Crambe bis cocta. как они есть - письма о поиске правды 2000

CRAMBE BIS COCTA
Как они есть – письма о поиске правды



2000


 Храни мои документы,
 Изображения, файлы



Часть 1
ЗАВЕРШЕНИЕ


*     *     *
Привет, Майя!

Спасибо, что ты через восемь дней решила  спросить, почему я не пришёл к тебе на день рождения, и не у тех, кто к этому не имеет отношения, а у меня.
Здесь есть ответ длинный и несколько коротких.
Поэтому для начала я напишу все короткие ответы, а, если тебе они ответами не явятся, то напиши, и я отвечу длинно.
Итак, короткие ответы:
· Потому что я в гости к студентам не хожу.
· Потому что это был я в октябре 1999-го года, а не я в марте того же года или Вася Петин в любое время своей жизни.
· Потому что я никому прийти не обещал.
· Потому что выступать в роли клоуна на показе я не собираюсь.
· Потому что меня не приглашали.
Да, я не понимаю, почему возникла тема о каких-то оправданиях, тем более твоих.
Всё это или отдельные положения я могу развернуть, но, мне кажется, это более-менее понятно. Хотя после того, как все вокруг последние три месяца говорят, что ничего не понимают, может, мое представление о прозрачности этого текста является ошибочным.
Так что, если нужны разъяснения, можешь спросить – или можешь опять недели две подумать над вариантами своих интерпретаций.
Спасибо за письмо.


*     *     *
Добрый вечер, Майя!

Сейчас я просто дописываю другое письмо, и если успею, напишу тебе длинный ответ. Если не успею, то завтра с утра.
Хотя это всё очень просто. Если вспомнишь нашу беседу по телефону ночью 5-го августа, то, думаю, это будет нечто похожее. Поэтому вряд ли оно будет обладать особой ценностью.
Но я охотно напишу это.




*     *     *
Привет, Майя!

Сегодня, если успею (и если ещё требуется), напишу ответ.
Поясню слова «если ещё требуется».
Майя, я думаю, ты и сама понимаешь (вернее, мне приятнее так думать, потому что всегда приятнее иметь дело с рефлексией реальных состояний, а не с наблюдениями за мутным опытом), что тебе мой ответ не нужен.
Точнее так: он тебе не нужен в принципе. Если бы тебе требовалось знать моё отношение, то ты спросила бы меня 14-го октября (или даже 18-го августа). А тебе «важно» (как ты написала) знать мою позицию именно 20-го октября по разным причинам, не имеющим никакого отношения к искреннему желанию узнать моё мнение.
Если ты и сама это понимаешь, то хорошо, потому что я люблю общаться по-честному.
Если тебе эта фраза показалась странной, то подумай – всегда лучше видеть себя таким, какой ты на самом деле.
Тем более, что меня это не особо тревожит, а пишу я это для следующего предложения: так как я всё равно в ближайшие часы не успею, скорее всего, написать ответ, то ты, если он вдруг уже перестанет быть важен (какие-нибудь события произойдут, сменится настроение и т. п.), – напиши об этом, чтобы моё письмо не превращалось в дневник для самого себя.
Да, о приятном. Твоё второе вчерашнее письмо было написано идеально. Это твой первый идеальный текст за последние месяцы. (Размеры его не важны).
Извини, что сразу сейчас не напишу тебе ответ, но просто мне нужно дописать вторую половину обещанного письма Жене. Мы тут с ним ведём объёмное обсуждение вопросов герменевтики, и сегодня утром мне как-то удалось сформулировать удобоваримую позицию по этому вопросу. Если сумею внятно изложить это на экране, то могу копию послать.
Удачи.


*     *     *
Доброе утро, Майя!

