Кто сердито 1989

КТО СЕРДИТО


1989


                Д. Х.

И в святую религию веру храня,
Опусти свой стакан, помолись за меня.


       
ПОСТЫЛЫЙ ПОСТОЯЛЕЦ

1985–1989

*     *     *

Лелея в надежде
Единого бога,
Ты веришь, как прежде,
Что лишь за порогом
Мгновения лечат
Укрытые раны,
Ложатся на плечи
Обманным дурманом,
Елеем залиты
Наветы немногих,
Свет веры в молитвах
О призрачном боге.
И так же, как прежде,
Уходишь в дорогу,
Лелея в надежде
Единого бога.


*     *     *

Разливши музыку в бокалы,
Коснёмся тайны бытия.
Бойцов немало в бурях пало,
Но невредимы ты и я.

И в час решительной расплаты –
Благословенна будь она! –
Сменю заржавленные латы
На рюмку светлого вина.


*     *     *

Рукой коснись гитары нежно,
Страданье в сердце оживи
И вылей песню безутешной,
Всепоглощающей любви.


*     *     *

Я против нудности жизни,
И это не красное слово,
Поэтому снова и снова
Струёю шампанского брызни.


*     *     *

И любовью страстною томима,
В неге утопая с головой,
Скажешь ты мне нежно: «Мой любимый,
Что же ты потерянный такой...»


*     *     *

Сонет

Сегодня захотелось хоть на миг
Отвлечься от невыпитых напитков.
Я чётко разделяю каждый лик,
Порывшись в скудной памяти пожитках.

Предвидевши мещанское «хи-хи»,
Укрывшись в дом от уличного смога,
Я рифмовал несмелые стихи,
Так незаметно постигая Бога.

Пусть будет день, когда я упаду,
Но тем, кому придётся гнить в аду,
Я крикну грубо: «Выкусите! Нате!»
Ведь сердцу тоже больно иногда,
А что же остаётся мне, когда
Душа пролита каплями на скатерть.


*     *     *

Акростих - монорим

Даль окутал закат, ослепительно пег,
Месяц свой начинает разбег.
Исступлённо смотря из-под тухнущих век,
Ты готов для грядущих нег.
Расколов этот скучный и грязный век
И в мечтах лишь дойдя до Мекк:
«Идиоты пусть ищут молочных рек», –
Хочешь ты сказать, человек.
Окунув мир в закат, ослепительно пег,
Разорвался столетий пробег.
Их тебе не связать, только белый снег
Нас укроет, поручик Бек.

*     *     *

Крест

Надеясь на милость вольной волны,
Мы плыли, задиристы и умны.
Луной залита земля диких гор.
«Из ножен шпаги!» – сказал командор.
Мушкет заряжен, и грог вскипел,
Кровь полилась из могучих тел.
И умный кэп и хвастливый кок
Лицом уткнулись в красный песок.
Попутный ветер дул в паруса,
Две чистых души унося в небеса.
Вознёсся над островом новый крест,
И нежно плакал ночной зюйд-вест.
И мчался корабль под светом луны,
Молившись о милости вольной волны.


*     *     *

О девушке, чистой, как капля росы,
        я песню услышал далёко от дома.
Её на гитаре пропела, смеясь,
         мне стройная девушка, страстно и жарко.
Я обнял её, нежно к сердцу прижал,
         по телу разлилась тоска и истома,
Но губы мои прошептали легко:
         «Прощай, хоть расстаться и грустно, и жалко».

(На тему А. Крашенинникова)


*     *     *

Минуты средь женщин и пива часы,
Вздохнув, осторожно кладу на весы,
На чашу другую упали мечтанья
О девушке, чистой, как капля росы.

Когда же сойду со своей полосы
И встану под лезвие смертной косы,
Уйду, озарённый ласканьем мечтаний
О девушке, чистой, как капля росы.

(На тему А. Крашенинникова)


*     *     *

Забывши о насущном хлебе,
Забыв о славе и хуле,
Тому я верю, кто на небе,
И верю тем, что на земле.


*     *     *

Я не антисемит, …………………………
……………………………………………
……………………………………………
 ……………………………………………


*     *     *

Святую музыку играли эти парни –
Стар, Леннон, Харрисон, Маккартни.

И строили мосты, и разрушали стены
Стар, Харрисон, Маккартни, Леннон.

Играли, что сгоняло с хари сон,
Маккартни, Леннон, Стар и Харрисон.

Пусть помнят люди ливерпульский дар –
Маккартни, Леннон, Харрисон и Стар.


*     *     *

Бывают Марины разного рода,
Бывают Марины с мясистым носом,
Бывают Марины убойного вида,
Бывают Марины просто фигня.
А я хочу такую Марину,
Я очень хочу такую Марину,
Чтоб эта Марина была хорошей
И чтоб хоть немножко любила меня.


*     *     *

Обугленный дождь

Когда тоскливо, хмуро сыплет дождь,
И чернота вокруг весною ранней,
Один ты в дом пустой к себе придёшь,
Присядешь у камина и вздохнёшь,
Глотая дым пустых воспоминаний.

Луч памяти рассеет стыд и ложь,
Припомнятся забытые братанья.
Но за страданьем следует страданье...
А за окном угрюмо сыплет дождь,
И чернота в окне весною ранней.


