Одной пожилой пани

Она, говорит со мной, шамкая, «по-русску» и «по-французску»,
Ее речь сВадка, словно чай вприкуску –
Да я, бедный варвар, понимаю ее через слово.
«Вы верно знаете русского князя...» КАКОГО?
Мало ли их тут было, князей,
В Шарлоттенграде, оказавшимся Шарлоттенбургом,
Ergo, неодолимой стеной
Между ними и Петербургом, Москвой,
Прагой, Берлином и прочим миром,
И черт ли мне в бабке сей
И кто там ей был кумиром.

Но цепкая вязь ее памяти сильнее истории:
«Ах да, Набоков, нет, не поэт, другой...»
Дым ее сигареты тянется хрупкой дугой
В сторону Ниенгамме, где в крематории
Сгорел ее друг салонный, Серж, не любитель дам,
Но собеседник дивный... Восемьдесят пять? Девяносто семь?
Сколько ей? Кто она? Из балеринок, актрис?
Из прочих чудачек со славной Курфюрстендамм?
«Вы знаете, я не вижу его совсем...»

Голова-маргаритка. По-детски надутый рот.
Что мне тебе ответить, дитя кулис,
В этом мире, полном иных забот,
Тебе, забывшей иль не узревшей тьму?
«Нет, право, мы с ним друзья и я не пойму...»

«Если увижу, непременно привет передам.»



Примечания

Шарлоттенградом эмигранты «первой волны» называли берлинский район Шарлоттенбург, в котором жили многие из них.

Курфюрстендамм – одна из главных улиц Берлина, некогда центр городской жизни.

Сергей Набоков – брат В.В. Набокова, арестованный гестапо и погибший в концлагере. Правда, князем он, насколько мне известно, не был.