Попробую дать ответ длинный. Сейчас 8-36 22-го октября. Так как много разного, то затрудняюсь предположить, когда сумею завершить.
Начну я с вещей общего характера, носящих скорее идеологический характер, а не логический.
1. Каждый человек имеет право быть таким, каким он хочет. И предъявлять ему какие-либо обвинения по этому поводу бессмысленно.
2. Любой другой человек имеет право оценивать этого каждого и, в зависимости от своих взглядов на жизнь, строить с ним свои отношения.
Теперь, надеюсь, к обсуждению этих тем не возвращаемся, равно как и к вытекающим из них темам обвинений и оправданий.
Следующее.
С людьми я общаюсь по-разному (как и любой другой человек). Перед одними я готов выливать всё, что у меня есть, перед другими – демонстрировать то, что им от меня хочется, перед третьими – то, что мне хочется при них.
И интересно (нужно, важно, ценно, необходимо...) для меня общение с друзьями.
Друг – это тот, кому нужен я такой, какой я есть, тот, кто помнит обо мне, совершая любой свой поступок. Он, конечно же, не всегда (чаще всего очень редко) делает то, что я хочу. Но он всегда об этом помнит и старается сделать так, чтобы я его понял, даже когда он совершает что-то неожиданное для меня. Не ждёт, пока я пойму, а делает, чтобы я понял.
Возможны разные коллизии. Бывает ещё такой бред, когда друзья разного пола. И тогда может возникнуть такая сложность, что с какой-нибудь стороны появится ещё и другое отношение, называемое любовью.
Любовь – она может быть только истинною к истинному человеку, она может быть только чистой и светлой, даже если грустной. Как только она замутняется, нужно искать другое слово.
Так вот, один любит, а второй нет. Но это же не страшно, когда они – друзья. Потому что второй всегда будет понимать, что первому тяжело, и от этого первому будет легко.
Если же они не друзья, то никому из них не легче от того, что оба оказываются в глупейшей ситуации, поэтому и дальнейшие ситуации и нечего плодить.
Дружба ещё и такую имеет отличительную особенность, что она взаимна. Если ты не друг кому-то, то дружбы уже нет.
И речь идёт не о чьих-то нерефлексивных оценках, а о простых фактах. Как ты сказала 8-го августа по телефону (цитируя меня, говорившего это тебе две предыдущие недели): «Смотрите на факты и по ним всё понимайте».
Я не хочу пересказывать эти факты. Я уже имел с тобой подобную беседу по телефону 5-го августа ночью, которая окончилась абсолютным не-слышанием (доходящим до логического абсурда – это как в случае с 13-м октября, когда Жене почему-то поддерживали его расчёт меня увидеть, хотя он пришёл в пять, а про меня было известно, что если бы я и пришёл, то только с трёх до четырёх).
Но один факт, который, как и всё предыдущее описание не имеет непосредственного отношения к поставленному вопросу, но без этих фактов ответ может остаться непрозрачным.
Это о друзьях. Мы за последние три месяца практически не встречались и не общались. Особенно в последний месяц. И когда вдруг по стечению обстоятельств мы пересекались, ты после трёх предложений начинала говорить на ту единственную тему, о которой я с тобой беседовать не имел ни малейшего желания и не мог. И когда я пытался как-то вырулить из неё, ты всё равно вплывала обратно.
Тут смотри два пронумерованные пункта вначале. Меня совершенно не интересует, делалось ли это специально или просто не фильтровался базар. Это не важно, потому что каждый имеет право говорить, что хочет, где хочет и кому хочет. Другой же имеет право отказываться от этого общения. Но всё это, в принципе, не важно для нашего вопроса, а важно лишь то, что в этой ситуации ни о какой дружбе речь, конечно, не идёт. Здесь нет виноватых, просто здесь нет дружбы.
Нет дружбы, когда говорят, что меня твоё мнение не интересует, – я разберусь сама.
Нет дружбы, когда на вопрос, сохраняются ли у нас дружеские отношения, возникает пятисекундная пауза, затем «ммм», затем после паузы «ммм, ну... да» и потом «да».
Нет дружбы, когда нельзя найти четыре рубля, которые найти можно.
Нет дружбы, когда с другими подсмеиваешься над тем, что для другого не фарс, а трагедия – например, над 13-м августа.
Ещё раз подчеркну, что здесь не важны причины и объяснения. Просто у друзей всё по-другому, а эти вещи невозможны. (Это из моего понимания дружбы, о котором я написал чуть повыше).
Ну нету её. И в этом нет никакой беды, ибо это облегчает многие взаимоотношения и снимает многие проблемы.
Думаю, теперь можно легко уже ответить на вопрос, почему я не был 13-го октября у тебя.
Я просто опишу всё, что происходило, а потом ещё раз повторю, что писал вначале.
(Да, я на самом деле думаю, что здесь всё просто, и никакой реальной проблемы нет – ни у тебя, ни у меня).
Несмотря на то, что мы с тобой последний месяц до дня рождения не общались и не испытывали в этом большой потребности, я предполагал, что тема дня рождения может всплыть. И я был готов на него прийти, потому что ещё оставалось предположение, что мои интерпретации могут не всё учитывать. Ты трижды разговаривала со мной о своём дне рождения.
Первый раз на Соловейчиковских чтениях. Текст был примерно такой: «Вы, конечно, откажетесь, но моя мама хочет видеть Вас на моём дне рождения, то есть я, конечно, тоже, но мама приглашает только Женю, Дину и Вас». На что я сказал, что я приду, если смогу из-за времени и компании. Ты сказала, что всё состоится вечером в среду, и будешь ты, папа, мама, брат, дядя, Женя, Дина и, может быть, но вряд ли Саша дачный и аналогичная Лена. Эта компания меня абсолютно не устраивала (среди четырёх родственников я должен был делать что? – водку я как-нибудь и без них выпью, и, вообще, как-то складывается, что людей, которые хотят со мной выпить, получается больше, чем моего здоровья и желания). Но это-то ладно, главное, и это я сразу тогда же сказал (и на этом, мне казалось, вопрос был исчерпан), что в среду я работаю с шести до девяти на Первомайской. Ты замечательно заметила: «Ну приезжай после девяти, когда всё разгорится». Ну, мне кажется, понятно, что ехать мне с Первомайской к полодиннадцатому в Беляево – немного странно, и это всем было понятно. Поэтому это я однозначно оценил, как такую форму приглашения, которая соблюдает все правила приличия, но при этом не оставляет шанса.
Ещё раз уточню: меня совершенно не интересует, кто что подразумевал, почему в какой форме говорил и отслеживал ли свои реальные тексты. Просто у друзей по-другому (тексты отслеживаются). Единственным вариантом, который мог изменить моё отношение, были бы слова: «А в какой день и в какое время тебе было бы удобнее?»
Так как я предполагал, что, в принципе, такие слова могут возникнуть, то в среду 7-го сказал студентам, что я, возможно, уеду в командировку, но об этом позвоню их старосте в понедельник вечером – 11-го. На всякий случай, я сделал все приготовления, хотя всё равно не понимал своё назначение на дне рождения.
Слова «просто хотела видеть» здесь не проходят. Они сродни тем августовским словам про то, что ты сама будешь определять, когда и как мы будем пересекаться. Перевожу на русский язык: «Ты замечательный человек, мне интересно наблюдать за твоими проявлениями, и когда мне захочется, я тебе скажу, и ты мне себя продемонстрируешь». Извините, по заказу не работаю.
Да, тут надо отдать тебе должное: ты спрашивала, а не могу ли я что-то сделать со своими занятиями. Но так как ты предлагала, чтобы что-то сделал я, а не что-то сделаешь ты, то это лишний раз демонстрировало непонятность цели моего участия в мероприятии: не «зачем мне это нужно» – понятно, что ни за чем, а «зачем тебе это было нужно». Цель же: ну у человека день рождения – не проходила. У многих дни рождения, здоровья не хватит.
Второй раз ты завела об этом разговор в четверг и сказала: «Ну, если Вы не можете вечером, то приезжайте до работы. А я работаю до полтретьего». Так как простой арифметический подсчёт уже делает бесполезным приезд в любое время, то я это так и воспринял (тем более, что ни время, ни досуг – с мамой что ли трепаться – обозначены не были).
В третий раз ты позвонила в воскресенье, сказала, что отрываешь меня на две минуты и произнесла следующий текст (а к тому времени мои занятия уже видоизменились, и я должен был работать с полшестого до девяти-пятнадцати): «Начало без пятнадцати четыре. Но мама говорит, что если Вы не можете позже, то пусть приезжает в три» (дословно). Хорошо. Но я во всём этом приглашения от именинницы не увидел, а, если Ирина Вадимовна хочет со мной познакомиться, то я еженедельно на факультете по четвергам с двух до пяти.
И тут просто самое интересное. Ты жёстко спрашиваешь, приду ли я. Ответить «нет» я не могу по трём причинам. Во-первых, сам вопрос звучит всё-таки издевательски (я не про твои цели говорю, а про то, как вопрос звучал), так я уже сказал, что я в тот день работаю (кроме того, 13-го я ещё и ребёнка домой отвозил после школы). Во-вторых, я не мог сказать точное «нет», потому что звонить старосте я должен был вечером в понедельник, и оставались ещё сутки, в которые могли произойти изменения (например, четвёртая, более удачная попытка приглашения. – Вот такой я вредный). Ну и, в-третьих, ты же никогда не понимала, что я сижу в квартире, в которой ещё живут люди, и не все разговоры я могу вести. Если бы я сказал «нет», возник бы вопрос «почему», на который я отвечать бы не мог. Поэтому (и это можно ставить мне в минус) я сказал «да», чтобы закрыть это бессмысленное обсуждение.
Теперь к выводам.
· Я в гости к студентам не хожу. К друзьям – да, даже если они студенты, а просто так – нет. При этом это не накладывает никаких отрицательных эмоций на общение в любых других местах – в вузе, например.
· Я октября 1999-го года прожил многие отношения с Майей *** и притворяться, что мы находимся в феврале 99-го не могу. Не «не хочу», а «не могу». И непонятно, зачем длить то, чего нет.
· Я никому прийти не обещал, и это можно было понять с первого раза.
· Выступать в роли клоуна на показе я не собираюсь. Если бы твоя мама захотела со мной познакомиться весной или зимой, то я бы с удовольствием. А на твоём месте я бы всё-таки ещё в августе рассказал бы ей, что мы прервали наше общение. Чего бояться-то. И приходить в роли человека из прошлого, чтобы демонстрировать некую легенду и автора стишочков, произносителя тостов и т. п. я не намерен.
· Меня не приглашали, а вся та трепотня, которая была вокруг этого была развёрнута не имела никакого отношения ко мне, а была нужна другим людям для удовлетворения каких-то их интересов (пусть даже объясняемыми ими самыми возвышенными чувствами).
Я предпочитаю быть там, где я нужен, вернее, где нужен именно я, такой, какой я есть, нужен ни за чем. Где обо мне помнят и думают, где предполагают, что у меня есть чувства и переживания, мысли и оценки. Где есть друзья, даже которые могут не разделять мою любовь.
Спасибо, Майя, что ты спросила меня. Вообще-то, всё это я мог рассказать уже частично 17 августа и практически полностью 21-го.
Надеюсь, что я описал всё это более-менее понятно. А то уж начинаешь ощущать себя полным идиотом, когда говоришь одно, а пересказывается нечто такое непередаваемое, что только руками разводишь.
Счастливо. Всё нормально.



