Непокой

Они  шли, такие близкие  еще  вчера и такие  чужие сегодня. «Одиночество  вдвоем»….. эту заезженную  фразу, ничего для  нее  раньше не значащую, Женя ощущала  теперь  всем сердце, понимала   всей душой. Да  они  и никогда  не были вместе  по-настоящему. Кто-то  из  великих сказал  когда-то замечательные слова,  что   надо не просто  смотреть  вместе,  надо смотреть  в одну сторону. Как мене, текел, фарес, горели  теперь ее мысли о  пустом  самообмане, которым  она  себя так  долго тешила.
Андрей всегда шутил, что Женя напоминает ему Искру Полякову из фильма «Завтра  была война».  Он  называл глупым пафосом ее попытки  создать идеальный  мир, нет  даже не мир, а  мирок для  кучки  друзей. Прошло уже два  года  с тех пор, как  Женя – член совета  студенческого профсоюза – подняла на очередном собрании вопрос о создании в  институте театральной студии. Вернее, речь шла о  ее воссоздании: когда-то  студия  существовала, но распалась.….
Женя всегда любила театр. Когда  она была  маленькой, бабушка учила ее правильно  читать  стихи. На  каждый праздник взрослые  ставили девочку на стул и  умилялись, когда  кроха   шепеляво   рассказывала  о Тане, плачущей  над мячиком  и  долговязом дяде Степе-милиционере. Так и повелось: Женя росла, а любовь  к сцене только крепла. В  школе  на каждом уроке литературы над  ней  смеялись, когда она  читала с выражением стихи. Все  делали  это ради  пятерки,  она – ради чего-то, что она  сама  еще плохо  понимала, а  только чувствовала: плохо   читать она не имеет права, и  упрямо  выходила  к доске под смешки   одноклассников и одобрительные  слова учительницы….
Прошли годы. О поступлении в театральный  Женя не могла  даже думать: она росла  без отца, и ее матери  приходилось днем и ночью работать, чтобы  дочь могла выучиться на  врача-кардиолога.  Нина Александровна в  свое время закончила  медучилище, и не смогла потом поступить в институт, поэтому она решила, что пусть хотя бы ее дочь  станет доктором. Этой  мечтою она и жила, ради  этого и ходила на бессонные ночные дежурства в  больницу. Женя, не  чувствуя никакого призвания к профессии врача,  просто не могла  разбить надежду  горячо любимой матери и послушно поступила  после школы в  медицинскую академию. Она  регулярно  посещала  лекции, прилежно  училась, сдавала  на пятерки все экзамены, но тщательно скрываемые от родных мечты  о сцене не покидали ее. Глубоко  одинокая, несмотря на общительный  характер,  Женя была открыта  для  всех, но  никто  не сумел разбудить ее сердца, пока   не появился  Андрей.  Вместе с ним она познала сначала радость  узнавания чужой души, потом счастье первой взаимной  любви,  потом  близость с любимым, потом привыкание к родному  лицу, потом первое настоящее познание  другого человека, потом понимание всех его сторон,  потом  первую опустошенность при не нахождении чего-то прежде  любимого в нем….потом бесконечно повторяемые прощания, встречи, слезы  то радости, то печали, ссоры, примирения….у  них было все, кроме предательства, а  теперь было  и оно….   
-  Женя, Женя, ты  меня слышишь?
Женя вздрогнула и наконец поняла, что Андрей уже  несколько   минут  пытается докричаться  до нее. Она  непонимающе  посмотрела на него и  вздохнула:
- Ну чего ты  так орешь? – Женя  удивленно оглянулась, и поняла, что они уже, оказывается,  пришли  к ней  домой, а она этого даже не заметила. Женя  медленно подошла  дивану и села. Андрей стал раздраженно бегать по комнате и снова начал что-то говорить, что-то доказывать. Смысл  его слов  больше не достигал чего-то, что раньше так  громко  отзывалось в ней. Теперь она  смотрела на него другими глазами и понимала, что все эти годы рядом с ней был себялюбивый  и эгоистичный человек, не  способный думать о других. «Как странно, - думала Женя, - вот  если бы   он изменил мне, я бы поняла и простила, если  бы ударил меня, я списала бы  все на его горячность  и простила, если бы страшно  оскорбил на глазах у людей, я бы решила, что чего не бывает между двумя, и простила, но  равнодушия не прощу  никогда.»  Женя  не заметила, как произнесла  последние слова вслух, и Андрей удивленно замер  на месте:
- Никогда  не простишь  равнодушия?….Женя, Женечка, выслушай меня: если  режиссер  студии  в течение двух лет получает деньги, как студенты стипендию, то  есть практически не за что,  если   он   не обращает  никакого  внимания на жаждущих  играть на   сцене ребят, если мы  вынуждены  упрашивать его  приходить в назначенные им же  самим  дни, а  администрация  академии потакает ему в  этом, то неужели ты наивно  полагаешь, что ты  вот такая  добрая  и распрекрасная  можешь  что-то  изменить?
Женя  вскочила и  подбежала  к  нему:
- Знаешь что, Андрей…
- Ну, что, что, Андрей? Я уже  двадцать  два года  Андрей, дальше что?
