Василий Баженов

 
          Год  1968

Осень, осень, золотая осень,
Крики птиц и ветра лёгкий шум,
И небес безоблачная просинь
В голове рождает сонмы дум.
По своей излюбленной привычке
Солнце золотит лучом листву,
Я же в подмосковной электричке
Покидал шумливую Москву.
Покидал на сутки, не жалея –
Я спешил на лоно красоты,
Где гуляют сказки по аллеям,
Где живут забытые мечты,               
Где нас ждёт несметное наследство,
Где ещё не смятая трава,
Где на тонких ножках ходит детство,
Закатав по локоть рукава.
Где осенним золотом играя,
Ходит парень-ветер по траве,
И на юг несутся птичьи стаи,
Крылья, распластав по синеве.
Наши подмосковные картины,
До чего вы сердцу дороги!
Перелески, взгорки и низины,
Лёгкий всплеск чуть видимой реки…
Но меня всего сильнее звали
Из Москвы шумливой на простор
Тихие царицынские дали,
Старый парк и гладь его озёр.
Я бежал из городского плена
На простор синеющих лугов
Где бродил мечтательный Баженов
И его соратник Казаков.
Тихие, осенние поляны
Полные волшебной красоты –
Здесь рождались сказочные планы,
Возникали дерзкие мечты…
Милые осенние картины,
Блеск озёр и лёгкий шум дубров –
И далёкий век Екатерины
Предо мною возникает вновь.


           Год   1775

Знойный день погас. Ночные тени
Медленно плывут над головой
И ложатся плавно на колени,
Всё, закрыв тончайшей пеленой.
Кажется, за стулом или шторой
Кто-то притаился, тихо ждёт…
Каждое движенье, каждый шорох
Это настроенье создаёт,
И невольно умолкают речи,
Хочется подумать о своём;
Но уж слуги зажигают свечи –
Оживает двухэтажный дом:
Снова раздаются разговоры,
Там и тут мелькают парики,
Музыка звучит на хорах –
Юноши плывут и старики.
Почему гремят повсюду лиры? -
Возгласы в столице и в глуши –
Отмечают заключенье мира
Где-то в незнакомом Кайнарджи.
Над Россией рабскою и нищей
Вновь орлы двуглавые парят:
Это ими выслан был Радищев,
Бунтовщик, философ-демократ.
Это ими изгнана свобода
В дальние сибирские края,
И сейчас духовные уроды
Веселятся, счастья не тая.
-  Господа, что князь Егор Егорыч
Был почти на грани нищеты,
А теперь пошёл, я слышал, в гору –
Он с императрицею – на ты?!               
-  А императрица-то … -  и тихо
Зашуршал коварный шепоток,
Кто-то не сдержался, захихикал,
Прижимая шёлковый платок.
-  Слышали, что написал Державин?
-  Да, впадает в детство наш старик!
-  А ведь был возвышен и прославлен,
Помните, как прежде был велик?
-  Он когда-то слыл певцом свободы!
-  Не понятно, что случилось с ним?
-  Что случилось? Подпирают годы –
Уступай дорогу молодым!
И уже несутся в танце снова,
Веселы, беспечны как всегда –
Так вот в шереметьевском Кусково
Празднуют победу господа.
Да, причин для празднества не мало,
Гости были часто здесь, но всё ж,
По богатым комнатам и залам
Шумная гуляет молодёжь;

               
Это знаменитое палаццо
Сплошь одето в золото и медь –
Есть чему в Кусково любоваться,
Есть на что в Кусково посмотреть:
Там – резьбой украшенные стены,
Здесь – цветной, узорчатый паркет,
Тут – висят картины, гобелены,
И повсюду люстр хрустальных свет,
Слышен лёгкий звон часов старинных,
Солнца луч по стенам пробежал –
Гости из малиновой гостиной
Тихо переходят в новый зал.
Воздух за окном прозрачен, тонок,
Словно сад завешен кисеёй,
Но ворвался лучик золотой
И увидел, как в углу ребёнок
Изобилья рог сжимал рукой –
Сделанная мастерски, в натуру,
Итальянцем в давние года,
Чудная и редкая скульптура
Поражала всех гостей всегда.
Да и как тут было не дивиться
Этой прихотливости мечты,
Если здесь любая половица
Вам являла чудо красоты!
Всё кругом роскошно, строго, чётко:
Комнаты, а перед домом сад,
Даже тонкострунная решётка
Надолго приковывала взгляд…
-  Ну а что в Царицыно творится? –
Вдруг промолвил кто-то из гостей,
-  Господа, поедемте в Царицыно!
Слуги, подавайте лошадей…


