Лебеди

Лебеди

Лебеди – род птиц семейства утиных. Шесть видов, в Евразии, Америке и Австралии, обитают преимущественно по берегам пресных водоёмов. Численность сокращается. Охота запрещена. Декоративные птицы.
Я  никогда не думал, что лебеди будут что-то значить в моей жизни. Но, наверное, именно благодаря им я понял, что же надо действительно ценить в жизни.
Это случилось неожиданно, в конце учебного года. Я тогда заканчивал одиннадцатый класс обыкновенной среднестатистической городской школы.
Я был спортсменом – занимался с детства лыжами, иногда заходил в тир пострелять, а иногда мы с друзьями-приятелями устраивали самодельный тир и стреляли по пивным банкам.
В тот вторник утром меня и Серёгу забрали со второго урока и направили прямиком к директору. Нельзя сказать, что мы были паиньками, но в гости к директору наведывались нечасто, да и сейчас не могли припомнить, чем мы его огорчили. Да и вообще, Леонид Игнатьич был широкой души человек, способный понять и помочь ближнему. Мы зашли в кабинет, вид у него был достаточно серьёзный, он молчал.
Я уж было, набрал в лёгкие воздух с целью узнать причину нашего нахождения здесь…
- Леонид Игнатьич…конечно, здорово, что все мы здесь сегодня собрались, но…
Как вдруг в дверях появились такие же недоумевающие физиономии коллег по учёбе из параллельных классов. Кульминацией всего происходящего стало появление представителей закона из районного УВД, как выяснилось позже. Леонид Игнатьич, видимо, этого и ждал и заговорил:
- Луговой, шутки отставить! - обратился он ко мне – Ребята – голос его зазвучал более дружелюбно с патетическими нотками – не пугайтесь, присаживайтесь поудобнее, разговор будет длинным, а то о чём он будет, очень серьёзно.
Я уж, было, подумал, что нас собираются вербовать в органы, так как собрались в основном спортсмены – ребята неслабые, да и  с мозгами у нас было всё в порядке, но потом вспомнил, что вербуют всё-таки поодиночке. Но, хоть мы пока и не знали, что происходит, нам льстило положение избранных. Леонид Игнатьич представил стражей порядка, ими оказались старший сержант милиции А….. и лейтенант Л…. той же милиции. Потом он поимённо назвал нас.
- Предоставляю слово вам – закончил Леонид Игнатьич.
Начал сержант.
- Ребята, сначала, конечно, приносим извинения за сорванный урок, но ближе к делу, как говорится.
Было такое ощущение, что он репетировал свою речь дома перед зеркалом.
- Может, вы слышали, что на наше озеро С…..о ежегодно в тёплое время прилетают лебеди. Зимовать, как вы понимаете, не зимуют, а ближе к лету навещают.
Его прервал лейтенант.
     -    Один лебедь был застрелен сегодня ночью, точнее, на рассвете. Их всего-то было две пары. А как вы знаете, один не живёт без другого.
Мы притихли. Никто не шаркал ногой, не шмыгал носом и не шарил в карманах.
- Кому это могло понадобиться? – спросил Серёга.
      -   Преступник не смог забрать жертвы, его спугнули. Птица была найдена на берегу местными. Я так полагаю, отыщется немало любителей чучел, желающих получить экспонат в личную коллекцию. Хотя, мотивы преступления до конца не известны.
Во мне что-то перевернулось.
- Что мы хотим от вас, ребята? – вновь заговорил сержант – создайте что-то вроде караула. Остальным птицам  необходима охрана. Возьмите на себя патрулирование озера в дневное время суток, мы, к сожалению, просто вынуждены обращаться с просьбой к вам – старшеклассникам. Почему, думаю, это ни для кого не секрет. Ну а ночные часы – это уже наше дело.
- Ну, как, ребята?
Ни один из нас не отказался. Потом Леонид Игнатьич что-то с пафосом говорил и освободил на неделю от занятий, но каждый думал о своём. 
Дома, конечно, поволновались, но отпустили совершать подвиг. Мама поинтересовалась, почему выбрали именно нас десятерых.
- Ну, мы живём неподалёку, умеем постоять за себя, спортсмены…
- Ага, комсомольцы и просто красавцы!
   Я знал, что мама не упустит случая поиронизировать над моей внешностью. На самом деле, я достаточно симпатичен. Просто к маю у меня появляются веснушки и цвет моих волос близок к цвету orange, хотя в последнее время я стал темнее, может, доживу когда-нибудь до каштанового. Дразнит этим меня только мама, остальные давно перестали по причине моей крайней воинственности и радикальности в этом вопросе, компромиссов я не терпел. 
Нам предстоял поход в милицию, там нас обещали снарядить. Нам объяснили, что у каждого будет свой пост на берегу и территория в километр, которую мы должны патрулировать. Расставили всех по диаметру озера.
