tequla

Есть в жизни общие места.
Они доступны каждому,
но -  буду откровенным.
Они не стоят даже волоска
чуть выше чашечки коленной,
её божественного волоска -
все в жизни общие места...



А стоит ли волноваться?
Пройдет всего несколько дней,
и сердце устанет сбиваться
с привычного ритма при ней.
Так стоит ли волноваться?
Пройдет всего несколько дней...

Ближе чем на полголовы ко мне ты не подойдёшь.
Что шепчут губы твои отсюда не разберёшь.
Не отпускай от себя,пока ты сама не поймешь, -
Кто же я для тебя? Кто я? Ну кто ж?



Любовь живёт во всех отставших чувствах.
Меняет всё, меняет в жилах кровь.
И на земле становится вдруг пусто.
Земля -  лишь место где живёт любовь.
Любовь глядит в глаза и спрашивает строго.
Коль нет её, то сердце не неволь. -
На свете есть всего одна дорога,
одно лишь место, где живёт любовь.



Свою любовь всегда ношу с собой.
Как зажигалку, как часы, как сердце.
В моей груди мой ангел, дьявол мой.
И от себя единственное средство.



Хочу жить в ритме наших встреч.
Закрыть глаза и думать: "Боже!"
Ну как же мне любовь сберечь?..
Что помешает, что поможет?



Температура, как каштаны в парке,
катится к нулю. Давно не жарко.
Жёлтый цвет подходит листьям больше,
чем берегу реки.
Не опустить руки в песок.
Зря солнце серебрит висок
и дождь шуршит как жук в коробке
из-под спичек.



Что можно разглядеть в окне напротив?
Чужие занавески, подоконник,
Цветы на нём, и, иногда, за ним - 
Случайный силуэт. Сквозь тюль. Сквозь грим?
Чужая жизнь на этом расстоянии
Заглажена до дыр.
Ворона здесь увидит пряник,
Лисица -  сыр.



Ох , "сколько нам открытий" нудных
"готовит ... дух", подносит жизнь.
"И опыт..." -  сын богов приблудных.
"И гений..." -  ни распять, ни вскрыть.



Я опять не пишу.
Я опять время вспять
запускаю. Сегодня опять
я боюсь, я не знаю...



Мы вышли из детства на улицу.
 В смысле наследства - 
нас били рублём.
А дом, в котором мы живём -
спустили на воду.
Погожим летним днем
империя растаяла как айсберг.
И те, кто выплыл,
пьют за тех, кто не втянулся
На вечерах выпускников 
Российских, Украинских, Белорусских
И большинства бывших советских школ.



Прогуляюсь мимо новых статуй...
Новых, огнедышащих витрин.
Мимо фар оскаленных богатых,
мимо проносящихся машин.
Заверну в невзрачный переулок
где, в тени задернутых гардин
выстрел неправдоподобно гулок,
где гуляют по трое,- один.
Уступлю дорогу мерседесу,
чиркну спичкой и, пуская дым,
пойду дальше, стряхивая пепел.
Сплюну в темноту -  черт с ним!


Жизнь постоянно отбирает,
о чём-то бормоча взамен.
Не плачь. Не злись. Не уподобься!
Жизнь -  это бремя перемен.



Позади шорох дождя
и мокрый гранит.
Неужели себя нельзя
выплеснуть из границ.
Впереди долгая ночь,
изнутри закрытая дверь.
Как же себя превозмочь,
во что верить теперь?
У кого-то есть свой дом,
связка звонких ключей.
У меня есть только звон.
Мой дом -  немой, - ничей.



Мы приехали в Киев в куртках на вырост.
Мы приехали в Киев, и каждый вынес
что-то из дому... Хотя бы запах.
Впрочем чаще -  зарплату папы.
Мы приехали в Киев, что бы учиться
Петь под гитару, пить, материться.
Делать деньги и деньги тратить.
Мы приехали. Мы уже здесь.
Киев, здравствуй!



Назло.
В последней электричке.
Я еду над Днепром.
В метро.
Я вспоминаю по привычке,
что бросил дом.
Не повезло.
Стою у стенки,
смотрю в окно.
Мне очень жаль,
но моё детство -
не здесь прошло.



Я злой, злой, злой.
Я занят своей игрой.
Я злой, злой, злой.
Не первый, и не второй.
Я занят своей игрой.
Я злой, злой,- не такой!