               Год  1784

Десять лет минуло, как впервые
Он вошёл вот в этот кабинет;
Были вьюги, шли дожди косые,
Солнце беспощадно жгло Россию –
Он терпел всё это десять лет.
И средь добровольного изгнанья
Часто слышал, словно вьюги вой:
 -  Вам дано, Баженов, приказанье,               
Выстроить дворец наш, под Москвой.
Я теперь владею Чёрной грязью –
Мне именье продал Кантемир.
Будет мой  дворец на месте князя,
Но такой, чтобы дивился мир!
 - Это, значит, лезь долой из кожи,
Не жалей последних сил своих…
Был Баженов член масонской ложи,
А царица не любила их.
За границей развелось немало
Франкмасонских мнений и идей,
И в России в ложах состояло
Много замечательных людей.
Приходили в ложи или братства
Те, кто был душой и сердцем чист,
Выступая против святотатства,
За идеи равенства и братства;
Новиков – писатель, журналист,
Был  издатель нескольких журналов,
Первый по культуре и уму –
Для России делал он немало,
Чем Россия воздала ему?
После многочисленных гонений,   
После многолетнего труда
Наш литературный русский гений
Был забыт в России, навсегда.
И Баженов…  Я его портрета
Не видал, но он казался мне
Вовсе не гигантом, не атлетом –
Просто русским, нашинским вполне,
С кем разделишь радость и несчастье
Неизвестных жизненных дорог,
Кто в пургу ли, в бурю ли, в ненастье
Не предаст, а будет твёрд и строг.
Он работал не по  кабинетам –
На просторах древних русских сёл,
И в архитектуре был поэтом,
А Россию знал не по приметам –
Сам её осмыслил и прочёл.
Зная стиль римлян и Византии,
Готику немецких городов,
Он в мечтах великую Россию
Предпочесть им всем бывал готов.
Не однажды Новгород Великий
Весь облазил, не жалея сил,
И средь прочих памятных реликвий
Больше всех Софийский храм ценил.
Знал, конечно, церковь Стратилата
И простую церковь Покрова,
Видел Митрополичьи палаты –
Их скрывала жаркая листва,
Зелени там было очень много,
Он любил её простой язык…
Но его туда вела дорога,
Где он больше всех бывать привык –
Гордость нашей матушки-России,
Образец первейшей красоты,
Этот вдохновенный храм Софии
Занимал тогда его мечты!
Он умел часами любоваться,
Изучал мельчайшие черты:
-  Что же стоят греки, итальянцы
В свете нашей русской красоты?! -
Сидя над своими чертежами,
Изучая не один проект,
Вспоминал он о Софийском храме,
И любой чертёж невольно блек.               
Да, богата родина дарами               
Русских безымянных мастеров! –
В каждом вновь увиденном им храме
Он стоять часами был готов.
Много раз Баженов был во Пскове
Лишь для изученья теремов -
Для России свой талант  готовил,
А не для паркетных шаркунов.
-   Знает целый мир Палаццо Дожей,
Церковь преподобного Петра,
Но,  переносить одно и то же
И кричать в честь этого, ура?
А родное русское богатство
Из искусства выбросить навек?
Нет ли в мире больше святотатства
Для того, чьё имя Человек!