- А то, что все зло в этом  мире  от равнодушных людей, то есть таких как ты!
Он устало махнул  рукой и  отвернулся к окну, но  Женя резко развернула  его к  себе и  ожесточенно  воскликнула:
-Нет  уж,  ты  долго говорил, а  я  слушала!
-И  нисколько  ты  меня не  слушала, - насмешливо  вставил он.
-Так вот теперь  ты  меня  выслушаешь. Я  все скажу, что я  о тебе думаю. Нельзя, слышишь, нельзя  дать погибнуть   студенческому  театру только потому, что  на  него махнул рукой режиссер, которому, видите ли, мало платит  академия. Конечно, Сергей  Максимович прекрасно устроился:  спектакли не ставит,   нас  забыл, а деньги  за просто так получает. Чудесно!  Просто  чудесно!  И, самое  главное,  как удобно-то. Ставить  маленькую  пьеску целый  год и получать  неплохие  деньги   в  нашей академии, где всем   наплевать:  организовали  театральную студию, назначили  приходящему  режиссеру  зарплату, поставили где-то  в  какой-то  бумажке галочку, что проведена  культмассовая  работа  со студентами. И  все. А так хоть трава не  расти. Он ничего не  ставит,   бедные ребята  приходят, посидят, пива   попьют,  повздыхают, и, так  как они подружились, то им  просто ничего   другого  не  осталось, как  постепенно превратиться  еще  в  одну  молодежную тусовку. И, самое главное, что когда я  пытаюсь спасти нашу студию, когда я  делаю все,  чтобы  не исчезли  те  крупицы энтузиазма, которые еще  остались,  когда мне так   нужна  твоя  помощь, ты…именно ты,  самый дорогой для  меня  человек, отказываешься  мне помочь! Ты  просто  уходишь  поиграть с  приятелями  в  карты! И  это   вместо того, чтобы помочь ребятам, а  ведь всех  их  ты  называешь своими  друзьями.   Да  что  они, ты  бросаешь меня! со словами: «А мне наплевать! Пусть все катится к черту!» …..Ну  что ты   на меня так смотришь?!  Да, да я, наверное, дура, раз мне  не наплевать,  раз я   еще  не разуверилась  в добре, раз   я не хочу,  чтобы  ребята   курили  в  подъездах и бесцельно  шлялись по улицам, а занимались  чем-то   хорошим….. Вот говорят,  в молодежной  среде наркомания,  пьянство, разврат, но  никто  не  задается  вопросом:  а  почему  так?  Почему  вчера  этого  не было, а сегодня есть? Да  ведь  все просто: молодым  просто нечего делать!  Они  не  знают, как уйти  от жестокого  мира, и уходят,  навсегда уходят….в героинные миражи.   А  я  хочу предложить  им  другой  путь,  другой  мир – мир театра….
Андрей  закатил глаза и простонал:
- Снова у тебя эти   отдающие противным экзальтированным запашком   заявления! Надоело, слышишь! Я  НЕ ХОЧУ думать о других,  я ХОЧУ  думать о  нас с тобой, да, да, о нас с тобой!  О  нашей  будущей  семье!  Я ХОЧУ  думать  о своих родителях, о  сестре,  о близких  мне людях,  которых  я    люблю!  Мне  нет дела  до кого-то другого! Вот ты…ты же  так любишь  всякую там  философию: так вот,  если человек хочет  изменить мир, не  лучше ли  ему начать с  себя!  И  это   ведь не  я придумал, Женечка!  Ну,  послушай, милая ты моя,  ну, пожалуйста, сделай  милость, спустись с  тех  небес,  на которых ты постоянно обитаешь,  подумай о нас   грешных. Вот  скажи мне: зачем разбрасываться,  думать о чужих людях,  если  ты не думаешь о своих!
Женя мрачно посмотрела на  него:
-Это ты  о ком же?
-Да вот хотя бы  о себе  любимом, - рассмеялся Андрей, -  ах, какой же ты еще наивный ребенок, Женька!  Ну, чего тебе дался этот театр! Я  вот тоже  играл вместе со всеми, и вроде бы  Бог  талантом не  обидел, но! если   студия  разваливается, то причем  тут в  конце концов я.  И еще, ведь в жизни гораздо  важнее  построить  дом, ну и дальше, ты в общем  помнишь…
Он говорил, а Женя  видела, как с  каждым его словом  все выше вырастает  между  ними стена, и когда Андрей замолчал,  она  была так высока, что Женя  даже  не  стала  пытаться  разрушить ее: это был  конец. Она осталась один на один со своей  неугомонной натурой,  со своим проклятым характером, который не давал ей  спокойно жить как все: быть  проще, хотеть лучшего только для себя.  И все-таки   это было ее, Женино счастье,    без этого была  бы смерть! Да, да! Она,  наконец, отчетливо осознала, ЧТО  она могла   ответить Андрею, если бы  он еще  мог ее услышать:  умиротворение – это смерть! Да, конечно, дом – это хорошо, дерево – это замечательно, ребенок – это прекрасно, но  есть еще та необыкновенная радость, когда  отдаешь себя людям, то высшее счастье, когда что-то делаешь  для   других, тот  вечный  непокой  - непокой творения!….