Изолятор

          Сегодня 21 октября 199... года.

На клавишах судьбы
          Играет острой бритвой
Моя тупая боль,
         Желанье отдалиться.
Проходят мои дни
         И с ними все, что свято.
Мой дом сегодня пуст,
         Постель моя измята.
Бутылок миллион,
         Цепляются за ноги,
Да под столом народ -
         Мои больные боги.
Я вышел на балкон,
         Впустил в себя прохладу.
Из неба слышен стон -
         Предвестник урагана.
Мои пустые дни,
         Все скомкано и смято.
Вокруг одни лишь пни,
         Дорога в Изолятор.

     Предстоящая неделя несет одиночество. Из людей я буду видеть только врача, который по утрам приходит на осмотр, и силуэты в окнах напротив. Еду приносят и ставят на стол в коридоре, туда я выхожу, а там уже ничего нет.
     Вчера мне не удалось сказать "до свидания" близким. Лишь несколько телефонных звонков.
     Сейчас  18 часов  22 минуты, здесь нахожусь с утра и уже ощутил свою одиночь. Последнего человека видел 5 часов назад, силуэт - час назад. Но даже если бы все медсестры, врачи и космонавты начали меня навещать, я бы все равно чувствовал определенную стерильность в общении. Это было бы пустое общение. Древние писали, что, когда отшельник уходил от людей, чтобы познать истину, с ним на протяжении всех дней и ночей находился образ духовной сестры. Иными словами - образ женщины. Я в данном случае не стремлюсь познать истину, это было бы просто дерзко. Ведь я не отказываюсь ни от чего земного. Я просто попытаюсь разобраться в некоторых вещах, находясь один на один с собой. И этот образ, образ женщины, меня уже навещал.

Ты - моя звезда бестолковая,
Не умытая и не ровная,
Не великая и не низкая,
А моя, лишь моя, ты, капризная.

Унесусь я на небо с тобою,
Я умру, а тебе небо - воля.
Ты свети и такому, как я же,
Ты свети, сделай жизнь ему краше.

Ты - моя звезда бестолковая,
Не умытая и не ровная,
Не великая и не низкая,
А моя, лишь моя, ты, капризная.


P.S.   Ты мне нужна, как никогда,
Лишь прахом серым горстка пепла,
Тебя терял я и тогда
Не думал, что мне будет скверно.


          Следующий День 22 октября 199... года.

Провожаю с усталостью
              завтрашний день,
Я еще не родился,
              но одно знаю – лень ...

     Состояние целый день облачно-туманное. Не знаю от чего. Дают большое количество таблеток, жидкостей, порошков. Если результат будет положителен (что они под этим подразумевают?), то выпишут в понедельник, если нет, то лечение продлится.
     Видел сегодня врача и медсестру, которая приносила лекарства.
     Приходило множество мыслей, но до оформления на бумаге не доходило. Прочитал отрывок из книги Питера Брауна и Стивена Гейнза "Любовь, которую ты отдаешь" о The Beatles. Они любили экспериментировать с ЛСД, Боб Дилан привил им любовь к марихуане.
После этого, всего этого их первоначальный звук изменился, словесное чириканье о любви переросло в более умственные вещи.
Почему-то становится трудно писать, начинают болеть глаза, клонит в сон. Курю мало. Заканчивается второй день, я еще не выкурил пачку. Докурю и больше сигарет нет, без них хреново.
Уже вечер, продолжаю пачкать страницы. Только что приходила медсестра. Я спросил, что мне дают, сказала, что димедрол и еще какую-то сонливую гадость. Это объясняет мое состояние. Она принесла мне книгу о Блоке. Читаю. Жизнь поэта терниста: любовь, переживание ... Опять присутствие женского образа.

Смотрю сквозь толщею стекла
На мир бесцветный и корявый,
Курю, и фильтр бытия
Узнать мне вкус не позволяет.

А как хотелось бы сейчас
Уснуть, прижав к себе спасенье,
Но почему-то плачет глаз,
Что это – просто огорченье.

Не счесть по сколько раз на дню
Я поднимаю ношу эту,
Я чувствую, что я тону,
Давленье сдавливает плечи.

Подушка мокнет под лицом,
И солнце жжет сухие щеки,
Я накрываюсь бытием,
Как тяжелы вдруг стали веки.

     Начинает подступать сон. Впереди черно-белая ночь, за ней очередной пустой день. Опять димедрол, опять сон ...


          Уже 23 октября 199... года.

Буйство красок
И потеря снов.
Пульс все реже,
Нет сил на новый зов.
Я все глубже,
Чаша тянет вниз,
Стать бы чище,
Но скользкий мой карниз.

     Голова как шар, набитый скачущими младшими братьями - шариками. Никак не могу привести мысли в порядок. Общение – 0. Осталось две сигареты.
     Мутно. Все острее чувствуется одиночь. Образ приходит испачканный. Строки не рифмуются. Почему-то постоянно жду, что кто-то навестит, но это невозможно. Тяжело.
     Приходят на ум слова песни Чай-Ф "Ой-е". И уходят, остаются больные:

Босиком по траве побегу,
Подорожник в пыли я сорву,
Я к тебе, запинаясь, бегу,
Может завтра в пыли я умру.

     Люди говорят: кто часто думает о смерти, тот не скоро к ней подойдет. А я говорю, что смерть бывает разная: физическая, бывает моральная, бывает духовная и гражданская.

Ступая в зябкую трясину,
Читая вдумчиво псалмы,
Никто не смотрит на мужчину,
В крови на голове бинты.

Он колет вены острой спицей,
Он режет кожу на слога,
Последний тост не за столицу,
В которой киснет голова.

Он натворил любви без меры,
Он преклонялся чуть дыша,
Он потерял, нет больше веры,
Он так и умер, сны ища.

P.S. Без лица и без души,
На песках, где были травы,
Там стоит его страна,
Где безжалостные нравы.


          День 24 октября 199... года.
                (последний)

     Выпал снег. Мой первый настоящий снег в эту осень, в эту мокрую осень.
     Не было никакого предчувствия, я читал, лежа на больничной койке, и вдруг стало светло и чисто. Снег принес с собой узоры, которыми щедро расписался на моем окне морозец. Древесное потрескивание, слышимое через открытую форточку, оторвало меня от чтения. Я подошел к окну. Улыбка, на которую легли блики первого снега, полетела сквозь узор окна и выдавила на девственной поверхности первый след.

По снегу первому идут, хрустя, сандалии,
И сколько прожито, и сколько потеряли!
В пустынных комнатах холодные постели,
Бля, сколько прожито, но так и не сумели.

     Лучезарность и чистота вывели на стеклянном полотне моего окна не покидающий меня образ.

Ностальгия терзает мой ум,
А я, как всегда, на грани,
Спасибо тебе за трезвость дум,
Тебе, благодатной пани.

Медленно погружаюсь в сон. А завтра вновь мирская суета.