Сказка про Ермолая-печника

      В некотором славном царстве тридевятом,
      Как войдешь - налево, возле каланчи,
      Жил себе когда-то рыжий, конопатый,
      Добрый и смешливый Ермолай-печник.

      Среди тридевятых мастер был он редкий.
      Знали Ермолая, ведь не раз бывало
      Зимними ночами одной только веткой
      Его печь-чудесница избы согревала.

      Всякий печку любит - старикам полати,
      Ребятня за сказками лезет вечерком.
      И хозяйкой белена печка в каждой хате,
      Угольками щурится и пыхтит горшком.

      Ермолай с охотой людям печки ставил,
      Мог и развалюху чью-то подлечить,
      Пацанам свистульки глиняные правил,
      И из той же глины делал кирпичи.

      * * *

      Правил тридевятым (вряд ли помнят ноне)
      Агафон четвертый. С длинной бородой,
      В золотой короне он сидел на троне,
      Хоть не очень старый, но уже седой.

      Как-то раз приснился ночью Агафону
      Сон ужасный, страшный. В нем увидел он,
      Что враги польстились на его корону,
      Заняли столицу, захватили трон.

      Поутру проснувшись, дыша перегаром,
      Заявился в Думу, рассказал свой сон.
      "Господа бояре! Сон сей ведь недаром.
      Ну, что будем делать?" - молвил Агафон.

      Загудела Дума. Вмиг открыли прения.
      Лезут на трибуну всяк и стар, и млад.
      Утверждают список лиц на выступление.
      На неделю очередь. Ото всех палат.

      Днем и ночью три недели
      Стены Думы колотились:
      До крови бояре прели
      И во мненьях расходились.

      Лишь когда совсем устали
      Заключили соглашенье
      И гонцов к царю послали
      Думы огласить решенье:

      "Защитим свои границы,
      Войско соберем тотчас,
      Только пусть царю приснится
      Место битвы, день и час!"

      Видя это дело Агафон лишь крякнул.
      Заскрипел зубами, резко повернулся,
      Вмиг из зала вышел и дверями брякнул,
      Шевельнул губами (видно матюкнулся).

      Он ходил по улицам Думу вслух ругая,
      Люди ему кланялись, он не замечал.
      И возле околицы встретил Ермолая,
      Тот как раз укладывал горку кирпича.

      И как будто молнией блеснуло Агафону!
      - Ермолай! Поди-ка!, - грозно молвил он.
      Вот оно, решение! Без пустого звону.
      И про сон вчерашний поведал Агафон.

      - Так что, Ермолайка, на тебя надежа.
      Только ты и можешь мой престол спасти!
      Утром начинай-ка, если что - поможем
      Стольный град стеною кирпичной обнести!

      - Государь пресветлый! Батюшка родимый!
      Ну зачем же стенка? И где глины взять?
      Ведь вкруг нас болота труднопроходимы.
      Сотни верст болота. С кем же воевать?

      - Не перечь, негодный! Не было печали!
      Без тебя с делами справлюсь как-нибудь.
      Ишь как критикует! Умные все стали!
      Утром отправляйся, глину раздобудь!

      * * *

      Царю перечить - себя калечить!
      Приказал, так сделай, хоть и помирай.
      Уложил котомку, ведь идти далече,
      И в поход отправился бедный Ермолай.

      И рассказывать мне неохота,
      Как он землю до пота копал,
      Как он долго бродил по болотам,
      И проклятую глину искал.

      Вот сидит у костра он и слышит:
      "Поцелуй же скорей, милый друг!"
      Кто сказал? Ермолай уж не дышит,
      Глядь с опаскою - пусто вокруг!

      Только слышит опять: "Ну, невежда!
      Да, целуй скорей же, человек!
      Буду ласковой я, буду нежной,
      Стану верной женою навек!"

      Ермолай покосился - лягушка!
      Здоровенная жаба, аж жуть!
      В головах примостилась у ушка.
      И бормочет: "Целуй как нибудь!"

      Говорящая лягушка! Вот так диво!
      Ермолай аж по-большому захотел.
      В шапку подхватил лягушку живо
      И домой. Бегом, прям весь вспотел.

      * * *

      Вот влетает он домой и тяжко дышит
      И с порога - "эй, жена! Смотри!
      У меня в картузе денег тыщи!
      Жаба говорящая внутри!

      Помню, бабушка мне в детстве напевала
      Про Кащея, Василису что-то там,
      Про Ивана-дурака, каких немало,
      Что с лягухой шастал по кустам.

