Грусть

Обратная сторона веселья – грусть. Когда веселиться по каким-то причинам больше не можешь ( ну, там, кто-то валяется на полу от смеха, зажав в кулаке кусок булки, а ты стоишь и думаешь: «Что смешного?»), откуда-то из глубины души поднимается тихая, бирюзовая волна грусти и затопляет все твое существо. Ты удерживаешь на лице улыбку только для вида... или не улыбаешься вообще, тем более что народ вроде как успокоился и приступил к ежевечернему (пардон, еженощному) чаепитию. О, это целый ритуал, это ночное чаепитие. Со всеми предосторожностями – не дай Бог скрипнет половица! – народ пробирается на кухню и начинает там осторожно – не дай Бог стукнуть дверцей холодильника! – шебуршиться. На плиту ставится белый в цветочках чайник, из повесок достаются разноцветные чашки, в которых, собственно, и заваривается пресловутый чай. С громким шорохом и шуршанием потрошатся полки – на предмет любимого арахисового масла и хлеба,  холодильник лишается сыра, тут же выражая свое недовольство по этому поводу громким скрипом. А чайник тем временем уже заводит свою песню, захлебываясь и на высоких нотах подсвистывая фальцетом.
Заварив чай,  народ приступает к изготовлению бутербродов. На хлеб (поджаренный, а не засушенный!) мажется арахисовое масло, сверху кладется сыр – тонко нарезанный и с дырочками... Странное сочетание, не правда ли?  Арахисовое масло и сыр. Но народу нравится. Народ жует эти сандвичи с аппетитом, попутно прихлебывая чай и не забывая друг друга подкалывать. Порой эти шутки носят...эээ... весьма специфичный характер... и народ веселится еще больше. Сумасшедшие, право же! Веселятся и не замечают (и слава Богу!), что ты в их веселье участвуешь лишь косвенно. Ты грустишь. Глядя на них, ты вспоминаешь, как всего лишь месяц назад, ночуя у лучшей подруги, вы с ней точно так же заразительно смеялись – она, переодетая и с нарисованными усами, и ты, стоящая у дверного косяка и держащая в руках фотоаппарат... Как  потом вы ужинали на кухне – ты, она, ее мама, сестра и племянники... Как все смеялись, глядя на нее – она сидела на пуфике, уже переодетая в домашнее платье, но все еще с усами (очень ей шедшими, кстати) и уплетала жареную картошку, поминутно закатывая глаза и восклицая: «Блаженство!»... Как в день отъезда, в аэропорту, вы общались через стекло – писали записочки, а потом показывали их друг другу... Как тебе было весело тогда – главным образом потому, что она, твоя подруга, была рядом (хоть и отделенная от тебя стеклом) и не давала тебе упасть духом.
А еще ты вспоминаешь, как за день до отъезда прощалась с парнем, который был рядом с тобой последние пять месяцев... Как ты плакала, уткнувшись в его рубашку в черно-красную клетку – сначала у него дома,  на достопамятном скрипучем диване, а потом – у своего подъезда. Как он вытирал твои слезы и говорил: «Прекрати реветь, а то я сейчас сам расплачусь», а в его глазах и в самом деле стояли слезы... Как ты, содрогаясь от рыданий, прижималась к нему и не хотела отпускать – его, самого лучшего и любимого, несмотря на все обиды и ссоры... Да какие там ссоры, за пять месяцев и поругаться-то по-человечески не смогли!
Обратная сторона веселья – грусть. Она накрывает тебя своей бирюзовой волной в самый неподходящий момент... Когда такое случается, помочь может только бумага. И ручка. И стакан воды – надо же хоть как-то отвлекаться, а то и зареветь недолго!