*     *     *

Мне стыдно, мне стыдно за общие фразы,
Которыми сыплю помногу и сразу.
Но что же поделать: всегда и повсюду
Лил воду и дальше я лить её буду.
Поэтому вольно, а чаще невольно
Мне будет и стыдно, и грустно, и больно.


*     *     *

Как часто нам приходится слушать
то, что мы совсем не хотим.
Как часто нам приходится говорить
о том, что нам абсолютно чуждо.
Как часто нам приходится верить
в то, во что верить просто странно.
Но мы слушаем, говорим и верим,
и иначе нельзя: ведь это и есть жизнь.


*     *     *

На символизм Хорина
 
Шарманщик над моей могилой
Плитою дышит погребальной.
Ты прошептала: «Тише, милый».
Я отвечал: «Алло, центральный».
В Аида царстве бледно-скучно,
Христа распятого не видно.
Ты, Диоген, опять без ужна,
Так сунь же голову в повидло.
Увидишь ты в консервной банке
Чудесный мир и берег дальний,
Где Саваоф с причёской панка
На мир визжит: «Алло, центральный!»


*     *     *

Монолог Дмитрия Хорина
о гегемонии пролетариата
в демократической революции

Вы говорите, что живу бездельно,
И, мол, сейчас у жизни на низу.
Но лирик я, и, значит, не бесцельно
Я глажу утром нежную фрезу.
...Мол, там я совершенствуюсь едва ли...
Ну до чего же ум ваш короток! –
Вчера я обработал две детали,
Сегодня же в наряде их пяток!
Я на завод шагаю полон мысли,
Что труд облагораживает нас,
Ведь если б все, как я в работу вгрызлись,
Америка б осталась в заднице как раз.
Пускай моя строка чуть-чуть хромает,
Но главное ведь в смысле за строкой.
Пусть лодыри по вузам загнивают,
А я обогащаюся душой!
Вы не ходите гоголями-панами,
Ведь можно только, как бы вам сказать,
В труде вместе с рабочими-крестьянами
Мне настоящим коммунистом стать!


*     *     *

Настроение
во время поездки в поезде
1 января Нового года

Летит электричка, в вагоне трое,
Евгений уже давно в отколе,
Ну а другие о жизни спорят,
А может просто о горькой доле.
Закрыв глаза, молчит Евгений,
У мудрого мысли далёко отсюда.
Бывает, правда, откроет зрение,
Ленивым взглядом двоих осудит.
Евгению нудно сегодня и трудно,
Нужно стерпеть, смолчать нужно,
Когда на душу течёт подспудно
Округлых слов перезвон натужный.


*     *     *

Откровение

Когда волною брызнет пышно
Из недр огненная лава,
То снизойдёт до нас Всевышний
Карать лжецов, восславить правых.

И я, сложив в моленьи длани,
В слезах прижмусь к его коленам:
«Чем освятить мне жар исканий,
Что вновь пульсирует по венам?

Как убедиться, был ли правым,
Считая сны свои прозреньем
И обличая ближних нравы
За злобу и остервененье?»

И, озарив мои заплаты,
Вдруг заажурится сиянье:
«Во что ты веришь, делай свято,
Ведь ты живёшь моим дыханьем».


*     *     *

                Есть в мире где-то доля правды
                И, может быть, придёт когда-то,
                Тогда узнаешь, был ли прав ты,
                Увив над лбом венок Сократа.
                Д. Хорин

Забавы детства в Лету канут,
Знамёна унесут с парада,
Тогда поймёшь, что был обманут,
Увив свой зад венком де Сада.


*     *     *

Когда к сердцу подступит тоска,
И поймёшь: опостылела жизнь,
Когда хочется водки глотка –
Помолись.

Но когда, приближаясь к концу,
Вдруг прозреешь, что жизнь есть обман,
И заплачешь в молитве Творцу –
Лей в стакан.


*     *     *

Бывает так,
....................


*     *     *

Губы закушены, кровь к вискам,
Здесь чернота и тишь.
Шторы вниз – эта ночь нам.
Что ж ты молчишь.

Горек лишь поцелуя укус,
Раны лаской лечи.
На белом флаге разлитых чувств
Не говори – молчи.




*     *     *

Плюхнувшись мордой в салат,
Взывая к уваженью другого,
Встав на четыре ноги –
Беги!

Защитив курсовую работу,
Преданно лизнув сапоги декану,
Круг начертив простой –
Стой!

Набросив бечёвку на шею,
Сложивши руки в молитве,
В тихих лучах зари –
Умри!


*     *     *

Женщина свой поцелуй отдаст
За подвиги, славу и честь.
И лишь кровать принимает нас
Такими, какие мы есть.

Дружбы отрава зальёт каждый час,
В слове разлита лесть.
И лишь вино принимает нас
Такими, какие мы есть.

В замочной скважине зорок глаз,
И неотступна месть.
И только ночь принимает нас
Такими, какие мы есть.

Жестокий и властный звенит приказ,
Приказов таких не счесть.
И лишь петля принимает нас
Такими, какие мы есть.

