Когда ракетой управляю я

Когда ракетой управляю я,
То мнится мне, что падает она на Амстердам.
И город, угнетаемый болидом, унижен
И вассалом открывает тело.
Но, передумав, говорит: «Не дам» - и производит выстрелы
Кварталом красных фонарей
Из жерл не минаретов, но курителен гашиша.
И все же, металлический снаряд сильней
И опускается все ниже,
Почти сливаясь с пустошами, мерзлою землей,
Почти свыкаясь с бедностью ландшафта,
Почти превозмогая охристый покой бессмысленных каналов -
Их монотонность доконает любого – читаю - чужака.

Таких встречают члены амстердамской корпорации стрелков.
Их лица скупо пережевывают время
На фоне тех же непреложных патениров, считаем, цифры – тина,
Плюс тридцать, минус выбывшие…
Под патиною времени знакомое широкое лицо, тяжелый рот
И заскорузлое молчание Ван Дима.

Их девы в постоянном ожидании письма,
Что в сути равносильно ожиданию бокала лимонада
Из кубка мутного зеленого стекла,
Чья похоть может быть превышена лишь таковою крабов,
Открыто багровеющих на суше,
Или шершавым вожделением лимона,
Или невинностью разлапившейся туши в одной из лавок
На берегах Голландии.

Их низкие, распластанные земли хранят и не такое.
Крестьян, извечно избиваемых войсками,
Или разбойниками, курильщиков и кружевниц,
Но не Вермеера – иных, тех, чье обличие простое
Является непритязательным рассказом в лицах
О том, как Рыба и Кружево спешат на деревенский пир.
Я не был там,
Но таково мое виденье Амстердама
В момент, когда ракета падает на мир.