Остров грёз. художник

                На улице Ленина есть здание, которое многие красноярцы при любых властях и демократиях издавна отличают от других по магазинам «Бурёнка» и «Нива». Реклама здесь ни при чём, в данном случае «Бурёнка» и «Нива» просто опознавательные знаки, как молоко и хлеб, которыми в них торгуют и без которых не обходится практически ни один живой человек. Кроме первого этажа все остальные - обычный семиэтажный жилой дом. На самом верхнем этаже в самое тёмное и сонное, предрассветное время суток, когда подавляющая часть населения города, включая квартирных воров и пожарных диспетчеров, спокойно спит честным трудовым сном, - озаряется изнутри каким-то потусторонним светом одно окно.
                Между прочим, в эти часы в этом  доме в комнате за этим окном на самом деле никого нет! Хотя так было не всегда. Когда-то в это время и в этой комнате продолжал работать и не спать один человек. Звали его Матвей  Филипчук, художник... 
                Не спит художник по ночам,
                И вместе с ним не спят картины,
                Где прикасаются к очам
                В снегах сибирские равнины,
                Где знойный воздух пирамид
                Мелькнёт по сердцу ветром шалым,
                Где лишь свеча во тьме горит,
                Пронзая бездну жёлтым жалом,
                Где в воздухе поёт букет,
                А звёзды прорастают в небо!
                Когда душа летит на свет,
                Её описывать - нелепо...
                Но прав настойчивый творец:
                Он чувствует, как лягут краски
                И тысячу своих сердец
                Он предаёт всё той же страсти.
                Она, как стража на посту,
                Из ночи в ночь его тревожит
                И водит кистью по холсту,
                Когда рука уже не может...
                Филипчук был человеком талантливым, достаточно известным в городе и не только, а кроме картин ещё порой писал и стихи. Рука у него была действительно лёгкая, под ней сами полотна картин становились как бы легче, изящней, в них всегда присутствовало много воздуха, от них веяло вселенской прохладой. Даже в печали, отражаемой художником в пейзаже или наброске , чувствовалась лёгкость, «акварельность» мастера, печаль «была светла».