Часть 2
ПО ВТОРОМУ КРУГУ


*     *     *
Привет, Женя!

Картин, кажется, больше и нет, хотя вполне может что-то и всплыть в каком-либо архиве.
На мероприятие я не пришёл по той причине, что я в гости к студентам не хожу. А если ещё проще, то меня, вообще-то именинница не приглашала (как говорит Наполеон в мудриковской истории: "Достаточно").
До встречи.


*     *     *
Привет, Женя!

Я предпочитаю воспринимать людей не проще или сложнее, а такими, какие они есть. Негативно я людей не воспринимал никогда, а позитивнее, чем они есть, я уже навоспринимался, и как-то это слишком тягостно.
Что точно: совершенно не имею желания выступать перед кем-то в цирке. То есть могу это, но пусть люди тогда сами приходят в цирк в то время, когда я даю представление. А выезжать по заказу – только за большое удовольствие. Это я ещё определил для себя 16-го и 17-го августа.
А в том, в чём причина чьего-то поступка: в корыстном умысле или простой непосредственности (сиречь: глупости) – очень мало интересует, ибо это не меняет самого факта.
Кроме того: когда человек типа непосредственный, но поступает только так, что ему это в результате корыстно выгоднее, то это надо называть другим словом из четырёх букв.
У меня есть две установки на жизнь (очень гибкие по вмещаемому содержанию, но жёсткие по форме):
· жить в том мире, который есть на самом деле (в мире действий, поступков), а не в мире чьей-то болтовни,
· жить так, чтобы этот мир был один. Я не собираюсь быть пятью людьми. И не играет роли, что в разных ситуациях нужно вести себя по-разному. На официальных мероприятиях я молчу, а не перестраиваю себя.
Поэтому те, кто хотят, чтобы я их веселил, демонстрировал их родителям человека-легенду и т. п., к сожалению, не смогут удовлетворить этот свой интерес. Если я нужен, как я, – пожалуйста. И не по-другому.
Поэтому последний месяц, как ты мог заметить, я свожу своё участие в некоторых мероприятиях к формальному уровню, и лично не предлагаю некоторых дел в некотором составе (у тебя мы сидели по твоей инициативе, у стены – по Дининой, на эскалаторе я сразу пошёл домой и т. п.)
Всё, что происходило в этом году для меня не является хохмочками, и поэтому я не могу как-то обшучивать эти темы.
Если что ещё вспомню, то напишу. Но, скорее всего, до ухода и отъезда вряд ли.

 
*     *     *
Привет, Женя!