Нас не унизит и не предаст,
Я вижу: она уже здесь –
Это земля принимает нас
Такими, какие мы есть.


*     *     *

Искры граней
Рассыпали яркие, быстрые, звонкие блёстки.
Ночью ранней
По улицам свежим иду к своему перекрёстку.

Капают с неба
Слёзы Христа, Магомета иль Будды.
Где-то я не был,
А где-то уже никогда и не буду.

Выйду я в чистом
И с просветлённой душою приму подаянье.
Новые листья
Тихо под ноги ложатся, сокрыв расстоянья.

Братья и сёстры!
Каждый берёт от судьбы то, что хочет.
Мой перекрёсток
Укрылся под белым покровом божественной  ночи.



МУЗЫКА В БОКАЛЕ
               
1984 – 1986


*     *     *

Из вступления к поэме
«13 ступенек»

...Бичевание мало проку
Приносило и вам, и нам,
Создавало душе мороку,
Ну а толку нет ни на гран.
Вы прочтёте бред маразматика,
Воспалённых его мозгов,
Но со злобою их не ругайте-ка,
Хотя к этому я готов.
Ну а если затрону я боком
Ваш больной и надрывный вопрос,
Не кричите, а эти строки
В туалете повесьте на гвоздь.

 
*     *     *

Пора быть счастливым!

Опять ты поднял свой стакан
За безответную любовь.
Мне повод дан, и хоть ты пьян,
На мой вопрос ответ готовь.
Спросить всё рвётся мой язык:
«Жалеешь ли о встрече той?»
Ответишь если напрямик,
То я скажу тебе: «Родной,
Всё, что ни сделает она,
Есть фарс и детская игра.
Так пей шампанское до дна!
Пора счастливым быть! Пора!»


*     *     *

Пятый принцип

Я не люблю, когда блюют,
Когда напьются и блюют.
Слетает с шеи вдруг хомут
И нипочём всё в мире.
Ну а хозяин подтирай,
А подтирай, да понимай,
А понимай, что будет рай
Лишь на чужой квартире.
Как вкусно, сладко пить «Токай»
У друга на квартире!

Сказать хочу вам, алкаши:
Ужравшись со «Столичной»,
Не пой, руками не маши,
Веди себя прилично.
Хочу сказать вам, алкаши:
Ведите покультурней.
Упившись, посиди в тиши
Да блюй в ведро иль в урну.

И я тебя пойму,
И в дружеском кругу
Тебе лишь одному
Налить ещё смогу!


*     *     *

Над Магаданом вновь взошла Венера.
Я очень близок к счастью своему.
Пей, друг, вино без устали и меры –
Я всё пойму.


*     *     *

Мерцает свет в окне поэта:
Здесь плачет нежная душа,
На столике – розан воспетый,
А под столом – два алкаша.


*     *     *

Из магаданской первой школы
Несутся ритмы рок-н-ролла.
В них ощущаю я давление
Лысеющего поколения.




*     *     *

Вы слышали о Магадане?
Ведь слухом земля полна:
Одних сюда деньги манят,
Других ссылает страна.
Наш город развратной силой
Сбивает с прямых дорог,
И всякий трезвенник хилый
Встаёт в ряды выпивох.
Ведь после тяжёлых буден
Из нас хоть верёвки вей,
И даже умные люди
Встают в ряды алкашей.
Есть те, кто всегда недовольны,
Что жизнь надавала втык,
И эти по доброй воле
Встают в ряды забулдыг.
Один будет тихим пьянчужкой,
Другой живёт веселей
И, грянув об пол чекушкой,
Бьёт в морду хмельных друзей.
Но мы не обидим и мухи:
Ну что мы – других слабей?
Так выпьем с тобой бормотухи
И встанем в ряды бичей!


*     *     *

Дурной стих

Я хочу заняться делом:
Заявиться в школу
И намазать густо мелом
Свою попу голую.
Размахнувшись, задом сочным
Прямо в стенку стукнуть,
Насладясь ударом точным,
В вестибюле пукнуть.
И пройдёт экстаз по телу,
По крутому тазу...
Знать, не зря я белым мелом
Свою попу мазал.


*     *     *
Комитету ВЛКСМ 1-й школы г. Магадана

Если б шкаф с протоколами отвечал на вопросы,
Умолчал бы о подготовке к собраньям,
Он поведал бы, как комсомольские боссы
В нём вино укрывали, что взяли заранее.

Если б стол-развалюха сказал свои мысли,
То не о внутрисоюзной работе.
Он бы плакал, как в нём обнаружили «Рислинг»
И окурки, запачканные в блевоте.

Но зачем же мы стопоримся на мелочи? –
Здесь не только начальство кутило испитое,
Не единожды тут развлекали девочек,
И об этом расскажут вам стулья разбитые.

А что слышали стены, когда-то с плакатами,
А теперь только мухами и засиженные?
Они слышали крепкие русские маты,
Да видали две головы остриженные.

И если б вещи могли закричать,
То они бы крикнули, и это я знаю:
«Григорий Шулимович, не давай ключа
Всяким раздолбаям!».


*     *     *

Прощальный тост

Мне в школе больше не встречаться с вами,
И, громко вспоминая чью-то мать,
Другие будут грязными ногами
Пол вестибюля пачкать и топтать.