                Год  1747

И ему припомнилося детство
За стенами древнего Кремля…
Что он получил тогда в наследство,
Чем встречала мальчика земля?
Как и прежде в церкви на кладбище
Лазаря тянули у оград,
Город и роскошным был, и нищим
И весьма острогами богат.
А на Красной площади повсюду
Раздавался гомон, шум и гром:
Продавали утварь и посуду,
Торговали снедью и питьём.
Всюду скамьи, шалаши, рогожи,
Пьяных так и клонит ветерок,
Писарские и подьячьи рожи
Шествуют из кабачка "Каток".
Там и тут с протянутой рукою
Проходил по улицам народ
Нашей белокаменной Москвою
Мимо крепко запертых ворот.
Всюду беспорядочно и дико,
Сизая удушливая мгла,
Даже мелководная Неглинка
Тиною густою обросла.
У Кремля, там ниже по теченью,
Где вдоль стенки рос когда-то сад,
Чувствовались запахи гниенья,
Мусора и грязи тяжкий смрад.
В это время многие бояре,
Позабыв правление Петра,
Проживали, так же как и в стари:
День за днём, сегодня как вчера -
Бахари, шуты и приживалки
Составляли их обычный штат -
Ожили отбросы старой свалки
Дедовских хоромин и палат,
Что таким священный русский город?
Старые вернулись времена:
Снова старики не бреют бород –
Незачем, свобода ведь дана!
Хоть первопрестольная столица
Прежней, допетровскою была,
Но она вполне могла гордиться
Тем, что за столетья создала.
В ней и раньше зданий было много,
Но у двух веков на рубеже
Новый стиль, московское барокко,               
Полностью господствовал уже.
Дивный вид Покровского собора –
Красоты и строгости пример,
Каждый день являвшиеся взору,
Развивали вкус и глазомер.
Сочетанье всех родов искусства
Поражают взор и тут, и там,
Неземные, сказочные чувства
Вызывает в вас Покровский храм:
Музыка туманного Востока
И российских гусель чистый звон…
Новый стиль – московское барокко
В этом чудном храме отражён;
И пускай, летят века седые,
И пускай, меняется Москва,
Вечно будет славиться Россия
Знаменитым храмом Покрова!
Страсть к изображению натуры
Очень рано пробудилась в нём:
Он любил зимой лепить скульптуры
Или возводить за домом дом,
Он любил стремительность и скорость,
Санки взяв, с друзьями всякий раз
Убегал на Воробьёвы горы,
У своих домашних не спросясь.
Дома крик: - Куда девались дети?! –
Бегают тревогою полны.
А они - забывши всё на свете,
Санки направляют с крутизны!
Что им до отцовской перебранки,
И до слёз, что проливает мать…
Лишь бы веселей катились санки,
Лишь бы снег полозьями вздымать;
Жадный взор улыбкою искрится,
Громкий крик разносится порой,
И летит Василий,  словно птица,
Крылья, ощущая за спиной!
Мчится по ухабинам и взгоркам,
Всё ему здесь близко с давних пор,
Вон внизу дружок его Егорка,
С санками ползёт на косогор
-Эге-гей! – кричит ему Василий –
Погоди, сейчас я помогу! –
Одному подъёма не осилить,
Можно утонуть в густом снегу.
Он ему помог залезть по склону,
Миг!  И сердце замерло в груди…
Вдруг споткнулись санки и с разгону
Бух! – в сугроб, что вырос впереди!
А вверху кривляются ребята,
Громкий смех: - Ой, братцы, не могу!
Гляньте-ка, от Васи только пятки
Да треух лохматый на снегу! –
Но сугроб, руками разгребая,
Со стихией он вступает в спор,,
И опять ватага озорная
Тянет санки вверх на косогор.
Вновь несутся вниз! Вот уж под горою
Собралась компания друзей,
Это для неё Василий строил
Бастионы снежных крепостей.
Сколько их, разнообразных самых,
Из которых льётся смех и звон:
Бьют друг друга крепкими снежками
Армии воюющих сторон!
Ходят то в разведку, то в атаки,
То в сугробы валятся гурьбой –
Только поздно вечером вояки
Шумно возвращаются домой:
Щёки блещут словно помидоры,
На шубейках и треухах снег!
Долго-долго детский смех задорный
Слышится в морозной тишине.
Мальчик рос. Учился, как попало -
Знанья получал, где только мог,
Дал Ухтомский юноше не мало.
Русский архитектор-педагог,
Отдавал и сил, и знаний много –
В каждом из своих учеников
Он растил талант ревниво, строго –
У него учился Казаков.
Там росла достойнейшая смена.
Вот тогда-то в университет
Поступил учиться и Баженов,
Прослужив уже немало лет.
И хотя он был дьячковским сыном,               
Но учился здесь недолго он,
И, по неизвестным нам причинам,
Вскоре в Петербург переведён.




