Профессиональная пригодность

ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ПРИГОДНОСТЬ
Моим сотрудникам, посвятившим жизнь "трудным" детям.

Сигнал будильника застает меня врасплох. Изо всех сил пытаюсь разомкнуть веки, но снова на короткое время проваливаюсь в сон. Тело реагирует быстрей, чем голова: как только ложе начинает угрожающе крениться, мои ноги опускаются на пол, хотя глаза раскрываться не хотят. Я сижу некоторое время в “позе кучера”, опрокидыватель возвращает кровать в горизонтвльное положение. Меня непреодолимо тянет снова лечь хотя бы на несколько минут. Но уже включилось сознание, которое решительно пресекает порочную слабость К счастью, отсутствует головная боль: на этот раз я всего-навсего переработал, желая помочь давнему заказчику и отнюдь не забывая о немалой премии за сверхурочные. Ремонт и реанимация компьютеров уже много лет обеспечивают меня хлебом с маслом. Под струями контрастного душа я окончательно просыпаюсь. У меня еще достаточно времени, чтобы приготовить себе пару чашек свеженамолотого кофе. Обычно на следующий день я отсыпаюсь, но сегодня должен снова спешить – небольшое, но ответственное совещание.
Я проверяю целую колоду пластиковых карточек – никак не желаю переходить на универсальные чип-браслеты или перстни. Впрочем, в данном случае отсутствие столь престижной ныне детали туалета, как кодовый перстень, объясняется всего лишь недостаточной надежностью модных новинок. Уж в этом я разбираюсь профессионально. Просматривая, уже на выходе, сообщения информариума, я встречаю напоминание: “Не забыть про ежегодный апгрейд – тестирование через неделю”. Если вы подумали, что подтверждение сертификата профессиональной пригодности – для меня вопрос жизни, то ошиблись. Вряд ли кому из моих клиентов вздумается потребовать от меня эту казенную бумагу, чтобы решить – можно ли со мной работать; просто вопрос самоуважения – знать, что в курсе всех новинок, пройдя апгрейд и затем тестирование Теперь придется либо завтра – тогда весь день кувырком, либо в питерском Центре информационных технологий, – что тоже неприятно, потому как в чужих стенах. Правда, в Питере стационар экстра-класса, многие из знакомых ищут блат, чтобы там апгрейдиться.
Едва не спотыкаюсь о системный блок Юркиного компьютера – соседский сын вчера снова угробил свой винчестер. Дождавшись, когда я вернусь, поздно вечером он приволок ко мне железный ящик. Я обещал восстановить все не раньше послезавтра, но после его ухода сделал за полчаса. Этот парень – уникум, талант, хотя в свои пятнадцать лет успел всем попортить крови... Несколько лет назад сорванец был оставлен на полдня под моим присмотром. В то время, пока я следил, как бы он не залез в мой компьютер, паршивец обнаружил на другом столе пару надписанных, но не заклеенных конвертов с письмами, предназначенными к отправке в редакции двух журналов. Как только я на миг отвернулся – он поменял местами содержимое конвертов. В результате редактор отнюдь не технического издания прочел статью о некоторых тонкостях компьютерного ремонта, а второе письмо получила достойная и благовоспитанная особа, милейший человек и замечательный редактор компьютерного журнала. Я с ужасом представлял, как эта чопорная усатая дама с бюстом, напоминающим башню главного калибра линкора "Айова", утопая в сигаретном дыму читает весьма фривольную любовную историю из тех, что мне очень неплохо оплачивали, – ну, вам ясно, где именно!
