Чардаш Монти

Над бездной глаз крылом взлетает бровь.
И ясно, что над музыкой не властны смерть и гроб.
И первый звук, как первая любовь.
И вот смычок целуется со струнами взахлеб.

И словно краски с полинявшего холста,
Нас опьяняет невозможная мечта.
Смуглый девичий локоть,
Черный короткий локон,
Страстные брови, напряженные уста.

Ах, это грустно, как осенние дожди.
Юность, постой, не уходи, не уходи!
Это уже не шутка,
Это – сама разлука.
Это – щемящая тоска у нас в груди.

Только все тише, все слабей издалека
Плакала скрипка, как ребенок на руках.
Вот и затихли в доме
Звуки шагов знакомых,
Толька слегка качнулась дверь от сквозняка.

Но я помню тот лебяжий невесомый пух.
Мелодия горячим ветром перехватывала дух.
И казалось, что, затерян посреди высоких трав,
Я глядел во тьме на звезды, в небо голову задрав.

Искрами сверкали серьги,
Шиты бисером «венгерки»
Алые в полнеба рукава.
И взлетали исступленно
В танце острые колена
Башенками храма Покрова.
В этой сумасшедшей пляске
Страсть языческой закваски,
Идолы, шуты и маски,
Бусины, цветы и краски,
Трепетность любовной ласки
И предчувствие развязки
И старинных песен кружева.

     А в общем, это грустно, как осенние дожди.
     Музыка, постой, не уходи, не уходи!
     Скрипку, прошу, не троньте,
     Это – всего лишь Монти,
     Все то, что было и что будет впереди.

Упало в ночь воздетое плечо.
Мелодия отпрянула задутою свечой.
И умер звук, и в горле горячо.
Растоптанная скрипка и оборванный смычок.

     Вот все, что было, а грядущее – впотьмах.
     Сколько б ни выла, ни сугробила зима,
     В этих сосновых щепках –
     Слепках античной лепки –
     В поры впиталась крепко музыка сама.