Евдокия

И у сосен есть жребий судьбы:
Под пилою хоть плачь, хоть не плачь ты.
Кто поплоше, идут на гробы,
А  из избранных делают мачты.

Их раскольничьи ветры и снег
На земле не для смерти растили.
Но суров восемнадцатый век,
Век гробов и бессмертных флотилий.

А сосне, что как девка красна
Дела нет до Петровского трона.
Высока, белотела сосна,
Носит крону она как корону.

Тянет сердце у будущих мачт
Вот набат захлебнулся в ударе...
Что там в соснах?  То смерч? Или плач
Нелюбимой жены государя?

Молодую колотит озноб.
Пробил час и пила закряхтела.
Снимут кожу и сделают гроб,
И землёю засыплют два тела.
.       .       .
Скит. Погост. Снегириный снежок.
И ковыль под ногами струится.
Бьётся он, как стрелецкий флажок,
Над сосновой постелью царицы.

Три столетия он не затих.
Остальное истлело и стёрто.
И давно уже "нету в живых"
Означает, что нету и в мёртвых.

Но в декабрьскую полночь, впотьмах,
Когда сосны скрипят и не спится,
В окна смотрят истлевшие лица,
Повороты. Ночлеги. Станицы.
И у царственной отроковицы
Дефтиритная сыпь на губах.