Другие будут прятаться под парту,
Услышав грозный голос Луговской,
Играть под деньги на уроке в карты,
Пить пиво – это будет не со мной.

Какие-то другие раздолбаи
На дискотеке потом изойдут...

Прощай же школа милая, родная,
Не зря я десять лет учился тут!


*     *     *

Эта песня будет жизни здравицей,
И в ней воспою я рьяно,
Что жить надо, как тебе нравится –
Трезвым или пьяным.

Если ты не будешь пить вина,
Не будешь гулять, баб подмаслив,
Будешь ругать забулдыг-кретинов –
Ты будешь счастлив.

Но если ты будешь пить бормотуху,
Будешь гулять, баб подмаслив,
В пьяной драке сопернику плющить ухо –
Всё равно будешь счастлив.

Так раскинь же мозгом своим тугим
И путь выбирай, какой тебе ближе,
Лишь не мешай жить другим
Позицией «жизненной» или «книжной».


*     *     *

Дорогие мои одноклассники!
..........................


*     *     *

Демонстрация 8 Марта

Не надо смеяться картинно.
Я взор устремляю вперёд:
Идут пролетарии чинно,
Идёт оживлённый народ.

А вот и младой восьмиклассник
Шагает, настойчив и пьян.
Он так назюзюкался в праздник,
Что ломит его барабан.

Сегодня он смел и уверен,
Ведь с ним недурная она.
Их путь проторён и проверен,
В крови веселится весна.

А девочка ждёт его зова,
Смела, весела и бледна,
И после стакана спиртного
Поймёт, что такое весна.

Но я не желаю сегодня
Ворчать на наивный разврат.
Стою у окошка в исподнем,
Далёкому месяцу брат.

Я трезвый с бутылки «Токая»,
Вдаль помыслы устремлены,
На небо смотрю, не мигая,
А в небе горят две луны.


*     *     *

Когда звенят в кармане филки
Вчера полученной степухи,
Не покупай подарки милке,
А вдрызг напейся бормотухи.
Подруга – это в поле ветер:
Вчера с тобой, а в воскресенье
Какой-то Вася, Коля, Петя
Уж ловит чудное мгновенье.
А если предан ты бутылке,
То жизнь легка, не ноют раны.
Как зазвенят в кармане филки,
Набей-ка борманом карманы.
Собравшись в удалую шару,
Начните смело вы и дружно.
Довольный, съешь стаканов пару,
И лирики не станет нужно.


*     *     *

Это слушать вам будет нудно,
Потому что интриг здесь нет.
Но зато я хочу подспудно
Вам подать пустяковый совет.
Осторожнее будьте к душам:
Больно раним мы их невзначай,
Невниманием часто сушим,
Постоянно их водкой глушим,
Ну а водка – она не чай.

Посему не ругайте пиита:
Как-никак – всё же он творец.
Пива много, друзья, перепито,
Рюмок много вокруг перебито,
Отдохните ж и вы, наконец!

Но кричат протрезвевшие рожи:
«По рюмашке ещё даёшь!»
Мне их слушать уже невтерпёж.
А ведь ты на нас так похожа,
Золотая моя молодёжь!

...Над стихами вы долго ржали,
Подливая себе винца,
Но скучны самому мне морали,
И стишок будет мой без конца.



НОЧНАЯ РОСА
               
1986 – 1988


*     *     *

Мысли в военкомате

Тебя сегодня наголо обреют,
«Привет!» – портянкам и: «Прощай!» – носкам.
Давай же станем чуточку добрее
К таким же, как и мы, призывникам.

Ты нынче незаметно отдыхаешь,
Желудочек заправивши пивком,
И прав ты, что судьбу свою не хаешь,
Жизнь оценив решительным плевком.

Ведь Родина огромна и могуча,
Ей нужен молот, шашка и соха.
И каждый от судьбы своё получит...
А каша из перловки неплоха!..


*     *     *

Побасёнка

Грызут сомненья,
Гнетут заботы
От воскресенья
И до субботы.
Красивых талий
Не видит больше
Мой друг Виталий
В далёкой Польше.
Не спит помногу
И бреет баки
Земляк Серёга
В Чехословакии.
Жуёт краюху
И жаждет мая
Браток Андрюха
В Приморском крае.
И я не жирно
Живу в Полтаве
Под крики: «Смирно!
Равняйсь! Отставить!»
Мораль укромна,
Но без подделки:
Земля огромна,
Заботы мелки.


*     *     *

И будет день! За разговором
Я перейду на мирный тон,
И «отбиванья до упора»
Мне будут помниться, как сон.

И я забуду день, в котором
Себя стыжусь, себя страшусь.
И вместо праздных разговоров
Я страстно Богу помолюсь.


*     *     *

«Наш лозунг должен быть один...» –
Учил Ильич.
Теперь боец и командир
Тот вторят клич.
Но, как бывает всякий раз
И тут, и там,
Был превращён живой наказ
В обычный штамп.
И, чем от верха до низов
Его трепать,
Ты на четвёрку сдай физо,
Устав – на пять.


