Малый Сергиевский переулок...

х х х
...................Однажды поздно вечером я сгребал снег у
...................заброшенного дома в Сергиевском переулке.
...................Он подошел сзади - от неожиданности я
...................вздрогнул. "Ты знаешь, что это за дом?"-
...................спросил он и, повернувшись, пошел прочь.
...................Я даже не успел рассмотреть его лицо.

Малый Сергиевский переулок.
Голый остов кленовых крон.
Шаг становится долог, гулок -
будто в бездну уходит он.

Бьют куранты на башенке дальней:
девять...десять...двенадцатый час!
Я спешу к трехэтажному зданию
из старинного кирпича.

Дом чернеет подобьем гроба,
дышит стужей его фасад.
Словно псы, у подъездов сугробы
выгнув спины дугой, лежат.

Шар луны, точно плод, завязался.
Тротуар немощеный, стена...
Но откуда, откуда взялся
яркий свет в глубине окна?

Вот соседние вспыхнули пламенем!
Шепот шелка и милый вздор.
Гибко движутся тени плавные
под охраной пунцовых штор.

И хрустальное "ля" раздается
под струёй голубого вина,
и цыганская музыка рвется
так что лопается струна!

Мостовая дробится эхами.
Слышен голос мадам Люси:
- Что там, милочка?
- Ах, приехали!..
- Полно, дурочка! Ну - проси.

Ножн бряцание, эполетов
блеск мишурный и звоны шпор...
Входят новые силуэты
на экран из пунцовых штор.

- Вы, Аннет, бесподобны!
- Бог мой,
что за платье, Сессиль!..
- Мерси.
Платье от господина Бойхмана.
- Черт возьми!
Где мадам Люси?!

- Ах, сердиться, mon cher, не сердиться ли
Вы извольте потом: Вам сурприза сготовленная!..
Вот. Желаю представить Вам: Натали.
Новенькая."

Взвыли псы.
Или это вьюга
зарычала, царапая дверь?..
У подъезда - два алых круга
зазывающих фонарей.

Хрипло стонет в предсмертной агонии
зданье красного кирпича,
гаснет медленно на подоконнике
восковая свеча...

...Скрип шагов.
Боязливый прохожий
огибает меня - и вот
я, сконфуженный, с глупой рожей
прячусь глубже в свой коверкот.

Утро серое, цвета стали.
Что же дом? - Заколочен и глух.
Только скрипы ржавые ставней
раздражают болезненный слух.

Но шепчу я слова неумелые,
и в неясной оконной дали
всё мне видятся руки белые
незабвенной моей Натали.

1989