на совесть.
Хлопнула дверь на лестницу. Звук полуночных шагов -
ты замечал? - всегда настораживающе-тревожен.
Кто-то звякнул ключами, поминая мать и богов
в длинной вычурной фразе. Кажется, время итожить
неслучившееся. Если подумать, оно ведь ничем не хуже
того, что было, что состоялось. Эти фантазии - лучше
даже. К ним претензий меньше, их не нужно утюжить,
при наличии опыта они избегают проволоки колючей
реальности... Закинув руки за голову, глаза закрываю.
Чутких прохладных пальцев самыми кончиками
нащупываю тончайшую грань между сном и явью,
где видения, приходя, остаются достаточно прочными
для осязания. Это - единственный способ контакта
с тобой, в котором я не рискую ничем почти,
поскольку вторжение в сон нельзя считать фактом,
научно доказанным. И я - вторгаюсь. Прости.


***

P. S.

Даже чокаясь с зеркалом по-киношному идиотически,
в день двадцативосьмилетия, такие, как я, - не плачут.
Качество лет играючи переходит в количество.
Что же... Ле хаим, любимый... "За жизнь". И - никак иначе.

18-26.02.02 г.