Статуи

Измученный, - в скитаниях небесных
 и бурями потрёпанный орёл,
приметил как-то старый парк чудесный –
 безлюдный, тихий. И в него - забрёл.
Не знал, бедняга, что вокруг в кустах
 стояли статуи, точнее – их руины:
доярки (в трещинах), гимнастов половины,
 вожди – с изломами в протянутых руках.
Зашевелились, в предвкушенье ночи, -
 толпой угрюмою собрались на совет.
И главный вождь сказал, прищурив очи:
 «Сдаётся мне, он – вражеский агент!
Позволь ему сейчас спокойно дрыхнуть, -
 так завтра стаями сюда пойдут орлы!
И нам тогда – ни встать, ни сесть, ни пикнуть
 и не послушать в нашу честь - хвалы».
Сказал чекист с обломанной бородкой:
 «Своим присутствием он оскорбляет нас! –
Связать злодея каменной верёвкой
 и выставить средь парка – на показ!»
И вот, хромая, лязгая металлом,
 торчащей арматурой скрежеща,
направились туда, где в парке старом
 сидел орёл, пристанища ища.
И обступили птицу плотным кругом,
 цепляясь арматурой за кусты
и исподлобья глядя друг на друга
 глазницами, что уж давно – пусты.
«Ну что, - попался? – закричали хором. –
 как смел - войти сюда, злодей, нахал?»
И кто-то каменный с неистовым задором
 серпом над головою замахал.
Едва «очухавшись», - от первого удара, –
 кувалдой в грудь, – орёл вскричал в сердцах:
«За что же мне от вас такая кара,
 ужель за то, что лик мой – на гербах,
низвергнутых когда-то всеми вами?
 Так я же – одноглавый и - живой!»
Он встрепенулся и взмахнул крылами,
 вступая с ними в рукопашный бой.
Гоняли птицу статуи по парку:
 «Ату его! Серпом его! Держи-и-и…» -
Он лишь под утро проскочил под арку –
 ворота в парк – едва остался жив!

Порой по старым паркам мы гуляем
 и жалко статуй нам, своё отживших.
Их век прошёл, - мы это понимаем,
 но чтим людей, когда-то их творивших.
Я видел, в парк, зайдя, - уже к утру,
 как китель шевельнулся на ветру…
Глаза протёр, - да нет, - всё та же твердь!
 Вот ночью бы за ними «присмотреть»:
Беда тому, кто разной с ними «масти»,
 когда они окажутся у власти!