Однако ребенок подрос и проявил незаурядные способности к программированию. Его импульсивная натура мешала получить сколько-нибудь систематизированные знания, но и того, что он вычитал в нескольких книгах и в случайно подвернувшейся документации по видеопроцессору последней модели, хватило с лихвой. Должен заметить, что его отец – весьма уважаемый член общества и занимает солидную должность в московском руководстве крупнейшей американской софтверной корпорации. И когда глава этой фирмы, известный на весь мир миллиардер, приехал в Россию на празднование юбилея своего детища, дабы подчеркнуть успехи местного филиала – его ожидал сюрприз. Наш вундеркинд, подглядев у отца пароль для входа в корпоративную сеть, влез кое-куда со своего домашнего компьютера и сумел перепрограммировать те самые графические процессоры. Но как перепрограммировал! Когда Великий Глава корпорации с бокалом в руке открывал торжество – через корпоративную сеть прямая трансляция шла на весь мир. И в этот момент его лицо на экранах вдруг дернулось, исказилось и превратилось в физиономию знаменитого чернокожего баскетболиста, которая продолжала говорить, с сохранением мимики и даже артикуляции оригинала. Можете представить, какой получился скандал! Но, к чести Великого и Могущественного, он вышел из конфуза, пожалуй, даже с прибылью – ловко использовав запись эпизода для дополнительной рекламы. А отцу пообещал, что как только чадо научится управлять своими порывами – возьмет его в исследовательский отдел центральной фирмы...
Все действия, начиная от выхода из квартиры, доведены до автоматизма, поэтому не отвлекают меня от размышлений. Кнопку ухода на двери, карточку в щель – иформариум переключается на режим охраны и фильтрации сообщений с переадресацией на мой мобильный адрес. На выходе из дома я вспоминаю, что не ставил ноутбук на подзарядку. Досадно, потеряю пару минут, делая крюк. Я выдергиваю из плоской коробки карту с памятью и, не глядя, отправляю компьютерный труп в мусорный контейнер. Резкая трель свистка настигает меня. О, черт! Это, оказывается, утилизатор для трубок-мобильников. Дело не в штрафе, время дорого. Величественная фигура блюстителя порядка замедляет ход: это наш участковый – он уже узнал меня.
– Виноват, обознался издали, разыскиваем тут одного. Может, чем помочь? – Спрашивает он, заметив, что я замер, раздумывая. А что, попробую, общественным транспортом могу и опоздать – на остановке тролла вон какая толпа, а такси быстро не поймаешь. Получив его согласие, я забегаю в компьютерный киоск-полуавтомат, машу рукой продавцу, чтоб не отвлекался, и, сунув пластиковую карту в щель автомата, за пару секунд получаю новый ноутбук – как раз на поездку хватит.
К вокзалу меня под сирену доставляет патрульная машина за семь минут до отхода “Голубой стрелы”. Я искренне благодарю ребят из нашего отделения, не забыв по дороге снести с кредитной карточки в патрульную кассу благотворительный взнос – с гораздо большей охотой, чем платил бы барыге-таксисту.
Величавый проводник проводит другой моей карточкой в щели турникета, и благожелательно кивает: – Четвертое купе, справа. Не забудьте пристегнуться по гонгу и дождитесь повторного сигнала, пока разгонимся. – Я делаю утвердительный жест: не первый раз, мол, едем. Устраиваясь поудобней, я вижу в окно, как перрон вздрагивает, уползая назад, меня слегка прижимает к сиденью, когда вагон все быстрей устремляется вперед и чуть вверх, следуя за взлетом эстакады, негромкий гул сменяется чуть слышным басовитым гудением и легким свистом рассекаемого воздуха – поезд набирает скорость, опираясь на магнитную подушку и ускоряяемый невидимым электромагнитным полем. Если не ошибаюсь, он способен развить чуть ли не семьсот километров в час, но обычно скорость что-то около пятисот, с одной промежуточной остановкой.
Разумеется, я проспал всю дорогу – без малого два часа, включая десятиминутную стоянку. В Питере все дела занимают около трех часов, и у меня остается время до обратного поезда. Я раздумываю – прогуляться по городу, или пройти апгрейд здесь, в престижном ЦИТ-е. Знал бы я, как повлияет на мою дальнейшую жизнь этот выбор.
