В прохладе ядерной зимы

В прохладе ядерной зимы,
Во мраке дня – темнее ночи,
По мегаполису, прищуря очи,
Шёл органист. Стези его прямы.

Он ищет зал органный,
Их было много в Вавилоне этом,
Но взрыв нейтронно-уроганный,
Был главным обсуждения предметом,
Всех скрывшихся в подземке горожан,
Кумирни Вавилонской прихожан…

- Так, где же, где органный зал?
Так органист всех вопрошает,
И лишь вопросом устрашает,
- Еще один с ума сошел, -  вот это смерти бал!


Он бродит, ищет по руинам,
И ядерной зимы картинам
Он рад.
     Они его же вдохновляют,
      Сыграть толь реквием, толь похоронный марш,
          Воспеть замешанный бетоном человечий фарш,
               И композитора в нем пробуждают.

- О вот консерватории руины,
   Здесь был орган, весьма прекрасный
   Он  цел! Но вид вокруг ужасный!
   И вид сей, воспою сейчас, и все сии картины!

 И клавиш тронула рука,
И ноги до педали прикоснулись,
Но не идет мелодии река,
Из труб органных звуки не проснулись.
- О ужас! Я совсем забыл,
Что электронным сей орган прослыл…

Нет электричества, все станции с землей смешало,
И сети кабелей и проводов, всё растерзало,
Мощною волной сплело
По всем руинам разнесло…

- Цивилизация, тебе б я спел,
Но нет органа, я остался не удел.

- Но все же вспомнил, есть орган
Я помню англиканский храм,
Но цел ли он? Сейчас же посмотрю,
Я расспрошу, найду, узнаю,
И фуги радиации сыграю,
И звуки новые органом сотворю…
Орган тот был старинный,
И в электричестве нужды он не имел.
А в храме был порядок чинный,
Я б раньше думать не посмел,
Что сяду за орган, воспеть пожарищ тарарам.

И шёл наш музыкант по темноте,
По щиколотку ноги в пепле,
Глаза его во мраке слепли,
Но мысль его, стремилась к красоте.

Вот по метро  тоннелям он идет,
Идет, и звуки составляет,
То замедляет шаг, то ускоряет,
И в респираторе мелодию поет…

Вот станция, где церковь
От станции так в милях десяти,
И солнце и луна, померкнув,
Не светят путнику,
             - дорогу как найти?

   
И запинаясь о кучи
Смердящих тел, поджаренных людей,
И на себе почесывая струпья,
Исполнен новых органист идей.

И вот на фоне темноты руинной
Крестом, вздымаясь к небесам,
Предстал собор, трезвящею картиной,
Сей храм, остался цел, поверьте чудесам!

Но что такое? На коленях, посреди паперти церковной,
Мерцая лысиною черной,
Взывая громко о прощенье,
Из под повязки, гласом дрофьим,
Церковный нищий просит морфий…

            - Мне больно!.. Пощадите!.. Стражду!..
               Как утолить бы боли жажду?

             -Прости-ка друг, мне очень жаль,
               Оставил ампулы в своем колодце,
              И я прошел такую даль,
              Но  кто-то может быть найдется
              Среди молящихся, желающий помочь?


- Да нет молящихся, все убежали прочь,
Еще до взрыва, здесь пусто было…
                Вот такой вот срам…
- Ах, как же, здесь же был орган!
И было много прихожан, и даже очень было мило…

- О да, народу в храме было много,
Но приходили люди показать себя,
И пасторы, вещали долго,
Взывая о любви, себя же лишь любя…
Был и орган, и есть сейчас,
 И помню одного из органистов, то есть  вас.
- Увольте! Не было здесь нищих, может я забыл?..
О да бывало, здесь играл,
 А нищих я вообще не знал…
      И не имел знакомств…

- Простите, я пастором соборным был…

- Теперь узнал я голос дрофий,
Ты изменился, дорогой отец,
Теперь, ты – пастырь, просишь морфий…

- Теперь я жду, когда прейдет конец…
Но ищешь ты орган наверно,
Он цел, сейчас - сейчас, пойдем…
Теперь храм пуст, и в нем довольно скверно…
Да ладно, совершим к органу наш подъем.