*     *     *

Улица Нового года

По миру меж адом и раем
Шатаются массы народа.
Но больше всего я встречаю
На улице Нового Года...
Читаю таблички на зданьях:
Есть «Улица 1-го Мая»,
Октябрьские названья,
А «Нового Года» – не знаю.
Не всё ещё так, как надо,
В решениях горисполкомов:
Пора обновить фасады
У каждого третьего дома.
И вывески с улицей новой
Пришпилить, где верят прочно,
Что миска с кашей перловой
Заменится супом молочным.
Где знают: не вечен вечер,
И восторжествует Природа...
Так выпьем за нашу встречу
На улице Нового Года!


*     *     *

Ожидания в бозе почили,
.......................


*     *     *

Тупой, как трибуна строевого плаца, капитан бросил мне от скуки:
«Вам выговор строгий!»
Но отвечу одним презренным плевком: «Не протягивай руки –
Протянешь ноги!»


*     *     *

Лишь шаг к веселью от тоски,
Я крикну громко: «Хэй!
Душись, поганые куски,
А дембеля – борзей!»


*     *     *

Там, где течёт шальная речка Бзура
И где в костёлах оплывают свечи,
Там краски утра сменят чёрный вечер,
Запомни это, Боговицкий Юра.
Сидишь ты в мастерской с своей отвёрткой,
А, может быть, и не с отвёрткой вовсе,
А, может быть, и не сидишь совсем,
Но твёрдо помни: дембель неизбежен.


*     *     *         

Ночная роса

Я не спрошу, ты счастлив тем,
Что я пришёл –
Я буду сыт, и нет проблем:
Мне хорошо.
Сосед не спросит, будешь пить
Иль за рулём –
Спеши вином себя залить,
Пока живём.
Она не спросит, хочешь ты
Или устал –
Ей кайфа дай и ей плати:
Таков финал.
Судьба не спросит, рад ли ей
Или не рад –
Клади ладонь повеселей
На автомат.
И жизнь не спросит, жаждешь что,
Не морщи лоб –
В своём потрёпанном пальто
Ты ляжешь в гроб.
И спросишь сам, так в чём же прок,
Что жил, как все –
В ответ лишь протрещит сверчок
В ночной росе.


*     *     *

Молчу, устав от дикой скуки,
Гляжу с тоской на ближних самых.
О боже правый! флаг  им в руки!
Хоть, право б, лучше белый саван.


*     *     *

Когда возьмут меня за лацкан,
Скажу, печали не тая:
«Прошу простить сумбур солдатский –
Он отраженье бытия».


*     *     *

Моя душа не впишется в Устав,
Но командирский гнев, увы, безбрежен,
И я скажу, терпенье потеряв:
«Душись, куски, раз дембель неизбежен!»


*     *     *

Я очень люблю чмошников,
люблю их любовью пылкою,
Как только увижу милого,
то небу гимны пою.
Да здравствуют вечные чмошники!
Да будет их жизнь копилкою!
Вы только меня не трогайте,
не лезьте в душу мою.


*     *     *

Я скоро жить начну без оговорок,
Сменив на бар солдатский свой паёк,
А те, кому осталось 240,
Пусть хлебом заедают киселёк.

Здоровью своему не буду ворог,
В тени возьму кувшинчик с молоком,
А те, кому осталось 240,
В жару пойдут с застёгнутым крючком.

Наш добрый мир всем людям мил и дорог,
А мне он скоро будет мил вдвойне,
А те, кому осталось 240,
Мечтают пусть о бабах и вине.

Когда ж весна придёт в родной наш город,
И мы столпимся у багажных касс,
Скажу: «Кому осталось 240,
Душитесь, дембель будет и у вас».


*     *     *

Кто-то рвётся за наградой,
Кто-то к власти ищет путь,
Мне бы бочку водки надо,
Ну а Косте – тормознуть.

Где-то люди служат дружно,
А у нас другая нить:
Мне побольше денег нужно,
Ну а Косте – зачмонить.

Под одну свою гребёнку
Нас в войсках не зачесать:
Мне бы шуструю бабёнку,
Ну а Косте – застучать.

Здесь найдёшь, там потеряешь,
Всё останется, как встарь.
И скажу: «Живи, как знаешь,
Комсомольский секретарь».


*     *     *

Я перестал служить, как надо, –
И вдруг награда.
А он всё гнулся, но медали
Ему не дали.


*     *     *

Ты жил в Дагестане,
Призвался с Ростова,
А я в Магадане:
Ну что в том такого!
Но в Ловиче вместе тянули мы лямку,
Так вспомним друг друга, придя на гражданку.


*     *     *

Три воскресения подряд
Готовлюсь я идти в наряд,
И раз опять
Всю ночь не спать,
Я, разумеется, не рад.

На третьем в армии году
Я дембель с нетерпеньем жду.
Мне заступать
Ещё раз пять,
Я, разумеется, пойду.


*     *     *

Язвил над тобою он хитро и тонко,
А ты, на язык не удал,
Ему кулаком засадил по печёнкам...
И что доказал?

Цветами его забросали из зала,
Тебя освистал этот зал,
В ответ ты его звезданул по ..... ...
И что доказал?

Она полюбила его всей душою,
Но ты, ускоряя финал,
Его, опрокинув, бил в морду ногою...
И что доказал?

