Нелли Ткаченко бемби Shishiga

ДУЭЛЬ МОЛЧАНИЯ

Ты приходишь, как правило, молча,
И становится сразу темней,
Ты молчишь на меня что есть мочи
В обиталище наших теней.

Мы не смотрим в глаза и не видим
Жизнестойкой  изнанки обид,
А диагноз смертельно обыден -
Нас от каждого слова знобит.

Ты заходишь, удушливым чадом
Обвинений безмолвствует дом,
Ты молчишь иступленно с надсадом,
Правотой ослеплен и ведом.

Я слежу за тобой в отраженьях
Многочисленных пыльных зеркал,
Умножающих явь отторженья
На бесчувственность дула зрачка.

Я, встречая твою неизбежность,
Ощущаю на вкус потолок,
И единственный, помнящий нежность,
Выжидательно трется у  ног.


------------------------


ПРЕЛЮДИЯ ДЕКАБРЯ

Припорошены виски
То ли снегом,
То ли светом  от ночных фонарей.
Мне крыло твоей руки
Вместо неба,
Вместо небыли других декабрей.

Грею губы в серебре
Ранней вербы
Как не верно, что она - седина,
Снежной пылью в декабре
Чертит вечер
В небе вечные любви имена.

Прячу оттепели глаз
Дикой серной,
Стылым сердцем привыкаю к рукам,
Забываю в первый раз,
Что не первый -
Этот прерванный подъем к облакам.

Вместо звездного песка
Копит город
Чью-то горечь от пощечин дверей,
Как подкожная  река -
Этот голос,
Этот голод не твоих декабрей.


-------------------


О НЕКОТОРЫХ МЕРАХ  БОРЬБЫ С БЫТОВЫМ БЕШЕНСТВОМ ЛЮБИМЫХ

Когда я задымлюсь от буравящих звуков и серого цвета,
от сверла повседневности и вездесущего общества,
от магнитной пучины паучьих сетей Интернета,
и мое заводное недолготерпение  кончится,
а проевшее плешь приказное «подай-принеси»
станет хрустом стекла на зубах или запахом серы,
запотеют очки и заклинит земля на оси,
огрызаясь, уйдут чувство юмора, долга и меры,
а в коллапсе зрачка отразится пылающий вызов,
напружинятся пальцы в готовности рвать и метать
и до судорог впишутся в первый попавшийся выступ,
бесполезно себе говорить в этот миг «от винта».

Все, что можно и нужно  в нештатной такой ситуации -
Взять меня, невзирая, не веря, и даже не слушая,
Посадить на колени, не важно, что буду кусаться я,
И пущусь, наконец, на уловки, естественно, ушлые.
Обеспечив рукам принудительную обездвиженность,
Постараться прижать мою злющую глупую голову,
У которой упрямство на лбу, разве только не выжжено,
И держать меня крепко за пазухой  пойманным голубем.
Я услышу (а что мне останется?) гулкое тиканье,
Отогреюсь, оттаю,  ручная, смешная и сонная,
В эти пару минут, на которые сладко притихла я,
Вся щенячья тоска недоласканной жизни спрессована.


------------------

NOT WORTH THE TROUBLE

затянувшееся совещание в оправдание
финансирования бессмыслицы проедания
казенных подачек и барских заначек
и новых сверхприбылей пара, тем паче,
затыкает потребность его дирижера
доводить до абсурда мышиный шорох,
возводя его в степень бумаго-террора

выступающий соло, с чужого голоса,
примеряющий кресло с чужого плеча,
он находит удобным плодить жопо-головы,
чтобы данный процесс для себя облегчать
растерявший по ходу полезные склонности,
раскопал панацею от зуда и лени, -
сохранил языка безотказные лопасти
и набор подпрограмм для его управленья

чаще рот шире плеч, чем диктуют приличия,
подкидной этикет и циничность с душком,
мыльный блеф и ва-банк при ущербе наличности,
на шестерки наскоком, под тузами ползком
мне судить не по рангу, я мельче шестерки
здесь я автоответчик и автоистец,
х-ерокопия эго, файл мысли затертый,
инвентарный писатель юбилейных колец

--------------------


ПРИГЛАШЕНИЕ К ЗАВТРАКУ

Твой утренний путь
к моему изголовью
загадочно долог.
Увязая в сугробах сна
пухового  одеяла,
выбирая опору
с присущим чутьем и тактом,
стараясь не потревожить
нетерпеливым голосом
хрупкого оперения
отлетающей тишины,
продвигаешься к цели
неслышного шествия.
Нерешительно, вкрадчиво
воцаряешься у меня на груди,
и, нахально и грузно
скрестив белоснежные лапы,
начинаешь урчать мне в лицо,
беспардонно вещая о том,
что в холодильнике  за ночь
замерзла и съежилась
до неузнаваемости
твоя ненаглядная
куриная печенка.