Пилигрим

Пустой разговор за наполненной рюмкой.

Глаза, словно зори, красны.

Мы дети Нарзана, козлы, недоумки,

Вдобавок мертвецки пьяны.

 

Мы любим сидеть и почёсывать пузо,

Глядеть, как плывут без затей

Намёки прозрачные, словно медузы,

В бушующем море страстей.

* * *

Бредёт усталый пилигрим.

Часы, года, столетья, вечность…

Иной решит: “И *** бы с ним!”,

Но это же бесчеловечность

 

И антигуманизм сплошной!

Мы в суть проблемы вникнем плотно.

Никто не скажет: “*** со мной!”,

Хотя других пошлёт охотно,

 

И все бегут, бегут, бегут…

Такие нравы в наше время…

Бегут и шлют, бегут и шлют,

Бегут и шлют, дурное семя!

 

И нету в жизни доброты,

Сочувствия и пониманья,

В плену душевной пустоты

Мы принимаем испытанья,

 

То на коленях, то парим,

То нехотя проходим мимо,

То… Кстати, как там пилигрим?

А, ладно. *** с ним, с пилигримом.

* * *

Волны морщин побежали по морю

Лба под воздействием ветра облома,

Лихо подставили, бросили: “Sorry!”

И удалились. До боли знакомо.

 

Между морщин одинокий белеет

Парус, а может, обычная перхоть…

Хочется, знаете ли, стать добрее,

Лучше и чище… Проще уехать,

 

Пусть и частично. Пусть едет лишь крыша.

Всё веселей, чем топтаться на месте,

Чем хохотать, анекдота не слыша,

Скушав на завтрак привычные двести.

* * *

Весна звала, дразнила, грела,

Купалась в солнце и дождях,

А ты почёсывала тело,

Вся в шлёпанцах и бигудях.

 

Июль. Кто на море, кто в горы

Давно уехали, а ты,

Зевая, мыла помидоры

Над грязной миской у плиты.

 

Печалью светлой, первозданной

Дышали в сентябре леса,

А ты попёрлась за сметаной

И торговалась полчаса.

 

Зима весь мир запорошила,

В узорах сказочных стекло…

Ты плохо мясо проварила,

И нас обоих пронесло.

 

Как нас наружу ни тянули,

Как ни манили нас извне –

Мы добровольно утонули

В быту и собственном говне.

* * *

Поздний вечер. Дождик моросящий.

Возвращаться ветрено и сыро.

Город сонный и ненастоящий.

Тихо в переулках и квартирах.

 

Девушка в загаженном подъезде

Добивает найденный окурок,

Вяло предлагает выпить вместе,

Вяло соглашаюсь, полудурок.

 

Девушку не назовёшь стыдливой,

Девушке давным-давно за двадцать…

Девушка, напившаяся пива,

Вяло предлагает поебаться…

 

Ну, а я отказываюсь вяло

(Уж такой я, извините, скромный),

И ползу домой, под одеяло,

Сплю и вижу Солнца шар огромный,

 

А под Солнцем у прохладной речки –

Много мест для разных индивидов,

И одно, заветное, местечко –

Место для детей и инвалидов.

* * *

Жить припеваючи в глыбе бетона

С видом на точно такие же глыбы,

Чай, сигареты, остаток батона,

Крупные планы и мелкие деньги,

 

Сон пополам с матерщиной соседей,

Криками пьяными в окнах открытых,

Пляшет на ухе семейство медведей

Под песнопенья певиц популярных.

 

Съев перед сном полтарелки пельменей,

Тускло ворочаться, день вспоминая,

Громко капризничать от несваренья,

Словно младенец, сожравший сардельку.

* * *

Жена даёт всем дядькам без разбора,

И, ни на что давно уж не надеясь,

Поддатый рогоносец, как троллейбус,

Ползёт домой по проводам забора.

 

Добравшись в ненавистное депо,

Найдёт в шкафу мужчину с голым задом,

Отвесит укоризненный шлепок

И наберёт “доставку водки на дом”.

 

Потом откроет рыбные консервы

И спросит, подозвав жену свою:

“Ну что, мужик, нужна такая стерва?

На, забирай, задаром отдаю!”.

 

Прогонит их на лестничную клетку

И будет пить, поскольку знает он:

Когда ты пьёшь помногу и нередко,

Тебя хранит твой ангел – Синий Слон.

* * *