- Я воспою органом, холм и дол,
       Которые полны руин… 

- Пропой про фентонил и промедол…
На крайний случай про морфин!


Вот снова клавиш тронула рука,
И ноги до педали прикоснулись,
Опять не тронулась мелодии река,
Из труб органных звуки не проснулись.


- Мне ужас сей, совсем не смыслим,
И этот инструмент, от электричества зависим!


- В подвале, старые меха имелись,
Которыми орган дышал,
Давным – давно, когда еще не обогрелись
Электросуррогатом, жители земли…
Давным-давно, когда цветы цвели…
            Так вот пойду-ка я наполню
            Ресивер, зараженным воздухом руин…

- Тогда-то фуги радиации исполню…
- Тогда,… но прежде, мне найди морфин!
Уж плохо чувствую себя я…
Скорее б смерть, костлявая, худая
Прибрала бы меня…
 
- О ужас! Бредит он!
К нему прейдет уж скоро смерти сон…
Так что же, что же ты просил?
В подземке помню, что-то продавали,
И промедол, и фентонил…


Последний респиратора, он фильтр обменял,
На морфий.
      
- Весь закончен капитал…

Так, в поисках он долго проходил…
Чрез шесть часов, опять нашел собор,
И обнаружил пастора в бреду, к нему залез на хор,
И наконец заветную инъекцию всадил…

Пастор:
              - Я погружаюсь в море чувств,
                Я утопаю в сих волнах,
                Из чувственных стихии буйств,
                Я выдавлю лишь ох, да ах…

Органист:
- Отец, я думал полегчает,
Заглушит боль, тебе укол…

Пастор:
- Чего-то сильно уж качает,
И голова шумит, как колокол…
…Так давеча, я проповедь готовил,
Но что-то помешало мне…
Лишь помню небо все в огне…
Сейчас прочту…

И далее в бреду, он молвил:
         
- Мне мил ландшафт высокогорный,
И разум мой неплодотворный
Напиться воздухом готов,
И выдавать по сто потов,
Лишь видеть бы с горы высокой,
Блистание реки далекой,
Которая в ущелье льется,
И дивным эхом раздается
Среди ущелий, скал, дерев,
И над порогом проревев,
За поворотом устремится,
И с пылью водной растворится…
Но нет! Бушуют не стихии вод,
А лишь иллюзии, и вот,
Мечтой, насытившись сухой,
Я слеп и нем, и я глухой.
Я ни чего вокруг не вижу,
Действительность, я ненавижу…
Цивилизации плодов драгих,
Ненужно мне, они тлетворны,
И век урановый людей нагих,
Да будет проклят. Пусть же зерна,
Скорее, плевел прорастут,
Скорей их скосят и сожгут…
…Насытившись грехами всласть,
Не попади в другую страсть,
Страсть нераскаянья и злобы,
Но не оправдывайся, что бы
Не оказалась жизнь напрасной,
Мечте пресуетной подвластной.
Чтоб не терзала твоих дум,
И не грызла б  грехами ум…
……………………………………
……………………………………
……………………………………
……………………………………
А органист словам его внимал,
 И музыку из слов тех составлял.

Но вот утихла боль,
И растянувшись лавок вдоль,
Уткнувшись головой в пюпитры,
Наш органист, выдавливая стон,
Дослушивая, пастор звон,
Кошмарных снов смотрели титры…
………………………………………

Но наступило время просыпаться,
От снов кошмарных подниматься,
В кошмарную действительность входить,
Органом звуки новые будить.

Спустился пастор лестницей в подвал,
Меха  он грязным воздухом наполнил,
А органист к органу, в зал,
И наконец, токкату он исполнил.

Лилась мелодия рекой,
Взбивая водопадом мыслей пену,
Горящей лавой, указуя сцену
Конца, который ждал землян,
Кумирни Вавилонской прихожан.
Мехами, воздух к трубам направляя,
Собора клирик к небу вопиял,
И о прощенье, Бога умоляя
Он с органистом очищал,
Тот зараженный воздух Вавилона…
….Картина эта, нам еще
                пожалуй, не знакома…