Среди дюн

*  *  *   

Среди дюн, запахнувшись угрюмо, в нелепом пальто,
Кто – то долго идёт в темноте по песку,
Для него в этом мире, сейчас, не попутчик никто,
Попирая ногами свою внеземную тоску,
Он похож на корабль, затерявшийся в море без края
И дна. Без команды, лишь с парусом, словно в себе заключа
Смысл поиска Terra Inkognita, ветра и рая,
Что черты обретёт в драгоценнейшем слове " земля “.

Я не знаю дорог, лучше той, что ведёт в тишине
К покосившейся хижине, зыбко стоящей у моря,
Для неё, тяжесть долгих часов, проведённых во тьме,
Означает утрату тепла непришедших людей. Ничего, кроме горя.
Даже если и кто забредёт, запахнувшись угрюмо в пальто,
Будут вместе молчать, оставаясь лишь чутки к прибою,
И никто не заметит печали двоих одиноких, никто,
Лишь волна, набежав в сотый раз, захлебнётся тоскою.
*  *  *

В пол ночи времени минута
застыла над ковром уюта
печальной комнаты, она
дыханьем сна поглощена.

Немеют строем у окна гардины
спят на стене тяжёлые картины
ни шороха, настенные часы стоят,
их стрелок руки не тревожат взгляд.

Камин потухнув, дремлет до утра,
он видит в грёзах тёплый дым костра.
Все вещи спят. Уснуло всё вокруг,
ничьим движеньем не рождая звук.

Лишь я бессонницей нещадно одолён,
бежит, скрываясь, от меня мой сон.
Теряются часов вдали незримые следы,
спит комната. Погружена в мечты.












*  *  *
       
В баре.

За стойкой
бара
грозя жилетом
обрюзгшего
лица
стоит хозяин
руководя кордебалетом
кружек, бокалов,
посетителям
нет конца.
За окном -
воющий ветер,
город огнями живя
ждёт
площадей танец
исполненный
под вопли
дождя,
под его полёт.
А у меня -
кружка тёплого
пива,
ради неё руками
я готов
отдать последнее, но -
отдаю деньгами.
Застегнув ворот
со мною город
пьёт на брудершафт,
я чувствую,
его застилают слёзы,
слёзы размывающие
его ландшафт.

*  *  *


Надежда есть последний оплот
для человека, у которого ещё не забит рот
землёй, или покуда вода
не затопила гортань его, она
ставши живой частью плоти, но не души
обречена падать с высоты Ниагары, даже в тиши
сердца, которое может быть никогда
не обретёт ритма, но даже тогда
кто – то в своей постели, ещё во власти сна
скажет одними губами,” пришла весна”.

*  *  *
В окне твоём
каждый молчит о своём
каждый грустит о своём.

Не понятно о чём
беседа идёт.

В доме твоём
молчит о своём каждый
грустит о своём каждый.

*  *  *

Выходили трое за крыльцо
Выходили, молод все, как один
                молодцом!
Распевали грусть свою, да тоску
Распивали водку, шли версту.

Колотили в дом, в дом не узнанный
Материли двор. Мат разнузданный.
Опосля дрались, чуть не вышибли 
                дух
                из духа вон.
Ну что ж теперь, выпили.
В головах звон.
Поутру добрели домой
                молодцы
как один - хмельной
как один – молоды.






















*  *  *

Бежали деревья
           чувствуя генетически осознанный
                страх
                от топоров,
от насильников
                от их
                плах.
В кустах украдкой молились
                древесному богу
Срывались ветками
                на крик
на жалобный плачь
на немой стих
                знали – это крах.
Слезами умывались,
                уходили в тепло
в чьей – то хижине.
Но – благоговели,
                кого - то это спасло.

*  *  *

Шёл Иван дорогой,
                глотал слёзы -
нет милой со мной,
                нет в пути.
Корчевал пни для веселья
                бил зверя
                и
глотал слёзы,
ведь нет рядом милой,
                куда идти?
Хлеб жевал, пил дождевую
                воду
смотрел на звёзды
вдыхал запахи,
                шёл
                вперёд.
Брёл спотыкаясь,
                глотал слёзы
                ведь нет милой в пути.





*  *  *

Купались в реке
                в народе пели,
                гуляли
Хвалились наградами,
                стреляли зверя.
А потом кутили.
Молодцы
                раздавали
                монеты
девиц
           сажали на колени
                пили.
Боролись на песке
                за взгляд
                царевны
у неё наряд –
                мех
                ценный, ценный.


*  *  *

Капала поутру красным страхом
                кровь
Вели в преисподнию человека,
                вновь
человека.
Пытали, образами крючили
                взгляд.
Паломника ковали цепями
стоял люд
                напряжённо слушал,
                в ряд.
Друзья мечтали, глодали кости
обосновались неподалёку
                пришли
                спасти.
Капало поутру красным страхом
                вино.
Молился кое - где
                кое - кто
                народ.








*  *  *

Между измученной гортанью
И выбитыми зубами
У него музыка звучала

У него в голове пела,
Молилась заступница перед Богом
Просила миловать, обещала

Что исправится, будет помнить
Хранить в сердце благодарность
За великий дар, за спасенье.

Окровавленная голова моталась
Мёртвое тело о повозку билось
Это случилось в воскресенье



































Апокалипсис.   


Колокола гнули звоном
рябину,
воздухом наливался
малиновым
в голове – стон.

Причитали скорбно полу ангелы
полу люди.
Трепетали, молили, хрипели,
били в груди
надеялись.

Местами менялись,
оживали
каялись
отдавали последнее
не помогало,
знали – мало,
до ужаса – мало
очертя голову бросались,
на коленях ползли на камни.
Взывали.
Порою шептали
наконец, с себя снимали
последнее и – раздавали
не брали
больше не крали –
прощения ждали.
Жаждали.

Колокола гнули звоном
рябину.
Звоном маршировали
Кричали
с людьми
Имя
звали.