Потеря

Бежит бесшумная река меж берегами,
Шуршащий снег улегся меж берез,
К могилке чьей-то неспешными шагами,
Идет фигурка неся пару белых роз.
Вот подошла с улыбкою нелепой,
Две розы положила у креста,
Как обещала, принесла две белых,
Спустя два года ровно принесла!
Тонкая леска браслета ее,
Вдруг порвалась и он упал в снег,
И где-то в глазах глубоко у нее,
Блеснуло дыхание прошлых лет.
Восьмое марта, улыбки подруг,
За городом, в доме знахарки,
Дарили друг другу открытки они,
Дарили друг другу подарки.
Тогда ей на руку одела подруга,
Тот самый гематитовый серый браслет,
Сказала:»Он лечит от крови недуга,
И будет беречь от всех прочих бед!»
Два месяца мимо, майские праздники,
И снова шестерка подруг всей гурьбой,
По лесу несется играя в прятки,
И леший смеется над их чехардой.
Не рассказать, даже в картине,
Какою была, та, что молча лежит,
Забытая кем-то, убитая кем-то,
В коробочке тесной под землей спит.
Влетала порой к подруге своей,
Без стука и разрешенья войти,
Любила в окно смотреть на метель,
Любила вьюги, любила дожди.
Короткая юбка, открыты колени,
Изящный изгиб кошачьей руки,
На дискотеках до пота и боли,
Она изломала свои каблуки.
Смущенья не знала, горда, не стыдлива,
Смотрела упрямо, без лести на мир
И по весеннему, как-то красива,
С какою-то черточкой от задир.
В субботу с подругой, пекла пироги,
Всю ночь гадали они смеясь,
Болтали о всяком они до зари,
Мечтали о будущем, не боясь.
Ей очень хотелось Лондон увидеть,
Париж и Мадрид, Сеул и Москву,
Но никогда б не посмела обидеть
Подругу завистью на беду!
Когда уезжала та, эта скучала,
Письма писала, ждала очень звонков,
По-доброму только ее вспоминала,
И в шутку звала королевой ветров.
Ее многие знали, говорили, что любят,
Она помогала всем без корысти,
И даже подруга не знала, как губит,
Ее что дано первой было для жизни.
Согнута с рожденья тяжелым недугом,
Ей приговор вынесли доктора,
С трудом по утрам поднималась с постели,
Но все - таки виду не подала.
И лишь за пол года русые пряди обстригла,
Болезненный голос в трубке дрожал,
И красные пятна на белой коже,
Давали тревожный родным сигнал.
Мать, молодая еще, постарела,
Лет на пятнадцать за последние дни,
А дочка дома лежа слабела,
И гасли в глазах голубые огни…
Но мать приема все же добилась,
Ошибка в диагнозе, врачи – злая нация,
Одна за стеройды для девочки билась,
Другая так зло на мать материлась,
И только хирург сказал, что нужна операция.
Да только в больнице была коррупция,
И слушать его, конечно, не стали,
Инструкция видите ли, инструкция,
И даже шанса ребенку не дали.
А было девчонке пятнадцать лет,
Ей жить бы, да жить, да рожать детей,
Да только девчонки уж больше нет,
Кого же винить, мне други, теперь?
Ей хуже и хуже было тогда,
Зима на дворе и в теле зима,
Подруга молясь стоит у окна,
Но у первой закрылись уже глаза.
Ручонка которой чесала котенка,
Письма писала, обнимала подруг,
Упала с простыни у ребенка.
Ей не поднять уже больше рук.
 И вот как тогда, метет метель,
Подруга стоит и смотрит на снег,
Ей чаще придется одной быть теперь,
Погиб ее близкий, родной человек.
Она неспешно из снега браслет поднимает,
Потом рукою с креста снег смахнет,
Сегодня подругу она отпускает,
Но память о ней, в ней вечно живет!
(11.11.2001. Милой Лерочке посвящая.)