Местность вдоль озера очень живописна, впрочем, как все озёра в наших краях. Южную его часть обрамлял лес, но цивилизация подкрадывалась всё ближе и ближе.  Были видны свечки многоэтажек и трубы заводов. Лишь деревянные домики, жавшиеся друг другу, как птенцы в гнезде, хоть как-то разбавляли индустриальный пейзаж.
Мой пост находился на «диком» пляже, вдали от городской суеты. Правда, к концу дня я продрог на открытом ветру. Я вглядывался в озеро, всматривался в небо и до сих пор помню всё до мелочей.
Посередине озера, как я смог увидеть в отцовский бинокль, застыли три фигуры, одна из них сложила шею на крылья.  Лебедь, наверное,  тоскует, он ещё не  до конца осознал своё одиночество, своё вдовство. Я долго смотрел на них, пока меня не окликнул Петька – его пост был неподалеку. Он нарушил мою меланхолию. А так как Петька был человеком несентиментальным, то, выхватив у меня бинокль, посмотрев в него секунд десять и глубоко вздохнув, он промолвил:
- Бедная птичка….
Я только хмыкнул в ответ.
     -     Скучаешь тут? Торчим два дня, делать нечего, ничего не происходит, ветер собачий.
Поток Петькиной брани казался нескончаемым.
- Ну, кому придёт в голову гоняться за птицами при свете солнца и притом, что недалеко стройка, ходят люди? Только полному олигофрену! Только этим сержантам-лейтенантам до этого дела нет, торчи тут за них.
- Не дезертируй Петька, не надо было соглашаться. Зачем соглашался?
- На провокационные вопросы не отвечаю! – парировал Петька
- А к птицам можно было бы подобраться, если б нас не было – продолжал я – а мы тут создаём отпугивающий эффект.
- Говорил бы прямо – пугала огородные в броне этой…
- Петька, чаль отсюда, надоел ныть… 
Хотя в душе я соглашался с Петькой, что то, чем мы страдаем уже вторые сутки – напрасная трата времени. Хотя, нет, всё-таки мы защищали этих птиц.
Следующий день не предвещал ничего нового. Я сидел на песке и чертил палкой иероглифы одному Богу понятные. И как ни странно, он услышал мои мольбы, правда, я ещё сам об этом не знал.
Я услышал шаги, обернувшись я увидел ноги Ленки Ковалёвой, подняв голову я увидел всё остальное, принадлежащее ей, включая её улыбающееся лицо.
- Преступник уже десять раз бы тебя обезоружил, стукнул тяжёлым предметом по голове, связал, отнёс в кусты и занялся бы лебедями.
- Ого, да ты уже стратегию разработала, тоже решила податься в браконьерши?
- Если бы я решилась на такое, стала бы я подкармливать тебя?
 С этими словами она присела рядом и вытащила из рюкзака бутерброды и бутылку с черничным морсом. Я был приятно удивлён и, хотя у меня остались ещё домашние припасы, я с удовольствием принялся за предложенное подкрепление.
    -   Ты какими судьбами здесь? -  поинтересовался я с набитым ртом.
Она засмеялась, обнаружив при этом милую улыбку.
- Мне поручили ответственную миссию – не дать умереть тебе с голоду, и вообще сказать, что родина ценит, любит и не забудет вас!
- Мне уже страшно – по телу мурашки –  я поёжился.
Ленка Ковалёва - из параллельного класса, училась вместе с Петькой. Мы были едва знакомы, изредка здоровались в школе. Я смотрел на нее, не отрываясь, от удивления, что сейчас мы с такой непосредственностью разговариваем, будто знакомы сто лет.
- Если честно – признался я – я думаю, что на моём месте должен быть Петька.
- Какая разница? Ну и что, что ты не мой одноклассник, я сама решила сходить к тебе, мне ближе идти сюда с троллейбусной остановки. К тому же я не одна такая отважная, сколько вас, столько и нас.   
Она замолчала, явно обиженная.
- Не обижайся – пытался я реабилитироваться – я просто прибеднялся.  Ты не представляешь, как я рад, что …в глуши забытого селенья вы посетили нас….
- Ладно, не надо сантиментов, я пойду…
Я понял, что на верном пути:
- Как уже? Коварная! В тот миг, когда я уже свыкся с одиночеством, ты приходишь и озаряешь моё тоскливое существование, и вот уже через мгновение ты покидаешь меня?! Жестокая! Зачем ты приходила?! Затем лишь, чтобы поселить в моём сердце ещё большую тоску!
Я демонстративно упал на песок. Мой страстный монолог не растрогал её, но рассмешил.
- Поменьше фальши в голосе  и вперёд – штурмовать подмостки!