Уже которое твоё очередное письмо производит странное впечатление, что ты пишешь письмо не мне.
Это наблюдение основывается на двух впечатлениях.
Первое состоит в том, что ты мне пишешь какие-то вещи, которые мне разъяснять не надо (типа того, что мысли – это тоже дела, или про то, кто, почему и как друг к другу относится и т. п.). Мне как-то казалось, что можно было предположить, что это я, вообще-то, понимаю. И именно поэтому многие вещи я просто называл без разъяснений, подозревая, что таких уплощённых интерпретаций быть не может.
Видимо, это была моя ошибка (тут ещё и электронный жанр – он меня как-то убыстряет). В дальнейшем, если возникнет ещё какая-то тема, буду писать подробнее и чётче.
Второе впечатление состоит в том, что ты пишешь не про реальную жизнь реальных людей (в первую очередь, которая была в этом году), а про какую-то схему, которой ты хочешь объяснить любую ситуацию из жизни любых людей. Не уверен, что это самый продуктивный метод.
И поэтому твои выводы либо говорят о том, что и так понятно, либо не о той проблеме, которая есть.
А если отвечать по поводу той ситуации, о которой шла речь, то ведь там так просто, что даже странно, что мне приходится это писать.
Конечно, любой человек имеет право делать, что хочет. Конечно, любая девушка имеет право целоваться с мужчиной оттого, что он интересный человек.
И, конечно, любой человек может не собираться общаться с любым другим человеком, когда понимает, что с ним встречались, пока он был интересен, и перестали искать встреч, когда он перестал быть интересен.
И я не вижу в этом никакой трагедии. И не понимаю, почему я должен куда-то ходить, оттого что меня просто хотели видеть. Ну никакой логики я здесь не вижу.
И поэтому я продолжаю общаться с теми, кому я продолжаю оставаться интересен. И здесь нет никакой корысти. Я даже могу искать встреч с теми, кто мне близок, даже если я им не нужен, но только в том случае, если они на это согласны. Если же не согласны, то я прекращаю попытки общения, но и по вызову тоже не выезжаю.
И не вижу здесь ничего неразумного, нелогичного или (как ты там написал?) – обиженного.
Мне кажется, нелогично было бы напрашиваться на то, чего нет, и вот это-то я как раз и оставляю незрелым девушкам.
И про незрелость. – Ну и что? Я-то здесь причём? Почему я должен общаться с незрелым человеком? Я предпочитаю общаться с нормальными, зрелыми людьми, а они могут быть абсолютно любого возраста. Девятнадцатилетний Илья А*** не незрелее меня, и я с ним всегда рад встречаться, а с многолетней *** абсолютно не хочу.
Вообще, твои обоснования какие-то из ниоткуда. И главное: не понимаю, какую проблему ты обсуждаешь – проблемы же нет.
(Всё равно, что Хорин позвал бы тебя на именины, ты бы не пришёл, а он бы обиделся и говорил бы: «Странно, ведь мы так хорошо общались, когда он у меня штангу покупал»).
Но, в любом случае, спасибо, что ты описал свои впечатления. Если ещё что всплывёт, то отпишу.


*     *     *
Привет, Женя!

Я попозже отвечу на это письмо, тем более что, наконец-то, хоть понятно, на что отвечать.
Но пара уточнений. Вообще-то, я хотел в том письме написать «каждая баба имеет право трахаться с любым мужиком», но потом упростил. То есть это риторическая фигура.
Теперь про кусок из твоего письма:
Моя версия на самом деле значительно проще.
Я не считаю и не считал, что меня обманывали сознательно или бессознательно. Я общался с людьми в конкретных жизненных ситуациях, и как они вели себя в этих ситуациях – мне нравилось, я считал, что именно так и ведут себя настоящие люди (и сейчас так считаю).
Потом появились ситуации другие, в которых пошло другое поведение. Не противоположное, так как не с чем сравнивать, ибо в этом общении новые ситуации возникли впервые. В этих новых ситуациях люди вели себя опять-таки так, как им ближе, что нормально, и любые обвинения с моей стороны были бы глупы и бессмысленны. (Обвинение было бы, если бы я ходил и говорил: сделай так, ну сделай так, иначе – сволочь).
Но мне эти взаимоотношения были уже неинтересны (понятно, что здесь речь не о том, что «было не всё»). Просто до этого мы общались, как друзья (если захочешь, я потом расскажу, что я под этим подразумеваю), а потом это прекратилось.
Если я говорю, что это прекратилось не мной, а кем-то, то это не обвинение. Но то, что в августе и сентябре наше общение с той же Майей не было ничем похоже на наше общение в феврале-мае – медицинский факт. Но, во всяком случае, с посторонними людьми я не общаюсь, как с друзьями.
При этом это же не означает, что я теперь их терпеть не могу. Я очень люблю Ростроповича, Аксёнова и Хворостовского, но они не мои друзья, и поэтому наше общение протекает в других формах.
Я сказал это Дине ещё в конце августа (вернее, написал), после чего всё-таки поддался её уговорам длить с Майей то, чего нет (я о дружеском общении). Это было ошибочно (я уже писал тебе об этом в прошлый раз), на что мне неоднократно было указано его отсутствием.
Поэтому мне кажется, что тут нет даже той проблемы, о которой ты написал. То есть, конечно, можно корректировать образы людей, участвующих в водевиле (про своё отношение к этому, как к другого типа спектаклю, я уже говорил). Но не понимаю, что же здесь такого, в чём расходятся друг с другом участники спектакля.
Если кто-то хочет, чтобы всё было как год назад, то это странно, потому что такого не бывает. Именно про это, в первую очередь, мои слова о том, что надо интерпретировать реальную жизнь, а не схемку. Ну не может быть ничего того, чего уже нет. После 26 июля 99-го года не может быть 6 июля того же года.
И это же нормально, и странно, почему этому уделяется так много времени для обсуждения. И я про это давно сказал всем участникам (и неоднократно).
Спасибо за запрос Кириллу. Если удастся, буду благодарен (2 по 100).
Всем привет.
Мне на самом деле кажется, что всё нормально и просто.


*     *     *
Привет, Женя!