           Год 1753 - 1760

Петербург, как дивное виденье
Юноше представился тогда:
Вдоль Невы петровские творенья,
На реке - качаются суда.
Шел Баженов невской першпективой
И везде, куда бросал свой взор,
Было всё огромно и красиво,
Так, как он не видел до сих пор!
Мимо многочисленных строений
Проходил Василий, чуть дыша,
Здесь вовсю вставал народный гений,
Здесь светилась русская душа.
И опять помчались дни учёбы –
Тут не до прогулок, не до сна!
Много силы прилагал он, чтобы
Лучшее усвоить и познать,
Всё наследье  вековой культуры
Впитывал взволнованной душой:
-  Без науки нет архитектуры,
Есть лишь только вымысел пустой! –

Снова зарисовки и рисунки,
Сотни самых сложных чертежей –
Так в занятьях проходили сутки,
А порою и десятки дней.
Им самим намеченные цели
Он в труде достиг, в конце концов,
И ему приятен стал Растрелли,
Дороги Мичурин, Евлашев;
Стало близким русское барокко,
Но чтоб знать поболее о том,
Кончив академию до срока,
Побывать решил за рубежом.


            Год  1760 – 1762

Чтобы изучить как можно ближе
Старый Лувр и замок Тюильри,
Он уже во Франции, в Париже
Бродит от зари и до зари.
Очень необычные картины
Виделись ему со всех концов:
Пьесы знаменитого Расина,
Крик студентов, спор профессоров.
И хотя и в летний зной, и в стужу
Весь Париж был знатью наводнён,
Но народ здесь жил гораздо хуже,
Чем в России, - это видел он.
- Да, французы хороши с фасада! -
Восклицал Баженов неспроста, -
Но приоткрывать его не надо -
Там одна лишь грязь и нищета!
Шумные парижские кварталы
Так умеют голову кружить,
Но Баженов знал, что денег мало,
А ему здесь жить ещё и жить.
Он к себе отнёсся очень строго,
И, дела уладивши свои,
По Парижу, побродив немного,
Путь направил к Шарлю де Вальи.
Де Вальи сидел в просторном зале
Около широкого стола,
Где меж книг и чертежей лежали
Письма и бумаги без числа.
Молодой, высокий, очень плотный,
Зорких глаз пытливый, колкий взгляд,
Чёрный фрак просторный, новомодный,
Волосы зачёсаны назад –
Он любил бывать всё больше дома,
Или ненадолго выйти в сад,
Кажется, ну где же вот такому
Самому взбираться на леса?!
Что там циркуль! - дать бы лейку в руки –
Поливай, забывши обо всём!
А ведь он большой знаток науки,
Архитектор, признанный кругом.
И сейчас, в прекрасный летний вечер,
Полумрака комната полна,
На столе потрескивают свечи,
Да струится ветер из окна.
За окном привычная шумиха:
Гул карет да гомон голосов –
Здесь же хорошо, прохладно, тихо,
Только слышен стук стенных часов.
- Здравствуйте, месьё… месьё Баженов!
Он письмо поднёс к своим глазам,
И рука, разжавшая колено,
Указала стул: - Садитесь там.
Ваш приезд ко мне совсем не новость, –
Продолжал, не поднимая глаз.
-  У меня письмо от Чернышева
С очень лестным отзывом о вас.
Вы совсем недавно из России? -
Поглядел, бумагами шурша,
-  Да, недавно.   – Там дела какие?
Чем у вас наполнена душа? –
И, не дожидаяся ответа,
За вопросом задаёт вопрос:
Первая у вас поездка эта,
Или где ещё бывать пришлось?               
Он, играя как жонглёр словами,
Но, не упуская ничего,
Вдруг устроил небольшой экзамен,
Проверяя гостя своего:
Вам знаком Блондель иль Сервадони?
Как вам Франсуа Мансара стиль?
Нравится ли вам Марк Палиони,
Что он передать сумел вам? Или
Знаете Витрувия, Виньоло
И его трактат об ордерах –
Что там устарело, в чём он молод
И сейчас? Ответьте в двух словах. –
Де Вальи опросом был доволен,
Но в конце заметил между слов:
-  Надо математике поболе
Отдавать вниманья и трудов –
Это ведь, основа из основ!
Ну, а в общем, я доволен вами:
Знанья есть, сомнений больше нет. –
Он достал из-за стола пакет:
-  Познакомьтесь завтра с чертежами:
Мы возводим новое строенье,
Это – мною сделанный проект –
Я хочу услышать ваше мненье,
Подготовьте небольшой конспект.