А, может быть, прав ты, физической силой
Везде утверждая свой нрав,
И щедро транжиря чем жизнь наделила...
А, может, неправ?


*     *     *

Уеду я в июне или в мае,
Но напоследок хочется сказать:
«Товарищ старший прапорщик Гуляев!
Душитесь! – раз
и два: ... вашу мать!»


*     *     *

Ульяновск – город славный, многоликий,
Но даже он не спасся от молвы.
Родился в нём, конечно, вождь великий,
Но и родился чмарь такой, как вы.


*     *     *

Пусть кто-то вновь шуршит на очках,
...................................


*     *     *

Баллада о пятиэтажном доме

В забытом панском городке,
Конкретно где – не так уж важно,
Есть белый дом пятиэтажный.
Как удивлён я был однажды,
Услышав раз накоротке
Про то, что было здесь когда-то
В правленье старого комбата.

                *   

В квартире тихой, угловой
Лежал, уткнувшись головой
В сиденье старого дивана,
От геморроя чуть живой
Старлей Манков Степан Иваныч.

Врач местный, добрый старичок,
Ему помочь уж был не в силах:
Болезнь давно его свалила,
Он доигрался, дурачок.

И вот в последние часы,
Когда герой вовсю душился
И что-то сыпалось в трусы,
В квартиру дьявол заявился.
Зачем? – Он мне не доложился.

И речь такую он завёл:
«Ты пожил много, сделал мало,
Смотри, как жизнь тебя сломала,
Хоть не работал ты, как вол.
Раскрой созвездие причин
И расскажи мне правду жизни,
Как ты, служа своей Отчизне,
Поганил офицерский чин».

Больной прокашлялся чуток
И, схаркнув тёмную мокроту,
Водицы отхлебнул глоток,
Чуть дёрнулся (кольнуло в бок)
И начал: «Слушай же про роту.

Всегда любили в ней чмарей,
И я тут вовремя ввернулся,
Объединил всех стукачей
И уж я гнулся, гнулся, гнулся.

Я стукачей всегда любил,
Да и они меня любили.
Чуть утром в роту заходил,
Глядишь: меня уж обступили,
И знаю всё, что говорили,
Пока я дома водку пил.

Был у меня туркмен такой,
Я помню, как сейчас, – Кадыров,
Его я сделал командиром,
Он был упорный и тупой,
Но выдавал всех с головой.

Зато уж не любил я, верно,
Тех, кто перечить мне посмел.
Был Крашенинников не первый,
Кто слишком многого хотел,
И я ему попортил нервы.

...А были смачные деньки,
Когда в Германии стояли:
Бензин мы бочками сбывали
И пиво литрами пивали –
Чуть не отбросил там коньки...

Любил я унижать солдат,
В них видел пушечное мясо.
И пусть солдат не виноват,
Его вина, что он солдат,
Ему - пахать, а мне же – масса...»

Больной закашлялся, присел,
И снова закатился в кашле,
А на столе лежали башли,
Поверьте мне, большие башли,
Что получает офицер.

А дьявол, в бешенстве суров,
Сдержался, чтоб не сделать бед,
И так сказал ему в ответ:
«Не мне судить тебя, Манков», –
Сказал ему и был таков.

                *
В центральной части ПНР,
Конкретно где – не так уж важно,
Есть белый дом пятиэтажный,
Живёт там русский офицер –
Пускай судьба его накажет.

Немного краски я сгустил,
И было в жизни так едва ли,
А если ждёте вы морали.
Она проста, как этот мир:
Сними и не позорь мундир.



ДУШНАЯ ДУША

               
1983 – 1985


*     *     *

Засыпало снегом тропинки,
и воздух звенит от мороза,
Но в скромном стеклянном графине
не вянут твои цветы.
Не говорю я: «Ты прекрасна, как роза».
Я говорю: «Роза прекрасна, как ты».


*     *     *

Есть наслаждение даже в страданьи.
Воспоминаньем, досужим мечтаньем,
Фактов печальных перетираньем,
Боль раздражая в мозгу,
Все мы с каким-то злобным стараньем
В душу вгоняем тоску.

Не из бездумной, бесплотной забавы
Сердце стягиваем удавом:
То извращённые наши нравы,
Просто нам нравится так –
Страдая, ищем к страданью приправу,
Себя повергая в прах.


*     *     *

Ответ Бровкину

Леди и джентльмены!
Третья мировая война началась!

В одном пускозалпе
поднимаются ракет тысячи.
С Аляски – на Москву.
С Камчатки – на Вашингтон.
Сгоревшими ступенями небо высечено,
С моря бьёт атом.
Из космоса – нейтрон.

Нью-Йорк ложится
пылающей развалиной.
От небоскрёба «Эмпайр стейт билдинг»
горстка пепла.
Или:
Ни черепа, ни кости, ни горелой окалины,
земной шар дымится, опаленный,
там, где раньше был город Панино –
центр чёрной металлургии.

В двести мегатонн
накрыт Лондон,
а Эйфелева башня в Париже закачается.
Стратегический бомбардировщик
спикировал над Доном,
а вода в Дунае испаряется.