Похоже, наша переписка приняла какой-то перманентный характер.
(Кстати, интересно, не накладно ли для моего модема – или это норма, – если я с конца июня отправил 679 писем, получил 267 и, видимо, ещё 5 раз по столько включал его, ожидая увидеть почту).
Я попытаюсь в очередной раз попытаться ответить на поставленный тобою вопрос. Насколько я понял, тебя интересует научная проблема разницы интерпретации одного факта двумя недураками. Хорошо, я опишу своё представление.
Но вначале ответы (и реакции) на некоторые твои заметки на полях моего прошлого письма.
(Кстати, странно, но я, вообще-то, всё содержание изложил в первом письме, а во втором просто отчеркнул некоторые мелочи. А ответ пришёл на второе).
Если речь не о фактах, которые тебе по любым причинам неизвестны, то я не понимаю, что можно интерпретировать. – Кстати, это уже к вопросу о интерпретациях. Но я к этому ещё вернусь попозже.
Главный ответ был дан в первом сегодняшнем письме. Там противоречия нет (и, соответственно, риторики). Просто в предыдущих письмах я не понял, о чём ты спрашиваешь, и подробно рассказывал моё представление о событиях, происходивших последнее время. В первом же утреннем (опять же не сумев понять, что тебя интересует) я отвечал на вопрос, почему я не общаюсь с Майей, и, насколько ты помнишь, ответ был прост и не имел никакого отношения к её личным и внутренним качествам. Кроме того, если ты прочитаешь внимательно цитату из меня, то смысл её не в упрёках по чьему-либо адресу, а в констатации того простого факта, что судить надо по поступкам (в которых и мысли, и чувства и другая мутотень). То есть ничего о том, что Майя искажает действительность, здесь нет. Хотя это, разумеется, моя вина, если я излагал неясно. Но упоминать о каких-то фактах просто намёком мне представляется вполне возможным, как возможно давать прогноз «мне кажется, что-то случится».
Даты эти конкретные, хотя для понимания мысли их конкретика совершенно не важна (можно вполне было написать любую дату до 6-го июля в начале и после 26-го июля в конце).
Но раз ты относишься к намёкам по-другому, отвечаю.
6-го июля …………………………………………………………. …………………. .
26-го июля …..……………………………………………………. ………………………………………………………………………………
………………………………………………………………………………
………………………………………………………………………………
………………………………………………………………………………
………………………………………………………………………………
………………………………………………………………………………
………………………………………………………………………………
……….. .
Вот, я, кажется, ответил на разные твои заметки, но так и не дошёл до проблемы понимания. Сейчас отправлю эту часть (вдруг ты у компьютера – чтобы зря время не терял) и приступлю к написанию второй: уже по делу.



Часть 3
ЧЕЛОВЕКА ЗАБЫЛИ


*     *     *
Майя!

1) я хочу восстановить отношения с Женей.
2) у меня дома есть компьютер, в котором набраны разные тексты, и модем, который также есть и у Жени.
3) если я ещё хоть раз услышу от Жени, что ты подтверждаешь про меня какую-нибудь ложь, то я в тот же день отправлю ему файл под названием «Эротические фантазии» с описанием событий 26 июня, 2, 3, 5 и 6 июля (более мелкие июньские и 1 августа сюда не войдут).
Будь здорова.




Часть 4
ГАДАМЕР ОТДЫХАЕТ


*     *     *
Доброе утро!

Сейчас заварю себе кофе и приступлю к настукиванию ответа. Тем более, пока я лежал полчаса в постели, у меня более-менее сформулировался ответ на вопрос. (Как Лосев). Может, удастся его и не особо неудобовразумительно изложить.
...
Налил, пишу.
Конечно, правильная интерпретация всегда одна. Та, что описывает то, что есть на самом деле.
Но, когда мы ведём речь об анализе реальных объектов, легко попасть в следующее заблуждение.
Речь идёт об одной правильной интерпретации только тогда, когда мы рассматриваем объект полностью, целиком, во всём его потенциальном развитии, со всеми возможностями.
Если же мы берём замкнутый отрывок, ограниченный нашим же наблюдением, то возможно несколько правильных, истинных интерпретаций. (Конечно, по большому счёту, не имеющих к истине отношения, кроме одной).
Тупой пример: если мы видим изображение сиденья табурета, а остальная часть на фото в дымке, то мы можем дать несколько вариантов ответа, что это, которые будут правильными по отношению к видимому объекту (но, понятно, что, в принципе, истинным будет только ответ "сиденье табурета").
Теперь далее.
Я анализирую какие-то события. Передо мною сто фактов, и я нахожу интерпретацию, которая объясняет все сто. (Я веду здесь речь о том, что я нашёл не свою глупую, субъективную интерпретацию, а действительно объясняющую). Я рад, и, так как фактов было много, я предполагаю, что могу прогнозировать и последующие.
И вдруг появляется новый факт, а за ним ещё девять, которые в мою интерпретацию не укладываются.
И здесь обычно возникает следующая линия анализа: моя интерпретация событий была неверна, значит, нужно найти вторую, которая объяснит не сто фактов, а сто десять.
Здесь кроется возможность большой ошибки. Дело в том, что новая интерпретация может оказаться более далёкой от истины, чем первая.
Ведь что может быть, если мы развернём эту систему, и будем вести речь не о ста десяти фактах, а предположим, что их будет двести. Вторая интерпретация, может быть, сумеет объяснить сто десять фактов, а потом тоже станет недостаточной на сто одиннадцатом. А первая же, объяснив успешно первые сто, провалившись на сто первом, опять всё удачно сможет объяснить со сто одиннадцатого по двухсотый. Счёт 110:190.
И мы можем встать на путь дурной бесконечности, плодя и плодя всё новые интерпретации, которые будут рушиться при появлении новых фактов с завидной постоянностью.
(Я понимаю, какой здесь вопрос может порушить объяснение. Ведь факт – это не факт реальности, и, соответственно, факт, что произошёл хронологически позже, не обязательно новый. Но это я пока не могу трогать в силу слабости интеллектуального ресурса).
И тогда мы говорим: мы должны найти такое объяснение, которое не оставит возможности для десяти других. А для этого мы должны, во-первых, анализировать именно факты, во-вторых, анализировать не изолированную группу фактов, а все факты, и, в-третьих, анализировать их в истории и развитии.
Тогда у нас появятся критерии для определения истинности.
Надеюсь, сейчас я всё-таки отвечал по теме. Ты же просил меня не ответить на какой-то вопрос, а всего лишь изложить моё мнение по вопросам герменевтики. А оно у меня всего лишь такое – нету больше ничего.
Счастливо.



Часть 5
В ЕДИНСТВЕ ЮРИДИЧЕСКИХ И ТЕРРОРИСТИЧЕСКИХ АКТОВ


*     *     *
Привет, Женя!