Шёл Баженов быстро по проспекту
-  И невольно говорил о том:
Ты считал, у русских чести нету,
Как и встарь, хлебаем щи лаптём?
Нет, месьё! У нас есть совесть, даже
Знанья есть. Безумные мечты…
Мы ещё такое вам покажем,
Чтоб вы все поразевали рты!
Годы эти дали очень много,
Их Баженов вспоминал тепло –
В эти годы умерло барокко,
Но окрепли де Вальи, Суффло,
И Баженов потрудился с ними –
Каждый был по-своему велик…
Но прошли года, и вот он в Риме
У остатков древних базилик.


             Год   1762 – 1765

И опять, работа и работа,
Множество эскизов и чертежей,
Он трудился до седьмого пота
Для любимой родины своей.
Сколько раз бродил он по дорогам
Возле храмов, около гробниц –
И в его альбоме было много
Чертежами занятых страниц.
Но, останки старины седые
Не сумели скрасить этих дней,
Он всё чаще думал о России
И мечтал уехать поскорей,
Чтобы на её родных просторах
Сделать то, чем был сейчас он полн,
И Баженов бросил древний город
И немолчный шум прибрежных волн.
Он собрался быстро. Дни летели.
Чтобы тратить менее в пути,
Обежал Василий все отели,
Но не смог попутчика найти  -
Времени пришлось затратить много…
Наконец, вошёл к нему лакей
И сказал: – Сеньор, пора в дорогу,
Подали  почтовых лошадей.
-  Слава Богу! – И схватив баулы,
Выбежал из дома, как шальной,
И коляска покатилась с гулом
По мощёной римской мостовой.
Замелькали стройные каштаны,
Шум толпы и крики продавцов,
Площади, палаццо и фонтаны
Выплывали к ним со всех концов.
Смуглые, обветренные лица,
Голосов не молкнущий прибой,
-  До свиданья, шумная столица,
Еду я домой, домой, домой!
Ты прекрасна, в этом спору нету,
Для того кто деньгами богат,
Кто сумел купить красу вот эту,
Но страна, куда сейчас я еду,
Лучше и прекрасней во сто крат! –
Он смотрел в окно, не отрывая
От картин дороги жадных глаз:               
Вид лесов, полей, трава густая,
Родину ему напоминая,
Так к себе манили всякий раз.
Путники шептались с удивленьем
Под колёс неторопливый бег:
-  Что это за новое явленье,
Кто он, непонятный человек? –
-  Говорят, сеньор наш из России –
Попытался кто-то объяснить.
-  Неужели все они такие?
Да ведь с ними невозможно жить!
- Там сейчас вовсю гудят метели,
Холода!    - Ну? Он сошёл с ума,
А ему ведь ехать три недели
В край, где так свирепствует зима!
-  У него ж наверно нету шубы,
Видели, дрожит за каждый грош?
- У меня и здесь-то стынут зубы,
Только лишь подумаю… Хорош!
-  Нечего, дружок, свершать вояжи,
Если пуст с деньгами кошелёк,               
Если у тебя в бауле даже
Нету не залатанных сапог! –
Все невольно прыснули со меха:
Откровенно, громко, не стыдясь, -
Он не слышал их и также ехал,
От окна не отрывая глаз.
Он спешил на север поскорее,
Под его любимый кров и сень,
Где холодный ветер в душу веет,
Где дымок родимых деревень.
Поскорее, к той родной святыне,
Где легко течёт Москва-река,
Чтоб страну и город свой отныне
Зодчеством прославить на века.
Он узнал античную эпоху,
Их культуру и духовный мир,
И решил: - Да, строили неплохо,
Но они для русских -  не кумир:
Храмы Адриана и Фраскати –
Несомненно, крупный шаг вперёд,
Но искусство то, уже в закате,
А вот наше – сохранил народ!
Сохранил его и преумножил,
Дал ему большой и светлый путь,
И никто заставить нас не сможет
Перед заграницей шею гнуть.


