Жестокий Романс для Шарманки песнь эпическая совместно с Сальвад

Из рецензий на
Дождем расплакалась погода... (Сальвадора)
http://www.stihi.ru:8000/2001/08/18-05

<Федя Толстой>:
 “С берез наслышен, невесом
Слетает желтый лист"
Под остановки козырьком
Играет гитарист.
Застонет, жалуясь, струна
Старинный тот мотив.
Стоит и слушает ОНА
Автобус пропустив.

-“Весь переход тут заняла -
Послушай, проходи!
А если музыка мила
Купи себе CD.”
Но вновь прижавшись у стены
Одна ОНА стоит
И на себя со стороны
Как будто-бы глядит:

<Сальвадора>:
 “Ну вот опять звучит мотив,
Спеша народ идет,
Стою я, голову склонив,
Мелькает рук полет,
Мечтаю, как затихнет звук,
Меня обнимет ОН...
Касанье тел, дрожанье рук -
И ОН в меня влюблен!

Так пусь же ход народных масс
Не вытопчет огня!
Пусть в том огне всю, без прикрас,
Узнает ОН меня!
Жаль, безответно так мечтать
Мне, вообщем, не с руки.
ОН продолжал свое играть
За чьи-то медяки...»

<Федя Толстой>:
Тут метод есть, который ей
Открыл когда-то друг:
ОНА достала сто рублей
(В глазах ее испуг),
И не раздумывая вновь
Домашний номерок
И слово емкое "Любовь"
Там пишет поперек

Пришла пора: забыв весь свет
Вперед она шагнет
И в трубку свернутый секрет
В фуляр ему метнет.
Ее автобус в даль умчал,
"Что будет? Бог, спаси!"
А ОН ее у дома ждал -
ОН взял себе такси.

<Сальвадора>:
Она, понятно, обмерла,
Увидев то такси,
Галантно руку ОН подал,
В ответ приняв «Мерси»,
В подъезд провел под локоток,
Зажав гитары гриф,
Несет их, слов сковав поток,
В квартиру, старый лифт.

О чем тут мы? Ах, да! Слова
Не нУжны, уж поверь,
Когда она, едва жива,
Ключом открыла дверь,
Смущаясь, в комнату прошли
Вот чайник закипел...
Оставив комплексы вдали,
Всю ночь ОН ей лишь пел.

<Федя Толстой>:
Ночь как минута пронеслась
И слушла ОНА
От пенья струн и блеска глаз
Пьяна как от вина,
О сотнях милых пустяков
С ним тихо говоря,
Пока над крышами домов
Не занялась заря.

Но не до сна когда душа
Бушует, словно шквал,
И вот уж ОН едва дыша
Ее поцеловал.
Касанье тел, дрожанье рук
И сердце рвется ввысь…
Под пенье утренних пичуг
Они в ОДНО слились.

<Сальвадора>:
В окно забрезжил утра стон,
Тут поняла она,
Что он в нее навек влюблен.
Она была бледна.
Такое счастье видя вдруг,
Сдержаться не смогла,
Забыв про то, что не жена,
С ним рядом прилегла.

Так пусть же вновь огонь горит,
Пусть будет стих остёр!
Любовь телами говорит -
Бушует, как костёр!
Но вот беда, залил рассвет
Той страсти колосок...
Она проснулась. Его нет.
(Он, кстати, спер ее портрет
И ношеный чулок.)

<Федя Толстой>:
ОНА на людных площадях
Бродила день за днем
Узнать пытаясь у бродяг
Хоть что-нибудь о нем.
Но не один ей не сказал
Где он и кто таков
На месте том где ОН стоял
Уж гитарист другой играл
И никаких чулков.

Прошло (как Робин говорит)
Немало долгих лет
OНА на модный супeр-хит
Пришла просить билет.
Вошла к маэстро в кабинет
(Хоть был привратник груб) -
Там на стене ее портрет
И ОН стоит, во фрак одет,
С чулком ее у губ.

<Сальвадора>:
Ее, конечно, он узнал
И густо покраснел.
Сказал: - Когда чулки я брал,
Не то в виду имел.
Готов купить тебе хоть сто,
Нет! Двести новых пар!
А так же шубу и пальто
(Прости, что я сбежал)

Она, конечно, не бедна
Но как портрет забыть?
Сказала: - Хрен с ним, я одна
Смогу сама купить
И новых шубок и пальто,
Но знай, что ты не прав.
Как жаль что смог забыть ты то,
Что не кладу я в шкаф.

<Федя Толстой>:
Тут дверь открылась в кабинет
Все понял ОН тогда.
Он в страхе закричал «Нет, нет!»
ОНА сказала «Да!»
И два премилых близнеца
К ней бросились спеша
О как похожи на отца
Два эти малыша.

ОНА сказала: «Вот плоды
Свиданья в час ночной.
Но в том не вижу я беды,
Ведь в них талант есть твой:
За эти много долгих лет
Любовь моя чиста.
Они играют уж дуэт
Для скрипки и альтА»

<Сальвадора>:
Конечно, к струнным у детей
Особенный подход,
Понятно даже для ежей,
Чья кровь у них течет.
- Не жми билеты, дорогой,
Пусть детки поглядят,
Какой отец у них крутой
И стильный музыкант!

Тебе, конечно, наплевать,
Как я растила их,
Тебя не буду упрекать,
Лишь комом в горле стих.
Ну, ладно, что уж ворошить,
Глаза свои утри.
Билет пришла я попросить.
Ты понял? - нужно три!

<Федя Толстой>:
Но ОН в отчаяньи рыдал:
- «О горек мой удел!
О детях я своих не знал,
Их детство проглядел!...
Тебе открою я секрет
Сокрытый от людей:
Роман наш был всего момент,
А я вобще-то гей.»

- «Возьми билеты, хоть штук сто,
Придите все, как раз
Представлю "другу; вас зато,
Ведь мой партнер – наш бас.
И вдруг сойдемся мы на том
(Позволь мне помечтать)
Что наших деток мы втроем
Сумеем воспитать!»

<Сальвадора>:
- «Да вот еще! Ну, ты даешь!
А мне кухарить вам?
Зачем же мне, едрена вошь,
Готовить стольким ртам?
Сама я справлюсь – спору нет
И все смогу одна,
И нам не нужен ваш концерт –
Пошли вы оба на....

Пойдемте, детки, нам уже
Не стоит здесь стоять,
Не то у папочки в душе,
А я вам всё же – мать!
Зачем мне педиков кормить -
Вдвоем им хорошо.
Чему вас смогут научить?
Пошли-ка папы в жо...»

<Федя Толстой>:
Маэстро побледнел как мел
От этих грубых слов:
«Я счастья в жизни не имел,
О жребий мой суров!»
Достал из шкафа музыкант
Старинный пистолет:
«Ба-бах» - и яркий тот талант
Погиб во цвете лет.

Она упала головой
На бездыханный прах
«Прости меня, любимый мой,
Слова мои в сердцах!
С досады их сказала я –
Хотела стать женой…»
******************
На этом завершу, друзья,
Романс печальный мой.