Я не случайно спрашивал во время разговора в ноябре, нет ли у тебя возможности взять у кого-либо диктофон, так как предполагал, чем это может окончиться.
И, хотя, видимо, модем не особо перегревается от получения от тебя раз в месяц письма, но всё же я считаю и это лишним.
Поэтому ещё раз повторю то, с чего я начал разговор в ноябре.

Женя!

Я готов обсуждать что-либо про твою жизнь только при выполнении трёх условий.
Так как ты:
1) в течение трёх месяцев говорил про меня ложь,
2) неоднократно, много и грубо оскорблял меня,
3) лгал про меня и передавал оскорбления в мой адрес другим людям (Майе и Дине), –
то я готов заниматься с тобой психотерапией, только если ты вначале:
1) откажешься от той лжи, что ты про меня говорил,
2) снимешь наиболее существенные оскорбления,
3) скажешь об этом людям (Майе и Дине).
Я не вёл речь о том, чтобы ты передо мной извинился, но, так как с тех пор тоже происходили события, то теперь могу добавить и это.
Обо всём другом же я готов был общаться.
Ты же уже второй раз посылаешь письмо «про это», хотя я и на прошлое тебе не отвечал. (Письмо «Итог?»).
Кроме того, у тебя, кажется, половая сфера как-то заполняет постепенно (или резко) всё сознание, и ты уже и в посторонние темы начинаешь втягивать свою мономанию.
В виде рекомендации могу посоветовать почитать Фрейда (особенно тексты о переносе), Давыдова (там неплохо рассказывается, что такое мышление), Шрейдера (очень приличная книжка про этику).
Желаю успеха в продолжении вытирания слов в подъездах!
Да, я не считаю, что психический регресс фатален. Продолжать развиваться можно после любой паузы. Поэтому я подтверждаю, что я готов общаться по любому поводу, если это содержательно, и по тому поводу при выполнении тобою четырёх вышеуказанных условий.


*     *     *
Привет!

Поясню, почему я готов встречаться именно на этих условиях. Так как я тебе высказал свою точку зрения по всем вопросам и ничего нового добавить не хочу, так как я высказал тебе её не только письменно, как ты почему-то несколько раз писал за последние дни, но и устно при встрече в ноябре, после чего ты месяц молчал, а потом прислал мне очередное письмо с оскорблениями, то не понимаю, почему именно личная встреча должна что-то прояснить. А так как нет гарантии, что она пройдёт в другом режиме, чем предыдущая (то есть без последующей реакции с твоей стороны), то не понимаю её необходимости.
Человек, который говорит, что был хамоват, но не извиняется, для меня странен.
Разумеется, это нельзя и уравновесить, потому что, если один человек оскорбил другого, а другой ему ответил, то извиняться должен первый. (Может, «московская» эстетика видит это по-другому).
Не понимаю и того, какое отношение имеет ко мне, что ты в каких-то компаниях так общаешься. Если бы ты через слово вставлял «б…я», меня бы это не задевало. Но так как ты употреблял эти слова в виде оценок моих действий и моих качеств, то это называется оскорблениями.
Так как не понимаю, почему, если ты не видел четыре месяца своего вранья, а теперь, не сменив ни одной интеллектуальной установки, вдруг увидишь (да и вообще интересно, как это можно увидеть?), участвовать в беседе я считаю нецелесообразным.
Твоё условие встречаться без предварительных условий я принять не могу, так как не хочу опять выступать дураком, участвуя в изначально бессмысленном шоу (если оно было бессмысленным четыре месяца, то я пока не вижу ни одной зацепки, новых предложений, которые прибавили бы ему надежды на некий исход). 
С Диной поговорю, хотя опять-таки не понимаю, почему ты всё время устраиваешь обсуждения с другими людьми, а не со мной. Как после ноябрьской встречи ты обсуждал её итоги с Диной, а не со мной. Дина – не я. Дина не рассказывает ни мне, ни другим «всего». А если хочется прояснять что-то со мной, то со мной это и надо делать.


*     *     *
Вступление на общие темы.

Я очень не люблю бессмысленные разговоры (хоть по телефону, хоть в письмах, хоть при личных встречах). Если партнёр не может о чём-то говорить в силу незнания, или тупости, или отсутствия желания, или по другим причинам, то разговор является бессмысленным.
Разговоры с тобой являются именно такими последние месяцы по причине полного отсутствия в них с твоей стороны рациональной, интеллектуальной составляющей. Кроме этого они неприятны для меня, потому что в них отсутствует и составляющая моральная.
Отсутствие интеллекта проявляется в следующих вещах:
1) практически во всех письмах ты говоришь только ярлыками, почему-то предполагая, что это само собой разумеется. Ты, может, предполагаешь, что, сказав кому-то, что он мыслит как подросток, ты что-то доказываешь. Нет, это не доказательство. (И это не я не считаю доказательством, а это просто не является доказательством). Можешь перечитать свои письма и попытаться найти в них какие-нибудь доказательные рассуждения, и тогда
2) в этих очень редких пробах написать не ярлыком, а связным текстом логические проколы заполняют основную часть. Чего стоят только твои немощные попытки выпутаться из странной идеи давать оценки и интерпретации, не зная фактов. (Очень смешно было читать в октябре – когда я написал тебе о странности интерпретировать, не обладая знаниями – твою фразу типа: «Так ты намекаешь, что нельзя интерпретировать, не зная?» – Да я, вообще-то, не намекал на это, а прямо написал). И тут возникает то, что
3) ты не видишь ни того, что тебе написано в открытую, ни то, что ты пишешь сам. Ну и
4) самое смешное, что практически всё, что ты писал в отношении меня, я мог бы отнести к тебе (я имею в виду оценки действий и мыслей – и о мудизме, и о подростковости, и об обидах и злокозненности, и про учителя жизни, и про намёки и даже – об обломах и т. п.). Ведь понятно, что то, что могло «оставаться красивой историей», – изгадил именно ты и из простой трусливой ревности.
Я долго думал, отчего это произошло с тобой. Ведь ты много лет производил впечатление человека умного и морального, а эти два условия были для меня необходимы для близкого общения (или хотя бы одно из них: с М*** можно было общаться, когда он проявлял ум, а с А***, потому что он бывал добр). А когда нет ни того, ни другого – как-то жаль тратить время, поэтому я не общался с П*** или Л***. Поэтому сейчас я считаю и мало нужными разговоры с тобой.
Но так как ты всё не успокоишься, я продолжу объяснение.
Так вот, я думал, как получилось, что человек очень резко утерял ум и мораль. Я не буду вдаваться в объяснения психологические (у тебя какое-никакое образование всё же было). Тут, мне кажется, можно объяснить ситуацию логически.
Просто в нашем общении в предыдущие годы не было никаких случаев, в которых нужно было делать моральный выбор и принимать интеллектуальные решения. Говорить шуточки по поводу С*** или устанавливать компьютерные программы – здесь содержания было немного. И здесь даже общение ярлыками было достаточным для того, чтобы сойти за нормального.
А тут вдруг пришлось сделать выбор. Так как ты во второй половине августа поступил по отношению ко мне абсолютно аморально (и давай не играть в эти обвинения в намёках, – я тебе что: твою биографию пересказывать должен, – а если ты не видишь этого, то это и подтверждает мою мысль о твоей аморальности), то тебе нужно было найти и ещё какое-нибудь объяснение: в первую очередь, для себя самого, во вторую – для Дины и Майи, в третью и не в последнюю – для окружающих (ведь меня-то все знают тоже давно и если просто рассказывать про меня гадости, то люди могут не поверить).
И ты начал лепить образ урода. Вылепил неплохо. Но так как он построен был только на ярлыках и логических неувязках, то и вышел прокол, что тебе не только не удалось убедить окружающих (Дину и Майю и через них других), но даже убедить себя самого. Поэтому ты всё продолжаешь обсуждать тему, которая никому, кроме тебя неинтересна.