Не надо!
Не надо!
Не надо!
Я кричу во всю глотку.
Мы хотим жить.
А если умереть, то не как падаль.
Под радиационным облаком
сдохнуть гаже,
чем от водки.


*     *     *

Где те улыбки, где те цветы?
Всё уж давно растворилось, как дым.
Нет тебя, счастье, но мы хотим,
В наши сердца чтоб вернулось ты.


*     *     *

                ...А время мчится, не прощая игр...
                ...И убегает, не желая ждать...
                В. Бровкин

И бравой нет на голове папахи,
И прожитого уж не наверстать,
И время говорит: «Пошёл ты на хер», –
И убегает, не желая ждать.


*     *     *

Будем живы!

Нам трудно выбрать правильные двери,
А многие не можем мы открыть.
Но лучше жить в борьбе, я в это верю,
Чем тихо ныть.

Болтаться надоело с края к краю,
По морю жизни равномерно плыть.
Но лучше быть пловцом, я это знаю,
Чем тиной слыть.

Но вдруг бывает: вспомнишь все потери,
От подлостей, обид устанешь жить...
Всё ж лучше быть живым, я в том уверен,
Чем мёртвым быть!


*     *     *

Вложен в руки мне карабин,
С патронташа отстёгнут замок,
А приказ есть на всех один:
«Нажимай на курок, сынок!»

Президент дал приказ нам,
Сумму к сроку выложит он.
Будет помнить меня Вьетнам,
Будет помнить меня Сайгон.

Совесть – это пустой бред,
Для меня есть один факт:
Ничего лучше в свете нет,
Чем наш звёздно-полосчатый флаг.

И пускай путь в рай не для нас,
Но я помню твёрдо урок –
Для меня есть один приказ:
«Нажимай на курок, сынок».


*     *     *

Иду я, покорный судьбе,
Не зная, куда идти.
Одно лишь скажу себе:
Прекрасен конец пути.

Я жду озарения вновь,
В молении руки простёр,
И льётся святая любовь
На братьев и на сестёр.


*     *     *

Посмотри на солнечный свет
И увидишь лишь белый шар,
Лишь полезный и яркий предмет
Для людей излучающий жар.
Ну а если посмотришь смелей
На небесный ярчайший сектор,
То увидишь всю гамму лучей,
Семицветный солнечный спектр.

Глаз нельзя светофильтром прикрыть,
Искажающим суть вещей,
Но с трёхгранным хрусталиком жить
Для людей было б мудрей.
Преломляя в себе белый свет,
Он нам радугой брызжет в зрачки.
Где есть жизнь, где её нет,
Сможешь ты тогда различить.


*     *     *

Смерть не программируется в плане,
И в ядерном огне придётся мне,
Сгорая в нашем добром Магадане,
Кричать вовсю: «Нет ядерной войне!»


*     *     *

Я рад, что родился в марте я,
Что есть, чем набить себе пузо.
Да здравствует Коммунистическая партия
Советского Союза!


*     *     *

Оглянись, мы уже не прежние,
Пессимизмом наполнена жизнь.
Но вспомнишь, как жил Лёня Брежнев,
И поверишь, что есть коммунизм.


*     *     *

Прощание с Н. Г.

Когда то бывало, что люди не знали
Ни боли утраты,
Ни горя расплаты
И верили в тёплые, светлые дали
Счастливой жизни
И службы Отчизне.

Но нет мне покоя, и сердце пробито
Несчастной любовью,
Душевною болью.
А то, что мечталось, давно позабыто.
Что было когда-то,
Ушло без возврата.


*     *     *

Оставьте, оставьте глупые бредни:
Тот лучше, кто финиш увидит победный.

Найдёт он и счастье, надышится солнца
И чашу осушит до самого донца.

Когда же увидит он смерть у порога,
Счастливый покинет нас с именем Бога.


*     *     *

Ты и горе, и радости знал.
Я скажу тебе напрямик:
Человек ничтожно мал,
Человек бесконечно велик.

Помнишь, как меня ты спросил,
Когда был лишь чуть-чуть знаком,
Сколько нужно затратить сил,
Чтобы это понять умом.

Каждый сам выбирает мост,
За которым находит свет.
Знай же ты, что ответ прост,
Потому что ответа нет.


*     *     *

Не могу ничего понять,
О мой маленький, добрый друг.
Что же могут тебе дать
Эти пьянки и «взрослый» круг?

Я же знаю, что ты не дурак,
И извилины есть в мозгу.
Но зачем же ты делаешь так –
Заливаешь вином тоску?

Ну не вышло с любовной игрой,
Для души наступила ночь.
Но зачем же идти в запой
И всё старое выкинуть прочь?

Неужели не видишь ты,
Что всё проще и веселей,
Что не надо сжигать мосты,
Забывая старых друзей?

Не тащи из огня каштан,
У кого не бывало бед?
Где случалось, чтоб школьный роман
Оставался на много лет?

Философски на жизнь гляди:
Раз не вышло – веленье небес.
Будет много ещё любви,
Зря ты в самую грязь залез.

Пей ты жизнь обычную всласть,
Не бранись, если будет печаль.
С верха мачты смотреть вдаль
Всё же лучше, чем за борт пасть!