      Ты скажи, жена, что делать будем?
      Я ведь вроде как не басурман!
      Как в глаза смотреть мы будем людям?
      И потянет ли двух жен карман?"

      - Не в восторге я от предложенья!
      Мужа на двоих? Ну нет уж, врешь!
      Благодарствуйте, но это одолженье
      Не для нас, хоть ты, я вижу, хошь!

      Ишь, чего удумал! Люди! Люди!
      Помогите бедной кто нибудь!
      Ермолай! Оставь ее! И будет!
      Хватит! Нагулялся! И забудь!

      Понеси к царю, пускай рассудит.
      Может даст за жабу тыщи три?
      И про глину вдруг свою забудет?
      Поторгуйся, только золотом бери!

      * * *

      Подхватил Ермолай в охапку картуз
      И к царю на прием, а его не пускают!
      - Пустите меня, я несу важный груз!
      - Дурак! И чего только нам не таскают!

      Ты, Ермолай, получил поручение:
      Ты послан был глину искать. Нашел?
      Оборонное глина имеет значение!
      Гляди, конфискуем последний горшок.

      И печи у всех поразрушим, коль надо!
      И ты в этом будешь виновен один!
      Ступай же! На совесть, а не за награду
      Ты глину ищи. Ну, валяй, уходи!

      От горя Ермолай мешком обмяк:
      Кого спросить? Совета кто же даст?
      И он направился, естественно, в кабак:
      Там умники, и кто на что горазд.

      Лягушка имела огромный успех,
      Но пить отказалась, хотя наливали.
      Друзья Ермолая подняли на смех:
      Ее целовать? Нет уж, это едва ли!

      Открой-ка ты цирк! Три рубля за билет.
      Такого у нас не случалось давно!
      Ведь этого чуда не видывал свет,
      Похлеще, поди, чем хмельное вино.

      * * *

      Не стал Ермолай этот цирк открывать,
      Хотя и жена его очень просила.
      Привык он работать, а не торговать.
      И клетку с лягухой к болоту носил он.

      Та пила водичку и мошек ловила,
      И долго купалась в стоячей воде.
      На волю она ну совсем не спешила
      Сказала, что ей хорошо, как нигде.

      Смирилась жена и болтала с лягушкой
      Когда Ермолай мок в болотах ночами.
      Делила она со своею подружкой
      Все новости, радости или печали.

      * * *

      Недолго продлилась идиллия эта,
      Узнал Агафон, а длинны его руки.
      Явился в избушку еще до рассвета:
      - А ну покажи, что укрыл от науки!

      Ну ты и негодник! Увидишь, постой!
      Помчи и немедля уведомь сенат!
      Ведь ты же женатый, а я холостой
      И прадед мой был на лягухе женат.

      эй, лягушка, за меня пойдешь?
      Я не старый, вроде, не урод.
      Не боись, за мной не пропадешь.
      Ну так как, продолжим царский род?

      - Отчего ж,- лягушка отвечала -
      Видно сразу, стоящий жених.
      Я уж на болотах заскучала
      И согласна, лишь бы прочь от них.

      Вот уж губы Агафона потянулись,
      Норовят лягушку целовать.
      Та лишь только лапкой отмахнулась
      И начала Агафона вслух пенять:

      Ты чего это, охальник, хочешь?
      Вот пройдоха! Ишь какой шельмец!
      Честную лягушку ты порочишь!
      Нет милок, сперва давай венец!

      * * *

      Агафон схватил лягушку,
      Свадьбой был решен вопрос.
      Целовать ей стал он брюшко,
      Лапки, спинку, глаз и нос.

      Тут лягушка повернулась,
      Раскорячлась звездой
      И мгновенно обернулась...
      Бабкой старенькой, седой:

      Здравствуй, милый, мы теперь семья!
      Что глядишь? Чай Василису ты хотел?
      Василиса я, прабабушка твоя!
      Ну, продолжим род? Чего вспотел?

      Агафон с такой печали
      Стал пить горькую тотчас
      Напролет рыдал ночами
      И тихонечко угас.

      Вряд ли кто уж вспомнит ноне
      (Жаба ж скрылась под водой)
      О четвертом Агафоне
      С его длинной бородой.

      * * *

      Ермолай ведь нашел чудо-глину!
      Что никто от него уж не ждал.
      Удивил ею род свой старинный:
      Белой глины никто не видал!

      Получилось из той чудо-глины
      Белоснежных нажечь кирпичей.
      Обнесен ими град был старинный,
      Хоть не годны они для печей.

      * * *

      Дело давнее, слов нету,
      Да и сказки часто врут.
      Но с тех пор столицу эту
      Белокаменной зовут.