Ну ладно, вступление заканчиваю, и отвечу на твой синий цвет.

Хотя, может, ты хоть сейчас понял (или опять будешь дуться, что тебе намёками говорят), почему я считаю наше общение на эту тему бессмысленным?
У меня же нет цели доказывать правду тебе или себе (мы же её знаем, а если ты хочешь придумывать ложь, то какой смысл напоминать тебе о правде?) или другим людям (у них же всё главное перед глазами: ты, я и реальные поступки в реальных ситуациях).
Насколько ты помнишь, я почти месяц не отвечал на твои оскорбления, которые ты делал мне напрямую в письменной форме (и почти три месяца не реагировал на гадости, которые ты рассказывал про меня окружающим), и поэтому я не считаю зазорным в конце концов послать хама на … .
(Спокойно пишу матом, как и ты спокойно употребляешь маты при дамах – или не спокойно, а душевно мучаясь, или автоматически, или...).
И в данном случае меня не волнуют твои мотивы. За хамство надо просить прощения, чем бы оно ни было вызвано.
Короче, хама – в жопу.
И что же ты так боишься всё делать в открытую, а потом обвиняешь других в болтливости? Гаденькие свои стишочки выкидываешь, материшься незаметно, а потом – о «стилях» трепешься, ведёшь себя, как шестиклассник, скрываешь это всячески, обижаешься, когда всплывает наружу, – а зачем? чтобы потом других обвинить во всём этом же?
И что же ты так долго оправдываешься? Есть в чём? И что: каждый раз, когда я тебе буду говорить факт из твоей жизни (а ты ведь понимаешь, что я знаю всё, что ты делаешь), ты будешь писать обширные объяснительные?
Для тебя все тексты кажутся «про это». А для других людей: про то. Тут уж я могу писать спокойно, потому что аудитория стихов и прозы всё-таки не пять человек, а ты всё оцениваешь в свете своих половых переживаний недопубертатившегося юнца.


