Не думайте об этом!

НЕ ДУМАЙТЕ ОБ ЭТОМ

Не думайте, не думайте об этом!
Настолько тайна эта велика,
что ни один живущий — за века —
пока что не утешился ответом
всех философий и религий всех.
Воистину: жестоким наказаньем
(за дерзкое познание — незнаньем)
мы искупаем первородный грех.

Предчувствую: родится страх от страха.
«И это — всё?» — промолвит сгоряча
глава, катясь под ноги палача,
но ей, увы, внимает только плаха.

Нам не разжать окаменевших уст.
Вкусившие великого — безмолвны.
Над тайной их ревниво плещут волны
реки забвенья. Сумрачен и густ
туман недосягаемости этой.
Не стоит сокрушаться. Может быть
судьбу не проклинать — боготворить
нам подобает? Вспыхнувши кометой
на небосклоне вечности, разбег
стремительный и мощный набираем,
лишь потому, что неизбежным краем
короткий наш не обозначен век?

Пускай запрет останется запретом.
Когда-нибудь для каждого придет
его непредсказуемый черед.
Как жизнь прекрасна —
думайте об этом!

29 – 30 января 1984 г.

***

Неужели — суета сует?
Неужели — все напрасно это?
Неужели не было, и нет,
и не будет на Вопрос Ответа?

Обратившись к вечности лицом,
осознав, что нет пути обратно,
мне дано, столетним мудрецом,
вдруг понять, как Это непонятно —

неужели?
Грустно и смешно…
Чей же сон ты, разума планета?
Все пройдет.
Покуда не прошло —
будем — всуе — требовать ответа!

Август 1983 г.

В СУМЕРКИ
(По мотивам стихотворения Д. Цесарича «У сутон»)

Лишь наступает звездный вечср,
и город фонари включает,
в тот час, когда желанной встречи
с любимою влюбленный чает, —
Я вдоль домов шагаю тихо,
что окнами желтеют бледно…
Сомненья, зло, любое лихо
вдруг растворяются бесследно.
Ведь это мы, летя с планетой
в заоблачную бесконечность,
и представляем жизни этой
неиссякаемую вечность!

ДУША И ТЕЛО

В вечной дисгармонии с душой,
будто бы не слиты воедино,
мечется по кругу жизни тело,
тщась душе капризной угодить.

Высохнет, износится вконец,
но и даже на пороге смерти
будет, тело бедное, терзаться:
то ли нужно от него душе?

Уж не этот вечный ли конфликт,
тщетность вникнуть в суть её посылов
тело оболваненное гонит
к пропасти порока и греха?

Уж не потому ль оно себя,
не щадя, вином дешевым губит,
нож заносит на себе подобных,
злобствует, насилует, крадет, —

мечется, покуда жизни нить
вдруг не оборвется торопливо…
Ах, насколько было б справедливо,
если б их с душой разъединить!

Август 1984 г.

***

У мотылька короткий век.
Вся жизнь его — длиною с лето.
Так понимает человек.
На самом деле — так ли это?

И наша жизнь, и мотылька
(ему что годы — дни и ночи)
неимоверно коротка.
И неизвестно — чья короче!

Октябрь 1984 г.

***

А еще говорят, что безумье чумно,
Что темно ему в мире и тесно…
О.Чухонцев.

Нет, не они больны, а мы.
По тесным лабиринтам тьмы
вслепую — к выходу — напрасно! —
стремимся выйти. Им же он
сияньем свыше озарен.
Нам не дано, — а им — подвластно!
О, как они хотят помочь
нам нашу немощь превозмочь!
Как речь их выспрення и складна!
О, демосфены без толпы!
Хоть вдребезги о стенки лбы —
нам недоступна ваша правда.

Не по зубам… Но если так,
то кто же умный, кто — дурак?
Чем разум более ничтожен?
И — в довершение всего —
сомненье: кто же от кого
стальной решеткой отгорожен?

Январь 1985 г.

О ВОЗРАСТЕ

Ну а ты что думал — неподвластен
времени? Обманывать — кого?
Крутится, упрям и безучастен,
жизнемер — хронометр его.