Ленке вообще был присущ критический взгляд на всё.
      -     Вы мне льстите, мадмуазель…
Так мы придуривались ещё какое-то время.

      -     Вообще – то я пришла посмотреть на лебедей – произнесла она вдруг серьёзно.
Я протянул ей бинокль. Она смотрела дольше Петьки и ничего не сказала.
- Она не выживет. Знаешь, о чём я подумала, у неё чёрный окрас, словно ей предназначена её участь. Как ты думаешь, почему говорят только о лебединой верности, неужели нет ни одного верного человека?
Я мог бы говорить что-то, спорить, высказывать своё мнение. Похоже, её до глубины души волновало случившееся.
     -     Почему люди всегда всё портят?
Я мог бы возражать, найти множество «но», и не хотел. Потому что ни одно из них не оправдало бы того, что произошло.
Ленка притихла, изредка поднимая к глазам бинокль, чтобы спрятать от меня слёзы. Я смотрел на неё боковым зрением и даже боковым зрением было видно, какая она красивая. Меня вдруг наполнила такая нежность к ней, что захотелось прижать её к себе, обнять и никуда не отпускать. Но я не шевелился, я даже затаил дыхание, словно боясь спугнуть её.
      -    Царевна – лебедь – вертелось у меня на языке.
Боже, какой детский лепет! Главное, чтобы она не услышала! Кажется, она забыла про меня. Вскоре Ленка стала собираться. Попрощавшись с ней, я вновь остался один.
Ночью я проснулся оттого, что вспомнил, где находится ближайшая к пляжу троллейбусная остановка. Вовсе не около меня. Значит, она приехала туда исключительно с целью увидеть меня? Из-за меня? Ради меня? На последней версии я остановился и, довольный своим открытием, перевернулся на другой бок, хотя заснуть оказалось совсем непросто.
Я ждал её на следующий день. И на следующий. Но появлялся только Петька и откровенно издевался.
     -  Ну, где же Елена Прекрасная? Или, может быть, она в большей степени Елена Премудрая и не желает больше оставаться с тобой наедине?
Ну почему эта сволочь видела, как мы сидели на берегу?
Мне было обидно. Я чуть ли не рвал на себе волосы оттого, что не мог ничего поделать. Я не знал её телефона. Вроде бы нет ничего проще, есть тысячи способов. Но в школе я не появлюсь в ближайшие три дня, а у одноклассников спрашивать не хотелось, мало ли, вдруг они окажутся такими же, как Петька. Моё будущее, как и  настоящее, рисовалось мне в мрачно-серых тонах. Прозябать на пляже, одному…не видеть её. А в школе – не станет ли она прежней далёкой незнакомкой?
Посередине моих стенаний, я неожиданно заметил, что лебеди приближаются. Скоро я мог рассмотреть их без бинокля. Это были красивые, грациозные птицы, их грация сочеталась с величавой скромностью. В изгибах шей чувствовалось неподдельное изящество, а в блестящих влажных глазах неподдельная грусть. И я увидел эту царевну-лебедь, которая потеряла своего царевича из-за такого же как я. И я ничего не мог ответить на безмолвный вопрос: «Почему?». Я кинул в воду крошки хлеба, от резкого движения моей руки они встрепенулись. Лишь печальная царевна-лебедь, как древняя статуя чёрного мрамора осталось неподвижной. Ей нечего бояться, потому что нечего терять.
На следующий день мне на глаза попалась телефонная книга, в которой я и отрыл к своему удивлению Ленкин телефон. Она не удивилась, услышав мой голос, мы договорились встретиться на том же пляже.
Это было делом нелёгким – признаваться Ленке в любви. Я думал об этом. Меня ослепляла настольная лампа, беспощадно жгущая электрическим взглядом из угла стола, превращая в пепел мои мысли. Я отвернулся. Почему-то, мне казалось, что мне намного труднее, чем всем остальным. Нет, это не чувство эгоизма или юношеского максимализма, когда кажется, что на свете есть только твоя любовь, только одно твоё  всепоглащающее чувство. Трудно, потому что на меня будут смотреть лебеди. Они знают, что такое любовь. Они будут смотреть бусинами глаз. Ведь я ей признаюсь там, на берегу.
 Ленка опять не пришла, я зря трепал завядшую розу и швырнул её в воду. Меня как назло сегодня оставили дежурить дольше на два часа, так как это был последний день. Я не мог ей позвонить, узнать причину её неприхода. Я разозлился, сначала на Ленку, потом на весь мир, потом на самого себя. Глупец, идиот, кретин  –  самое мягкое из всего того многообразия, которым я себя дарил в этот вечер. Тяжело падали сумерки, я сидел на песке. Фиолетово – розовым цветом вылизывало догоравшее солнце холодное небо. Я был где-то далеко. Вдруг я вздрогнул оттого, что кто-то неожиданно положил мне руки на плечи и в самое ухо прошептал:
- Отчаялся, да?