                Год  1784

Десять лет сомнений и волнений,
Десять лет борьбы с самим собой,
Десять лет великий русский гений
Строил чудо на земле родной.
Он мечтал:  - В слиянии с природой
Нужно формы новые найти…
И многовековый труд народа
Открывал для этого пути.
Капитель, фронтоны, колоннады
Шли вразрез со стилем старины.
Этого Царицыну не надо, -
Простота и скромность тут нужны!
Простота… Легко лишь говорится,
Теми, кто не брался за чертёж,
Но скажите, как её добиться?
Кто подскажет? Где её найдёшь?
Готика всех более подходит
Гордой красоте родной земли,
Но лишь та, что родилась в народе,
А не та, что немцы занесли.
В ней - размаха больше и свободы,
А какой простор для мысли тут!
Стрельчатые окна или своды
Много света, воздуха дадут.
Да и внешне – взмывшие как стрелы,
Здания замрут среди листвы…
Здесь, я постараюсь то доделать,
Что не смог для матушки-Москвы.
Готика…  А русский стиль шатровый?
Всё переносить – легчайший путь!
Надо так, чтоб стиль эпохи новой
Старому мог руку протянуть.
Чтобы глядя на мои строенья
Люди повторяли вновь и вновь:               
Старины седой отображенье
Лучше оттеняет нашу новь!
Ренессанс и готика - не плохи, –
Продолжал Баженов мысли нить –
Если отражают дух эпохи,
Если умно их соединить,
Если не ломают суть натуры…
Ну, а если всё наоборот?
Если нос свой царственный суёт
Тот, кто изо всей архитектуры
Видел только собственный дворец,
Что купили дед или отец?!
Кто не изучил её основ,
А лишь самолюбье выставляет
И перековеркать всё готов,
Перепутать стили всех веков
Только потому, что власть являет:
То тогда пиши, всему конец -
Пропадут и древний стиль, и новый –
Охрани нас, праведный Творец,
Ото всех советчиков сановных!

               
Он идёт уже в который раз
Яркой новой мыслию влекомый,
Меж покрытых зеленью террас
По тропинке, так ему знакомой.
На фигурный мост вступает он
И проходит меж зубчатых башен –
Этот мост красиво окружён
Стрельчатой аркадой с двух сторон,
Крупными пилястрами украшен.
С этого моста и начались
Будущие чудные строенья…
Но, Баженов Быстро сходит вниз,
И уже его воображенье
Занято постройкою иной,
Тихо плещет озеро волной,
Архитектор вверх по косогору,
Тяжело дыша, взошёл с трудом –
Пристальному, опытному взору
Вдруг предстал огромный хлебный дом…
Да, такого не было ни разу -
Этому он отдал десять лет!
Всюду, непривычные для глаза -
Розовый кирпич да белый цвет,
Но зато такое сочетанье
В обрамленье зелени густой
Навсегда останется в сознанье
Скромною своею простотой…
А тропинка к тем местам приводит,
Что так близки сердцу и уму,
Он шагает, гордый полководец,
Смотр,  давая войску своему.
Театральный дом и Кавалерский
Поражают даже и сейчас –
Замысел им выполнен был дерзкий,
Вовсе не такой, как был заказ:
Всё что знал,
К чему всю жизнь стремился,
Он в ансамбль царицынский вложил!
И не раз строениям дивился
Местный деревенский старожил.