Что о днях там!.. До минуты каждой,
до секунды крошечной учтет.
На него уставишься однажды,
что клиент на ресторанный счет.

Было, право, вкусно и, понятно,
весело за рюмкою вина.
Пили-ели, знамо, не бесплатно,
но, позвольте, какова цена!

Час грядет — и кончится веселье.
Под ладонью — изумленный рот.
Горькое, знобящее похмелье —
к прошлому внезапный оборот.

Волосы, глаза, улыбка — те ли?
К зеркалу плотнее подойди!
Бог ты мой, и ведь на самом деле
лучшее осталось позади!

В вихре дней, безудержно летящих,
каждый день на мелочи дробя,
достигаешь возраста. Но чаще —
возраст — неожиданно — тебя!

Октябрь 1985 г.

***

Ни перед кем не виноват.
И как бы я ни прожил долго,
за мной не наберется долга
и ни на грош. Открытый взгляд
ценю дороже во сто крат
стыдом опущенного долу.

Над дверью не цеплял подков.
Сквозь лес шипов, пока не поздно,
держу открытый путь на звезды.
За то, что не имел долгов,
я наживал себе врагов:
всегда безгрешность одиозна.

Любил однажды. Но любим
другими был неоднократно.
За что? Мне лично не понятно.
Глаза другим не ел мой дым,
душа не пряталась под грим —
за все за это, вероятно.

Удачею не обделен.
С ней разлучаюсь равнодушно
и приглашаю, если нужно.
В любых словах ищу резон.
Festina lente — мой закон.
Ему и следую послушно.

Счастливей многих. Потому,
что я не должен никому.

Август 1986 г.

***

А мир спасет не красота,
ведь все красивое обычно
надменно и эгоцентрично.
Спасут Любовь и Доброта.

1987 г.

***

Когда-нибудь рука вот эта,
что мчится мысли впереди,
рука дрожащая поэта
окаменеет на груди,
куда ее живые руки,
с другой сомкнув, заставят лечь…
Затихнут траурные звуки
и чья-то плачущая речь.
Нескладной жизни быстротечность,
и вот банальный финиш – вечность.

…Звезда за тысячи парсек
в небытие уже растает,
но свет ее для нас сияет
и длит окончившийся век.

Как это трудно для живущих,
но, может, в этом жизни суть:
шагнув туда, перешагнуть
через порог могил гниющих
и, попирая тлен и прах
тем, что не все унес с собою,
в живых глазах блеснуть слезою,
живою строчкой – на губах…

1988 г.

ПЛОТЬ
или Попытка злорадства

Плоть ленива,
плоть труслива,
плоть капризна и жадна.
Прихотлива, похотлива
и, как правило, больна.
Это груз, который мучит,
воротник, который трет…
Плоть за всё сполна получит –
обязательно помрет.

ДИСГАРМОНИЯ

Шаг от детства до мига сего –
он не значит почти ничего.
И пускай своих лет не моложе ты –
годы есть за плечами, но нет
ощущения прожитых лет,
словно кем-то другим они прожиты.

В суматошном мелькании дней
разве стал ты намного сильней?
Те же страхи гнетут, те же горести,
те же страсти терзают тебя,
той же кошкой на сердце скребя,
те же дергая струны на совести.

Есть ли час неизбежный, когда
сотрясенной громадой года
на беспечные плечи обвалятся?
И осыпятся грудой у ног,
чтобы ты их почувствовать мог,
и своим доказательством явятся?

Или будет, как было и днесь:
только то и имеешь, что есть?
И когда в беспощадной агонии
тело дряхлое вспыхнет, дрожа,
возопит молодая душа,
ужаснувшись такой дисгармонии?

1988 г.

***

Так просто книгу отложить,
смежив решительно страницы!
О, судьбы, голоса и лица,
которым больше не ожить!

Смешон задумчивый творец,
о вечности сводящий брови,
когда вот так, на полуслове,
захлопнут книгу – и конец!

1988 г.

***

Лампа горит на столе.
Ветер гудит за окном.
Может быть, раз во сто лет
в воображенье больном
вспыхнет огонь неземной
страшной догадкой извне:
всё это – только со мной,
всё это – только во мне…

1989 г.