У меня перехватило дыхание. Она пришла!
     -     Ты зачем так поздно пришла? С ума сошла?
Всё, что было отрепетировано улетучилось и не думало возвращаться. Во мне действительно говорило чувство беспокойства и лёгкого испуга за неё, которое раньше мне было незнакомо. Неведомый край открывался в Ленкиных глазах, в хитрой улыбке я читал ликование. Я терпел полное фиаско, я начинал бредить.
- Ленка – мой голос меня выдавал с головой  – вон там плавает твоя роза – я махнул рукой в темнеющее пятно озера -  если бы ты пришла раньше, я бы признался тебе в любви так, как это тебе не снилось ни разу, я бы подарил тебе цветок,  и ты бы поцеловала меня. А теперь они видят всю эту глупость, слышат эту нелепость и смеются.
Когда в детстве мне читали сказку про Буратино, я искренне не понимал Пьеро и его трагическую роль любовника, которого любовь заставила лишиться сна и покоя, сочиняя для любимой стихи. Клочки моих опытов валялись неподалёку на песке, к счастью, Ленка не могла их видеть – было темно. Сейчас, я как Пьеро, чувствовал себя смешным, но самому мне было далеко не до смеха.
Ленка встряхнула слегка меня за плечи и попросила расшифровать всю ту околесицу, что я нёс, конечно, в её устах это звучало гораздо мягче:
- Но я пришла позже, и ты поэтому не признаешься мне в любви? И кто они? Почему они должны смеяться?
- Лебеди.
 Я был до слёз лаконичен.
- Но почему?
Ленка пыталась привести меня в чувство. И тут меня прорвало.
- Потому что при них никто не может говорить неправду, потому что они тоже умирают ради любви и от любви, потому что они тоже чувствуют, это не просто инстинкт, потому что Я не могу говорить при них неправду – моя тирада стихала, я говорил всё медленнее, уже не жестикулировал, пантомима и мимика становились не столь активными – я люблю тебя Ленка, вот и всё, что я хотел сказать.
Я вновь почувствовал себя уверенно, у меня теперь ничего не болталось на сердце лишним привеском – ни эмоции, ни разочарование от Ленкиного опоздания, ни несказанные слова. Я сам себе удивлялся, никогда не думал, что способен на такой лиризм.
Ленка помолчала.
- Я знала, что ты это скажешь.
Я усмехнулся.
- Не смейся. Но на самом деле, я первая призналась тебе в любви, когда пришла сюда  в первый раз. Ты всё-таки странный.
- Да, я заторможенный слегка.
- Я пришла позже…  я знала, точнее, догадывалась -  её речь тоже не отличалась особой связностью, - что ты собираешься мне сказать, я тоже думала о птицах, я думала ты не справишься, я не хотела приходить, я не хотела, чтобы всё испортилось.
- Я справился? Я посмотрел на неё с лёгкой укоризной.
- Да! Её голова упала мне на грудь, и она спряталась под мою куртку.
Потом она гладила меня по волосам, лицу, соскальзывала рукой к шее. Я закрыл глаза, я упирался дыханием в её ладонь, я был на седьмом небе. Не осталось ни следа от отчаянного разочарования, яд обиды испарился от  её слов, меня обволакивал сладкий, чуть приторный запах её духов, смешиваясь с ветром, он был самым чудесным, что я когда – либо вдыхал.
Мы оба молчали. Вглядывались в небо, на котором проступали первые звёзды. Думаю, каждый из нас искал там крестик созвездия «Лебедя», которое в числе многих мы учили по астрономии, но в числе немногих запомнили. Она не целовала меня, наверное, из-за того, что не хотела, чтобы хоть что-то было по сценарию, она хотела настоящего непритворного, неотрепетированного чувства. Плеск воды был всё громче от поднявшегося ветра. Я отдал Ленке свою куртку, вскоре закончилось моё дежурство, и мы побрели домой.
Я помню, как я помню этот вечер! И кажется, что нет ничего дороже в жизни, чем этот вечер. Она, конечно, дарила много прекрасного, но тот вечер ни с чем не сравнить, он как живая вода. Как Шерлок Холмс, который в принципе не признавал женщин, называл одну даму «Эта женщина», так и  этот вечер для меня, натуры  в принципе не романтической, навсегда останется «Тем вечером».
Вы, может быть, разочарованы, отсутствием детективной части моего рассказа, но она не так уж интересна. Преступник найден не был, птицы больше не прилетали на наше озеро. Одинокая лебедь улетела вместе с другой парой, о её судьбе мне ничего не известно.
А мы с Ленкой женаты уже десять лет и не представляем жизни друг без друга.