Буха это тоже проза

_Ровно, ровно катится колесо. Дорога, замыкаясь вдали, кажется бесконечной. Особенно сейчас, когда колесо раскрутилось и, выходя на крейсерскую, встало на пятую передачу.
_Что я могу получить на сдачу?
_Билет на вчерашний рейс, который никому не был нужен.
_Кто улетает сегодня, никогда не спрашивает билет на вчера, так что можете оставить сдачу себе.
_Тук-тук – стучат колеса на стыках якобы бесконечного пути. Стык-стык  -  штык в штык – хрум-хрум  -  выстукивают по базальтовой мостовой секунды чьей-то жизни тяжелые солдатские сапоги. Храбрые недалекие парни, красивые и молодые, скоро будут превращены в безумный, истекающий яростью, ало-кровавый фарш.
_У-У-У  - гудят в небесах тяжелые бомбардировщики В-52. Легко кидать сверху вниз. А ты попробуй, закинь что-нибудь выше своей бедовой головы. Ты американец, еврей, русский, китаец, чукча, бляха-муха наконец.
_Где те смелые лесные парни с гривами до плеч, с их сверкающими, обагренными кровью врагов, мечами, что могли останавливать время по своему желанию? Где их женщины, рожающие настоящих сыновей.
Здесь они, здесь. Братки, сестренки, елы-палы, вы что, не видите друг друга, что ли? Вилку в каждый ваш невидящий глаз, чтобы они громко хлопнули, мыльными пузырями испуская последний дух. Увы, наш последний дух отдает потными носками. Всех нас давно пора отдать в стирку – стереть, а потом нарисовать заново. Углем и мягкой пастелью, с карандашными стрелками и масляными пятнами на рубашках, испишем мы все стены мира, исписаем все его подворотни.
_Оставив свои отметки на общем тусняке, давайте ломанемся дальше. Через прутья буквы Ш я вижу шторм, слышу шуршание камешков в шуме прибоя.
_Хватит болтаться, пора прибиваться к берегу Лазурной Мечты, где загорелые тела, разморенные, разокеаненные, изнеженные теплом Папы-Солнца. Большой, в оранжевых шортах и майке, с рыжими волосами на груди, с толстым круглым брюхом, он идет себе, не спеша, а за ним катят его любимую пивную кружку. Крутота. Во, блин, люди живут, я б так жил.
_Ой-ой, мое пузо ползет вперед, на моей переносице прорастают очки от …, мой зад наслаждается скрипом мерседесовой настоящей кожи. Нижняя губа выпячивается вместе со щеками, а второй подбородок нежно ласкает шею, бритую Жилетом и обильно орошенную Адидасом. (Конец 90-х)
_Мне пора идти за квасом. Краник, взглядом импотента бодро торчащий пониже середины бочки, выдает приличную струю. Я орошен. Солнце мягко спекает мысли в моей застойной голове. Двенадцатирублевая кепка стодвадцатирублевого врача-ординатора, или инженера, или кого там еще. Газета, рыбья спинка, и все та же пивная кружка. Любимая, несмотря на степень разбавленности содержимого. (Конец 70-х)
_Где мы? Что с нами? Все ли осталось по прежнему?
_Осталось, да – пиво по выходным и после работы, друзья, те самые крепкие лесные парни с характерами и лицами воинов и мудрецов, подружки-смехотушки, любимая жена и самый прекрасный в мире свой собственный настоящий ребенок - жующий, орущий, растущий.
Мои волосы седеют, но я почти не замечаю, как седеют мои друзья. Они все те же, во мне, неизменно.
_Круг за кругом проходит в суете и заботах жизнь, а в круге нет ни начала, ни конца, ни точки. Круг катится себе колесом, радуя наблюдательных быстротой волшебного вращения. Катится к горизонту, которого на нашей круглой Земле никогда не достичь.
_Только взлетев, оторвавшись от земли, превращаешь привычный круг в спираль, которую отказывается понимать, а иногда и принимать разум. Взмахиваешь в воздухе сверкающим чистотой стилетом, чик и нету – балласт ко всем чертям. Дурашливым воздушным шаром взлетаешь к небесам. Дрожа тетивой, выпускаешь стрелы своей души во вне. Молекулы, клетки, нейроны и прочие тельца смешиваются с ветром, образуя бодрящий коктейль – "У-у-а-у!".
_Вот это жизнь. Это жизнь. Жизнь.

Весна 1999