Старушка, рассматривающая витрину журнального киоска

В плотных джунглях истории нашей
Потеряла ты юность свою,
И сегодня неведом и страшен
Этот мир как оркестр соловью.

На лице у тебя удивленья
Нет; ни грустно тебе, ни смешно,
Ни издёвки на нём, ни смущенья,
Напряжённо и строго оно.

И действительно, чем же ты можешь
У витрины быть изумлена?
Полагала, что женская кожа
Не бывает мягка и нежна?

Или может быть ноги сегодня
У девиц не оттуда растут?
Или новое что-то в исподнем
Трикотаже показано тут?

Этот взгляд только мыслью украшен,
Где вместиться эмоциям в нём?!
– Все такими ж остались, мамаша,
Просто мы наизнанку живём.
В плотных джунглях истории нашей
Потеряла ты юность свою,
И сегодня неведом и страшен
Этот мир как оркестр соловью.

На лице у тебя удивленья
Нет; ни грустно тебе, ни смешно,
Ни издёвки на нём, ни смущенья,
Напряжённо и строго оно.

И действительно, чем же ты можешь
У витрины быть изумлена?
Полагала, что женская кожа
Не бывает мягка и нежна?

Или может быть ноги сегодня
У девиц не оттуда растут?
Или новое что-то в исподнем
Трикотаже показано тут?

Этот взгляд только мыслью украшен,
Где вместиться эмоциям в нём?!
–Все такими ж остались, мамаша,
Просто мы наизнанку живём.