*     *     *
Ну что ж, продолжим очередной тур.
В принципе, мне это особо не затруднительно, и даже есть некоторый интерес. Причём, если с середины ноября интерес этот носил эстетический характер, то теперь перемещается в плоскость экспериментальную.
Ну, давай, почитаем, попишем.
Хотя было у меня желание на все предложения твоего письма ответить цитатами из моих прежних писем, так как я по всем этим вопросам уже высказывался, а ты на мои высказывания никак не реагировал, а продолжал, как заевшая пластинка, одно и то же.
Попробую написать иными словами, но покороче (извини, но плоскость эксперимента для меня не есть плоскость реальной жизни, поэтому я ограничусь только самыми короткими указаниями, чтобы не убивать время – а вдруг оно не простит, как корешам Алисы?).
Условия я ставлю по причинам формальным (1) и содержательным (2 и 3).
Причина первая, формальная. Так как не я предлагаю провести беседу (для меня эти три темы неинтересны, а второй-то и вообще нет), то поэтому тот, кто предлагает встречаться, пускай и заинтересовывает предполагаемого собеседника. Ходить просто так на встречи мне не хочется.
Вторая причина, по содержанию. Я не понимаю, как можно участвовать в какой-то содержательной встрече, если перед этим ты неоднократно говорил собеседнику вещи типа, что он «ненормальный», что его «поведение неадекватно» и т.п., и ни от одного из подобных высказываний не отказался. Если я неадекватен, то со мной говорить не о чем. Кроме того, это и формально неприлично. Вызывать собеседника на разговор, предварительно объявив, что если он не согласится с тобой, то тебе всё понятно, так как он из Магадана и у него не те фотографии на столе стоят, – позиция сильная и беспроигрышная, но я в этих играх не участвую.
Причина третья, по содержанию. То же самое в обратную сторону. Я, действительно, продолжаю считать (и эти твои письма являются для меня подтверждением), что ты куда-то подевал (как минимум, в нашем общении, – про остальную твою жизнь не знаю) элементарные мыслительные навыки. Ты не отвечаешь на то, что тебе пишут, никак не реагируешь на возражения, придумываешь за людей их оценки, не помнишь того, что сам написал, не отвечаешь на вопросы, которые тебе задают, общаешься только оценочно и ярлыково, не видишь простейших логических неувязок в своих текстах и т.п. Поэтому беседа наша мне непонятна. Поэтому я и не предлагаю встречаться для беседы.
Из трёх пунктов, которые предложил ты, первый говорит о том, что ты употреблял выражения (не только лексику, но и по смыслу), которые мною были восприняты, как оскорбительные. Поэтому «повинная – не повинная», а извиниться для начала (перед беседой) не мешает. Поэтому я и предлагаю тебе для начала откорректировать твой список оскорблений до конца декабря включительно.
В третьем пункте ты говоришь, что совершил несколько ошибок. Тоже это всё можно для начала назвать. (А то, может, это ошибка, что меня не пришиб в 85-м? Или что ты вообще на свет родился?) Не знаю, это «повинная – не повинная», но хотелось бы каких-то уточнений. Это можно сделать и в письменной форме (я же не знаю: может, ты меня на встречу зовёшь, чтобы мне об голову заварочный чайник разбить?).
Второй же пункт на данном этапе я обсуждать не буду, и не понимаю, почему я должен встречаться с кем-то для обсуждения того, что не хочу. (Поэтому я и просил дать мне список тем для обсуждения, а не потому, что люблю, чтобы всё было по пунктикам).
Может быть, тебе, конечно, «в общем, примерно понятно, о чём речь». Я же не понимаю, хоть ты ещё несколько раз напиши одно и то же. И меня не мучает, что я, мол, такой непонятливый.
Я уже дважды встречался с тобой для бесед. Первый раз («на травке») ты минут тридцать-сорок рассказывал мне про Лимонова и Латыпова, пока я не сказал тебе: «Женя, может, мы всё-таки поговорим о том, что нас на самом деле интересует?» После чего поговорили по делу. Если бы тематика была оговорена заранее, то и времени бы не потеряли на выяснение твоих эстетических пристрастий, прослушивание цитат из Аксёнова и ярлыкового обсуждения моих и твоих знакомых.
Второй раз мы были у тебя. Я настоял на том, чтобы встреча проходила на моих условиях, потому что не собирался опять обсуждать литературу и Юмашева, и, как мне показалось, мы достигли взаимопонимания (ты сказал, что, если то, что я говорил, – правда, то ты был бы готов отказаться от большинства своих оценок).
Но, правда, результат был короткий – на следующий уже день ты позвонил мне и сказал, что по другой версии всё происходило по-другому. Я предложил тебе разбираться уже самостоятельно, так как улетал в командировку.
После этого ты месяц ничего не говорил по этому поводу, а в конце декабря прислал опять письмо с оценками и бранью.
Поэтому и продуктивность личных встреч для меня под большим вопросом, потому что ты не прокурор, чтобы я тебе что-то говорил, ты мне в ответ: «Ждите, мол, моего решения – лгун Вы или нет», – и потом через месяц: «Мы решили, что лгун».
И гарантии безопасности ты даёшь по меньшей мере странно. А вдруг у тебя при личной встрече возникнет такой же «примерно час». Да за этот час ты меня успеешь и девственности лишить своим ситечком.
Кроме того, во встрече я готов участвовать только при свидетелях. Это не из боязни ситечка, а для того, чтобы разговор был ответственным. Свидетелем может быть любой человек (мне всё равно, кто – лишь бы он сидел молча и ничего не говорил, пока его не спросят). И если через неделю после разговора возникнет необходимость что-то уточнить, то можно будет к нему обратиться.



Часть 6
ПРИ СВИДЕТЕЛЯХ


*     *     *
Отказываешься говорить ты. Ты можешь только хамить и, желательно, где-нибудь за спиной у обсуждаемого человека.
Дине ты ещё нахамил маловато. Когда ты извинишься передо мной за своё хамство, которое ты сам признаёшь, тогда и буду согласен с тобой разговаривать.
Я три месяца общался с тобой безо всяких ультиматумов, думая, что ты ещё не так пришибся балдой, а теперь не собираюсь. В очередной раз слушать безумные придирки придурка не намерен.
Ты не перечитывал своих писем, не отвечал практически ни на одну мою фразу (только пытался подхихикивать), по нескольку раз писал одно и то же, хотя ещё с первого раза получал ответы, не отвечал на вопросы и с первых писем начал скандалить, причём подленько и грязно.
Твои оскорбления и мелочная, гаденькая ложь – это и есть те условия, в которых ты предлагаешь общаться. Можешь своим говном вытираться сам.
«Предложенные варианты» можешь засунуть себе в жопу.
Просто так тратить время на лицезрение гнусного юнца из порнографической брошюры не намерен.
У меня нет тем для разговора с тобой. У тебя, как ты и сам понимаешь, тоже нет, иначе бы ты их назвал в ответ на дважды повторённую мою просьбу.


Часть 7
ЗАКЛЮЧЕНИЕ


*     *     *
Привет, Женя!

Получил твоё письмо.
Извини, наверное, я действительно не был прав в своём последнем тексте. Я не знал, что тебя это так затронет, поэтому писал слишком рьяно.
Поэтому я отказываюсь от четырёх своих требований (а то, действительно: что за общение, когда я ничего не объясняю и на встречи не прихожу), – а именно:
· можешь не отказываться от той лжи, которую говорил про меня, а то посылать в четвёртый раз одну и ту же цитату из твоего письма будет выглядеть уж слишком навязчиво,
· можешь не снимать свои оскорбления, так как, наверное, есть люди, которые могут общаться только в таком тоне, но обижаться и оскорбляться, когда к ним, наконец, в ответ применят такую же лексику,
· можешь не делать этого перед Майей и Диной, так как всё перед глазами, и они и так всё видят,
· можешь не извиняться передо мной, раз тебе недостаточно для извинения перед человеком того повода, что ты про него врал и что ты его оскорблял, – и ты сейчас напридумываешь очередных диких вопросов, подозрений и теорий, которыми заполнил прошлое письмо.
Сохраняю только одну просьбу, но перед этим совет.
Так как мне всё-таки небезразлично то, что происходит сейчас с тобой (всё-таки мы долго общались довольно близко), то рекомендую: есть такое лекарство «элениум» – говорят, очень неплохое. Я думаю, что оно должно быть в любой аптеке, – попробуй, может, действительно, поможет?
А теперь повторю просьбу, высказанную мною ранее, но, как обычно, не исполненную:

Женя, иди на … .

------------------------------------------------
Crambe bis cocta (лат.) – дважды сваренная капуста