*     *     *

За окошком туманная пена,
Капли мягко легли на асфальт.
Я сегодня хочу непременно
Вам проплакать былую печаль.
Мне легко и немножко грустно
Расставаться с поэмой былой.
Разве можно высказать устно
На душе накипевший слой?
Я хотел под лиричным настроем
Щедро душу на всех разложить.
Мысли кружатся жалящим роем.
Как мне жить?


*     *     *

Друг сказал: «Закатим пьянку!»
Я сказал: «Не надо.
Я не пью, покуда янки
Не уйдут с Гренады!»

(Совместно с А. Крашенинниковым)


*     *     *

Над Магаданом вновь взошла звезда любви.
Звезда надежд,
Меня утешь.
Свою мечту ты больше не зови.
Нет лишних мест,
И сон исчез.


*     *     *

Ждут все решающей обедни,
И лягут в деревянный ларь
Пьянчужка самый распоследний
И генеральный секретарь.


*     *     *

Ещё не одурманила печаль,
И хочется любви необычайной.
Тенистую ласкающую даль,
Окутанную розовою тайной,
Ещё не одурманила печаль.

Но знаю я, что скоро всё вокруг
Покроется нетающим туманом.
Мы сами под собой пилили сук,
Очаровавшись призрачным обманом.
Мы сами под собой рубили сук.

Когда же с глаз повязка упадёт,
Как много приоткроется нам в нови.
Что жизнь не сахар, не пчелиный мёд,
Она всегда замешана на крови,
Поймём, когда повязка упадёт.

Остались в океане мы пустом,
Вода и ночь, и не увидеть суши.
На свете этом и на свете том
Такие же страдающие души –
И всё же в океане мы пустом.


*     *     *

Начиная любовь с неудачи –
А пример мы найдём не один, –
Ты пойми – ничего не значат
Ахи, охи, печаль и сплин.
Широка для мужчин клиентура:
Агитируют взять в родство
Глуповидная странная дура
И прелестное существо.
Больше выбор с каждой неделей,
А поэтому брось хандрить.
Любит девочка даже Емелю,
Если сам он умеет любить.
Не грусти больше, мой дорогой,
К ней ты трезвым иди домой,
Обернётся победой бой.


*     *     *

Из Гёте

На лесную флору
Пала тишина.
Всех в ночную пору
Спрятала она.
Всё вокруг в покое,
Всё вокруг молчит.
Так и нас с тобою
Время поглотит.


*     *     *

И для нас с вами
Будет Страшный Суд.
Нас вперёд ногами
Тихо понесут.


*     *     *

И тебе пришлось расстаться теперь
С тем, что было сердцу всего милей.
Ты совет услышь мой, печаль умерь,
Никогда, родной, ни о чём не жалей.

Расставаньям пришёл сегодня черёд,
Ожиданья оставь на незнаемый рай,
И запомни, хоть жалостью сердце рвёт:
Никогда, мой друг, ничего не желай.

Это больно тебе совершить сейчас,
Это душу срывает прочь с якорей.
Но пора понять – это лучше для нас:
Никогда, родной, ни о чём не жалей.

Нам не встретить весны, и колючий снег
Сыплет с неба в лицо под жестокий лай.
Ты упал, но теперь ты запомнишь навек:
Никогда, мой друг, ничего не желай.

Нас втоптали в грязь осенних полей,
В нас убиты чувства, убита мораль.
Ты запомни совет: ни о чём не жалей, –
И исполни совет: ничего не желай.


*      *     *

29-й комнате

Вчера лишь провожали мы Серёгу,
И он об пол часы свои разбил.
Ну а сегодня мне пора в дорогу:
Другой будильник бодро прозвонил.
Открыли люк – и я уже в салоне,
К иллюминатору приткну сейчас кочан.
А в голове – мечтанья о Талоне,
И хочется вернуться в Магадан.
Мне кажется, могли мы с вами ладить
(Ведь пропуски занятий – это бред),
Поэтому простите, бога ради,
Что я оставил магаданский пед.
Но встретимся мы с вами – срок минует
(Четыре года – плюнь и разотри).
Такие отливать я буду пули,
Как жизнь Москвы познал я изнутри.
А, может, вас я больше и не встречу,
Коль вас распределят в Кильдыр-Дурдым.
И буду я в какой-то тихий вечер
Глотать пустых воспоминаний дым.
Но это жизнь. Её люблю за это,
За то, что наша жизнь – сплошной сюрприз.
Пардон за неудачные куплеты.
(Аплодисменты. Крики: «Браво! Бис!!»).


*     *     *

Возможно, вы его и не любили,
А что не знали – это уж верняк.
Он не курил, не пил, когда вы пили,
Да и на вид – и хитрый, и чудак.
Но были вы к нему несправедливы,
Ведь каждый божий день и всякий час,
Когда вы по подъездам пили пиво,
О вас он думал и страдал о вас.
Он всех любил – кто с...л ему на шляпу,
И с кем пикировался на словах.
И в этот миг он вверх идёт по трапу,
О ваших вспоминая головах.


*     *     *

И лет через двадцать, купаясь в сауне,
Узнаешь, как умер в психической клинике
Твой друг от страшной болезни Дауна –
Евгений Евгеньевич Крашенинников.