Клиника Центра информационных технологий действительно впечатляет. Ничего похожего на ту обшарпанную, тесную лабораторию московского стационара, в которой мне до сих пор приходилось апгрейдиться. Правда, тамошний персонал – мои хорошие знакомые, почти друзья: несчетное число раз я реанимировал их старенькие “пентиумы”. А уж здешнее оборудование – я узнаю “Делл” последней модели, с процессором в два гигагерца и базовой памятью три гигабайта. Этот “сундук” как раз выплевывает только что прочитанную карточку с моими психофизиологическими параметрами. Я возвращаю карточку в кармашек моего бумажника, и ожидаю, когда медсестра с очень миленьким личиком отсканирует заполненную мной анкету. Потом она усаживает меня в кресло, больше всего напоминающее зубоврачебное, и берет из лотка выбранную компьютером коробку с лазерным диском, соответствующим указанным в анкете коду профессии и дате последнего апгрейда. Я замечаю нечто знакомое на подобной коробке, которая лежит на столике рядом с креслом. Негромкий сигнал телефона отвлекает сестру. Незаметно наблюдая за ней, я вижу, что разговор переключается на выяснение отношений. По-моему, она готова расплакаться. Я деликатно перевожу взгляд в сторону лежащей на столике коробки, перечитываю яркую этикетку и вспоминаю. Второй раз за этот день я вспоминаю соседского шалопая Юрку. После того разговора с шефом Юркин отец бросился искать психолога, психотерапевта, или просто воспитателя, но такого, что смог бы совладать с неуправляемым вундеркиндом. Он привлек к поискам всех знакомых, и тогда один из моих клиентов пообещал устроить парня к профессору Забловскому. Профессор был педагогом мирового уровня, работал исключительно с “трудными” детьми, возвращая обществу заядлых хулиганов, наркоманов или потенциальных убийц – причем не знал неудач, используя собственную методику, и начисто игнорируя все чудеса информационной технологии, обходясь только словами и набором специальных упражнений. Увы, оказалось, что мы опоздали – накануне профессор скоропостижно скончался, как оказалось впоследствии, никому не успев передать свою чудодейственную “систему”. Он просто-напросто не нашел никого, желающего изучать методы и приемы воспитания и психотерапии, в которых вообще не требуется компьютер. Не нашел, хотя, по слухам, получал просто баснословные гонорары. И вот теперь я вижу, что Забловский, оказывается, успел записать мнемограмму своего метода. Так что есть надежда: лет эдак через сто, когда человечество наиграется с компьютерами, может и появится такой чудак, что захочет лечить и исправлять людей только с помощью слова.
Медсестра, наконец, закончила разговор и направилась мимо меня к зеркалу, положив попутно на столик “мой” диск. Ликвидация последствий бурного объяснения заняла еще минут десять, так что я уже начал опасаться – не опоздать бы на поезд. Наконец, девушка завершила аварийно-восстановительные работы, лишь припухлость век выдавала личную драму. Она заученным движением опустила мнемошлем на мою голову, взяла диск и вставила его в лоток психоинформационного модуля. Электросон, которым сопровождается эта процедура, действует на меня очень благотворно, поэтому в поезде всю обратную дорогу я любовался стремительно пролетающим за окном вагона пейзажем.
Отперев дверь своей квартиры под благожелательный гудок опознающего блока, я тем не менее почувствовал смутную тревогу. Что-то неуловимо изменилось. Нет, в прихожей все на своих местах, пройдя по комнатам, я тоже не заметил каких-либо перемен. Вся мебель на месте, все оборудование аккуратно по стеллажам и полкам в рабочей комнате, в кабинете тоже полный порядок: привычно урчат, пробуждаясь при моем возвращении, компьютеры, информариум выложил лист с отчетом за период моего отсутствия. Я сажусь за стол, опуская пальцы на выдвинувшуюся клавиатуру компьютера, и вдруг до меня доходит: я не знаю, что должен делать.
То есть, я знаю, как работать на клавиатуре, пальцы сами находят нужные буквы и текст привычно появляется в окне текстового редактора.  Но это все. Я понятия не имею, почему у меня не один, а несколько компьютеров, для чего на полках в соседней комнате столько непонятного оборудования, и, наконец, я просто не знаю, чем должен заниматься. Я не знаю, кем работаю!
