Ты снишься мне...

Ты снишься мне.
И в этих странных снах
Своею снисходительной улыбкой
Меня ты ранишь...
Но зачем-то я
На эту безразличную улыбку
Лечу отчаяно.
А выбившись из сил,
Упрямо возвращаюсь в ту себя,
Которая на двадцать лет глупее...
И вновь стою у ТОЙ заветной двери,
Глядящей на меня печальным глазом,
И думаю,
Что
Смысла нет стучать,
Когда известно, что во глубине,
В той комнате
С обычною кроватью
И джунглями запущенной герани
На подоконнике, некрашенном давно;
В той комнате,
Где пел нам Элвис Пресли
С заигранной до хрипоты пластинки,
И ты порою брался за гитару
И пел, не выговаривая "с";
Где жил "Платон"
В соседстве с кимоно
И чёрным поясом, змеившимся по креслу;
Где рядом с туфлями на толстой подошве
Стояли деревянные котурны,
А в воздухе
Таинственно мерцал
Замысловатый иероглиф
Счастья...
В той комнате,
Где прямо со стены,
В багровых отблесках закатного светила
К нам бесонечно долго нисходил
С улыбкой сожаления
Христос...
В той комнате, где пахло чабрецом,
За
Ставшей уж давно безглазой
Дверью -
Нет ни Христа,
Ни Пресли,
Ни тебя...

И лишь проигрыватель в старом коробке,
Задвинутый в какой-то дальний угол,
Тоскливо грезит,
Так же, как и я,
Твоей любимою
Обеденною
Фугой...