Великий час

Я – человек! Едва ль я должен
во всем подобным быть зверью.
Мои слова звенят, как дождик,
когда себе я говорю:

мечты и чувства, к звездам рвитесь,
а мысли, будьте высоки…
Но мнет рука колючий свитер,
укрывший сладкие соски.

Вишневых губ твоих наркотик
мои все идеалы смял,
лишь ты, сидящая напротив,
отныне есть мой идеал.

Ты – идеал, но очень странный,
ты – как перед грозою тишь,
ты – как бальзам и ты – как рана,
болишь и лечишь, и пьянишь,

и я стону от этой боли,
и пью горячую тебя,
и я уже совсем не волен
утишить разумом себя,

лишь ты б могла меня утешить.
Одежду рву, как лепестки.
И под рукой моей вспотевшей
пылают сладкие соски.

Одежду – прочь! Тебя люблю я,
когда ты дышишь горячо.
Я лепестками поцелуев
укрою голое плечо.

Взлетает в панике желанья
волна тугого живота,
и вот ты вся – как ожиданье,
как жизнь, как омут, как мечта.

На грудь, на ноги и на тайны
бросаю губ своих цветы,
а змеи рук, лаская, тянут,
и вот одно мы – я и ты,

и по телам, теперь единым,
единый печется пожар.
Приди волной адреналина –
безумный сладостный удар.

Экстаз как гром, как канонада,
в его напалме мы горим…
Ах, значит, это было надо
и нам, и вам, и им, и им…

Я к сердцу принимаю близко
мечты полет и чувств родник,
но кто сказал, что это – низко?
что этот час наш не велик?