           Год   1785

Архитектор ждал Екатерину,
(Ну а с ней, конечно же, и знать)
Что велела быть с женой и сыном
И её приезда ожидать.
Вскоре показалась кавалькада -
Десять разукрашенных карет –
Вдоль аллей царицынского сада
Проезжал столичный высший свет.
Всё вокруг царицу возмутило,
И она взорвалась, наконец:
-  Что это, скажите мне на милость?
Это ведь острог, а не дворец!
-   Да, Ваше Величество, вы правы! -
Загудел согласно хор гостей.
-  А ещё о нём такая слава…
-  Слава? Я не слышала о ней! –
Оглядела всех гостей сурово,
Словно увидала в первый раз,               
Гости догадались с полуслова,
С полувзгляда, что сказать сейчас.
-  Говорят, что даже за границей
Побывал совсем недавно он.
-  Стоило ли столько лет учиться? –
Зашумели вновь со всех сторон.
-  А ведь там-то делают похлеще,
Чем вот эта наша ерунда…
-   Ну, чтоб создавать такие вещи,
Ездить и не надобно туда!
Каждый взгляд негодованьем дышит,
В слове - яд сильнейший затаён,
Только архитектор их не слышит,
Он глядит всё время на неё:
-  Да, она не та, что на портрете –
Где её осанка? Где краса? –
Он её видал и помнил эти
Злобные, холодные глаза.
 Быстро обошла, взглянула мигом,
 Рот её гримасою свело  -
 Думала она, что ей воздвигнут
 Здесь второе Царское Село.
  -  А дворец! Ну что это такое?
С кем меня ровняет, не пойму?
Как посмел он для меня построить
Дом такой, как сыну моему?!
Своего презренья не скрывая,
Полная кичливости пустой,
Думала: - Да кто же я такая,
Чтобы так вести себя со мной!
Хоть дружу я с Дидро и Вольтером,
И с Руссо беседую на ты,
Но к нему должна принять я меры
Для восстановленья правоты:
Говорит  со мною дерзким тоном,
Словно здесь – он главный командир!
Да ведь ты, милок, из фармазонов,
По тебе давно грустит Сибирь.
Это мне! Да, мне давать советы!
 Нет! Должно быть всё наоборот –
 Обо мне поют мои поэты,
 Может скоро мир весь запоёт! –
 И она своё сказала мненье:
 -  Хоть и бедно, всё же ничего…
Только это, главное строенье –
 Плохо! Переделайте его!
 Сделайте величественней, строже,
 Так, чтобы колонны с двух боков…
 Ничего, пусть будет подороже,
 Вам проект представит Казаков. -
 Вот и всё. Уселася в карету,
 И, топча колёсами траву,
 Со своим сановным высшим светом
 Укатила тот час же в Москву.
 Это так Баженова сразило,
 Что без сил присев на бугорок,
 Он промолвил: -  Для отчизны милой
 Строил я – и сделал всё, что мог!
 Впереди сгущался сумрак синий,
 Слышался колёс ритмичный стук  -
 Уносился век Екатерины
 Как пустой и никчемушный звук…
 Встал с бугра Баженов быстро, бодро
 И прибавил, глядя вдаль времён:
 -  Я всю жизнь трудился для народа,
 Так пускай меня рассудит он!

               


                Год  1968

Вот иду я, в думу погружённый,
Мысленно переносясь в тот век,
Где вот так же, по траве зелёной
Проходил великий человек.
Где рождались замыслы такие,
Что людей волнуют и сейчас,
Город наш родной, и всю Россию
Славят каждый день и всякий час!
Сквозь века нам протянули руки
Гении исчезнувших времён,
И сегодня правнуки и внуки
К ним сюда приходят на поклон.
Вот они. Стоят с карандашами,
Распахнув альбомов ширину,
Изучая жадными очами
Всю двухвековую старину.
Ходят, выбирают перспективу,
Выверяют ракурс, светотень,
И объяты радостным порывом
Пишут, пишут, пишут -  целый день!
Хорошо ли, плохо? Что за дело!
Главное, я повторяю, в том,
Что искусство сердце их задело
И надолго сохранится в нём.
С восхищеньем стоя у развалин,
Ощущают гордость и любовь,
Чтобы славу, что отцы создали,
Сохранить и преумножить вновь.
А вокруг деревья вековые
Шепчутся о чём-то меж собой –
Как ты хороша, моя Россия,
Тёплою осеннею порой!
Ветер пляшет силы не жалея,
Вверх, вздымая яркие листы,
Где по тихим, солнечным аллеям
Бродят задушевные мечты,
Полные особой, тихой грусти,
Что вокруг спокойно разлилась,
Каждая полянка, каждый кустик
Ею перепонены сейчас,
И рождает сказочное что-то,
Прежде не знакомое в груди…
Вот беседка-Колос впереди –
Не её ли выстроил Еготов?
Прохожу я мимо Миловида,
К озеру спускаюсь налегке –
Колесо русалкино мне видно
На зелёном чудном островке.
Ветер мчится буйный и вихрастый
Вдаль, не разбирая ничего,
И кленовый лист большой и красный
В волосах запутался его!
Как тобой, Россия, не гордиться –
Родина талантов и труда!
Если вы не видели Царицыно –
Поезжайте поскорей туда…

        Конец