Месопотамия

I
Почему «Месопотамия»? Не знаю.
Может, мне словечко приглянулось –
В окончанье «там и я» поверил,
А начала просто не заметил…

II
Присядь в тенистом сквере на скамейку,
Послушай воркованье голубей,
В «Литературке» прочитай статейку,
Прохожим улыбайся, пиво пей,

Оставь на послезавтра все проблемы,
Подумай, как глупы твои печали,
Как скучно знать, когда мы, кто мы, где мы.
Так и сиди. Покуда не прогнали.

III
Тут мой лирический герой сел писать любовное послание. Посмотрим, что у него из этого выйдет.

Первый заход

Я наварю картошки
И в меру посолю,
Но в рот не лезет ложка:
Я так тебя люблю!

Налью себе я чаю
И в меру подслащу.
Пью чай, а всё скучаю:
Я без тебя грущу!

Засуну шею в петлю
И в меру потяну,
И без тебя не медля
Я ноги протяну!

Жуть такая! Не-ет, мой лирический герой не таков. Попробуем-ка ещё раз.

Второй заход

Пройдут года, века, тысячелетья…
Согретый миллионною весной,
С восторгом буду на тебя смотреть я
Сквозь слёзы счастья – ливень проливной.

Ты навсегда останешься со мною.
В потопе лжи, убийств, афёр, стыда
Я создал свой ковчег подобно Ною
И робко пригласил тебя сюда…

Что-то тут не так. Сентиментальность тут прямо-таки нездоровая. Отбросим и этот вариант.

Третий заход

Проходишь ты по улице –
Становится светлей.
Конечно, не становится,
Но мне всё время чудится:
Становится светлей.

Ты милая и нежная,
Бездонные глаза.
Конечно, не бездонные,
Но вижу безмятежно я:
Бездонные глаза.

Ты соткана из воздуха,
Улыбок и цветов.
Пусть даже не из воздуха,
Но за тебя без просыха
Я пить всю жизнь готов!

Ну нет. Это так можно плохо кончить. И вообще, так и запишем: лирический герой данного произведения не умеет писать нежных строк. И это хорошо, ибо впереди – суровые откровения…


IV
Терпение

Пора! – бывает, скажешь сам себе.
А что пора, и сам не знаешь толком,
Паришь орлом, ягнёнком блеешь, смотришь волком,
А что же всё-таки пора – поди узнай…

Терпенье лопнуло! – а, может быть, и нет,
И впереди дожди последних капель,
И даже примеряешь к венам скальпель,
И вроде бы… А чаша не полна.

А чаша с каждым годом всё растёт,
Всё углубляется, вмещая неудачи,
Но из слезы (не может быть иначе)
На солнце испаряется вода,

А соль кристаллизуется. И можно,
Придя… да хоть на собственную тризну,
Взглянуть на мир сквозь соляную призму,
И будет радуга. И снова оживёшь.

V
Кто первый твёрдо скажет: «Не согласен!»,
Кто первый крикнет: «Человек за бортом!»,
Всецело посвятит себя абортам
В беременной жестокостью толпе?

Стоим – кто на ушах, кто на столпе,
Кто на соседе, кто на облаках,
И, вроде, никуда идти не надо.
И некуда идти – кругом ограда,
А здесь покой, похмелье, пряник, кнут,
И денег нет – и куры не клюют!

Здесь только кажется, что шатко всё и зыбко,
На самом деле – горе не беда!
Мост в прошлое сгорает от стыда,
И продаётся золотая рыбка
Сушёная под пиво у метро…
Так кто же? Кто? Никто? Ну что ж, добро…

Скажу-ка я. Итак: «Я не согласен!
Смотрите, люди, человек за бортом!
Мы все идём, закрыв глаза, за чортом!
Трубач, труби подъём! Труби отбой!»
…Всё проще, чем работать над собой.

VI
Я бодро выхожу в апрель,
Я, собственно, иду на рынок,
Но я пою как менестрель,
И скромничаю, словно инок.
Короче, я иду весной
На этот рынок, напевая.
Машина едет, поливая
Сухой асфальт передо мной.
На рынке снова будет давка,
Подорожанье огурцов…
Мясопотамия прилавков
И говорливых продавцов.

Я снова выхожу в апрель,
Я на метро сейчас поеду,
Я растворим как акварель,
И мелочен подобно деду,
Короче, я иду весной
К метро… и слышу эти звуки,
И уши затыкают руки
На голове моей больной.
Я слышу глупые куплеты,
В моих глазах плывут иксы…
Ох, поскорей пройти сквозь эту
Пустопотамию попсы!

И вновь я выхожу в апрель,
По карточке ныряя в землю.
Тут не споёшь как менестрель –
Тут шум такой! Сиди и внемли!
Конечно, если сможешь сесть.
А то стоишь с лицом тоскливым,
Всем видом говоря: «Счастливым
Я стану, дайте только сесть!»
Час пик – как грозная скала,
В нём эхо пассажирских стонов:
«Ах, до чего же ты мала,
Местопотамия вагонов!»

VII
Вместо послесловия

Ну вот и всё. Пора угомониться.
Какая, к чёрту, сущность бытия?
Какая даль? Пора, как говорится,
Уже вернуться на круги своя.

Всё явное в секунду станет давним,
Развеется, как звёзды поутру.
Засеяв поле философским камнем,
Я осенью щебёнку соберу…