Вот так. Вы уже наверняка поняли, в чем дело. Я же честно признаюсь, что затратил на это гораздо больше того десятка секунд, что потребовался вам. И немало дней нужно было, чтоб хоть как-то справиться, смириться с постигшей меня катастрофой. Ведь практически весь накопленный десятилетиями багаж моих профессиональных знаний, опыта и навыков оказался “затерт” школой реабилитации асоциальных детей и подростков гениального профессора Забловского.
Ничего не поделаешь, надо жить дальше. Кое-какие сбережения у меня имелись, да и окружающие проявили такт, понимание и поддержку. Даже разбойник Юрка, узнав про мою беду, заглянул на минутку, чтобы, сочувственно посопев, предложить помощь. Я привычно подавил вздох, как-то по-новому разглядывал парнишку.
“Лабильный тип, возбудимая акцентуация характера, умеренно инфантилен...” – В моей голове вдруг воцарились спокойствие и уверенность, коих я не знал уже несколько недель. Я поманил его в кабинет, взял с полки кубик Рубика, игрушку, очень популярную лет двадцать назад и незаслуженно, на мой взгляд, забытую. Я привел в полный беспорядок его грани и протянул Юрке:
– Сможешь собрать? – он презрительно хмыкнул: – Подумаешь!
После двух часов бесплодных мучений он смог, наконец, привести в порядок одну грань. Я показал, как собрать вторую, и снова перемешал кубик.
В общем, вышел он из моего кабинета через четыре месяца (нет, разумеется, он уходил домой обедать и ночевал тоже дома, а все остальное время проводил у меня). Через неделю после этого он был принят на должность инженера-стажера в корпорацию – Великий Билл выполнил обещание. А счастливый отец двадцать пять часов в сутки всем и везде рассказывал, какое чудо я сотворил с его неуправляемым оболтусом.
Через месяц у меня набралась группа из двенадцати подростков, и я был вынужден временно прекратить прием. Через год очередь в мои группы растянулась на семь месяцев. Надо ли уточнять, что немалую часть составляли дети состоятельных и очень богатых родителей. Но я работаю не только за астрономические гонорары. Больше половины детей проходят мой курс бесплатно: ведь природа не выбирает, где появиться настоящему таланту – у хваткого миллионера или у туповатого недотепы-работяги. Вот только если упустишь время, ребенок “из низов” сломается или погибнет в грязи и бурьяне, а сынок миллионера станет беситься с жиру, и тоже плохо кончит.
Однажды у подъезда меня окликает женский голос. Я поворачиваюсь – заливаясь краской, и оттого еще миловидней, ко мне обращается та самая медсестра из ЦИТ-овской клиники.
– Вы знаете, я так перед вами виновата! Простите, я слышала, чего вам стоила моя ошибка. – На мгновение ко мне возвращается та минута, когда я осознал происшедшую катастрофу. Но я вдруг замечаю новенькое обручальное кольцо на ее пальце и бравого молодца, который с деланно-безучастным видом маячит неподалеку. Ее счастливый вид также не очень соответствует чувству вины. И мне тоже становится весело, хотя пытаюсь придать голосу сочувственные интонации:
– Ничего, все оказалось гораздо лучше, чем могло быть. Но мне жаль, что вас уволили.
– Да, уволили, но зато я вышла замуж. – Я вдруг понимаю, что именно благодаря тому, что ее уволили, она стала женой этого морского офицера. И я совершенно искренне желаю ей счастья.
Светила психологии, психиатрии, нейроинформатики и прочая, прочая, – уверяют меня после месячного обследования в стационаре, – что “базовые навыки”, относящиеся к моей прежней профессии, со временем обязательно вернутся. Да и мои теперешние познания убеждают в том же. Хотел бы я знать еще, какие из моих навыков “базовые” и сколько пройдет времени. А пока:
– Простите, вы не подскажете, каким боком вставлять вот эту, как ее, дискету!

22 декабря 2000г.
“Магия ПК”, № 2, 2001,СПб.