Шелестела трава, шелестела трава...

Шелестела трава, шелестела трава,
Шелестела трава, шелестела трава.
И над тою, иссохшей, травой-муравой
Свет Невиданный встал заревой, мировой.

И на черный залив, и на скальный разлом
И напрасный народ, проживающий злом,
На хмельные дворы прозябающих сел
Этот Свет, этот Свет, снизошед, снизошел.

Не лавина, не ливень, не лава, не сель —
На ладони долин, небывалый досель —
Света Свет — не затменье, не кара, не сень —
На кривой Карадаг, Коктебель и Тепсень.

Шелестела трава, шелестела трава,
Замыкая в молитвы — немые слова,
У библейских оврагов двугорья Верблюд
Горней яви — земной удостоился люд.

Облак радуг верховных возник, боголик,
К ликованью безродных калек и калик,
К онеменью ментовских позорных волчар,
Окормлявших себя и своих янычар.

То Аллах в небесех, Иегова иль Спас?
В ковылях — ковылявший — застыл козопас,
Уголовная падаль, полова, отстой —
Устремилась ко Свету душонкой пустой.
...Что еще Тебе мнится, Всесведущий, в нас,
Коль, слепых, вразумляешь такой красотой?

2-4 августа 2000