Пятна тени на земле за стеклом.
Еду я навеселе в чужой дом.
И, хотя я не умею водить, -
еду, да и не хочу выходить.



Зато у меня есть своя дорога,
которую никому не найти.
Зато у меня есть своя берлога,
в которую никому не войти.
Где нету ни горя, ни боли, ни злости,
а только их буквы и их слова.
Куда я всех приглашаю в гости,
когда у меня не болит голова.




Ночь. Опять о любви
шепчет что-то в крови.
Задевает луна за угол дома.
Ночь. Деревья. Окно,
за которым темно.
Луна светит бездомным влюбленным.
Ночь. Портьеры. Кровать.
Я не хочу засыпать.
Листья шепчут знакомое слово.
Ночь, - я твой! Повторяю: "Любовь..."
Как пароль, как молитву, и снова.
Ночь. Окно. Силуэт.
Расплывается след.
След от губ на стекле за шторой.



Я хочу говорить только правду.
Только правду в глаза,
только правду в глаза.
Я хочу говорить только правду.
Ее ни поймать,
ни взять назад.



Молился ли я на ночь? По закону
заблудшим душам не положено молиться.
Мой шёпот разнесут по лесу листья.
А я хочу погреться у огня
зажженного руками, а не молнией небесной.
Я, Господи, боюсь, что не воскресну.
Я так хочу погреться у огня!
Зажженного руками, пусть я в детстве
и не молился на ночь. Мне
по закону не положено молиться.



Полумесяц, полубровь.
Полурадость, полуболь.
Полутопот, полусвист, --
вышел полуэгоист.



Беседа под фонарем.
Со скрипом. Шорох листьев.
Деревья. Сквозь деревья - дом.
Тень, оббегающая лица.
А что потом?
Да, все умрем.
Скажи, ты пробовал молиться?
Беседа под фонарем.
Со скрипом. Шорох листьев.
Деревья. Сквозь деревья - дом.
Тень, оббегающая лица.



Вас били на улице?
Их убивали.
За что -  не сказали,
а только кричали
и били. Их из домов выгоняли.
Куда -  не сказали,
но все это знали.
Их били на улице,
и убивали.



Вы знали печали и радости.
Дрожали от страха и холода.
А те, кто не умер от старости,
Теперь умирают от голода.



Пора любви поэта.
Туманы на рассвете.
Не зная новых истин.
Дожди смывают листья.



Холодно. Утром небо
как джинсы голубое.
Хочу туда, где не был.
В Техас -  там тепло и ковбои.



Целую ночь где-то падал
и отражался свет.
Целую ночь где-то падал
и оставался снег.

С неба, в мокрую темень,
через глаза фонарей.
Сквозь светофоров зелень,-
все тише и холодней.

И уступили машины.
Все в белом, притихли дома.
И хором вздохнули -  красиво!
Вот ты какая, -  зима...



Глядя на летящий снег,
повторяй: "Для всех он идет!"
Особенно для тех,
кто его не ждет.
Для враз опьяневших машин,
для посеревших домов,
ушедших в него на аршин.
Для канализационных люков (островков),
на которых греются собаки.
Для собак, голубей, воробьев. Драки
за крошки и кости забыты.
Все укрыто снегом и забиты
носы. Снег остановил часы.
Снежинки, как секунды, пропадают,
долетев до земли в белом. Тают
в слое чистого времени,
проходящего мимо нас, как они.



Береза под моим окном чернеет
на фоне белой стены. Дом немеет
от несовпадения с оригиналом.
Начало спорит с финалом.
Снег опал, как уже было с листьями.
Береза под моим окном -  как за кулисами.



Скручены, свиты в мятые коконы -
тесно им в порванном брюхе небес.
Вверх, над испятнанными покосами,
катится туч перевёрнутый лес.



В городе, где много света
люди бросают на ветер
слова, как тела в темноту.
И по эту, и по ту
сторону стены
уходят в темноту
дни.



Луна почти сошла на нет.
Совсем не страшно -  тот же свет,
на небе, и даже тучи, похоже, те же.
Вот только снег наутро свежий.
Как он идет! Как будто стали зримы
те самые стиральные энзимы,
которые отмоют добела
всю землю, все, кроме  людей. Тела
не станут от подобной стирки чище.
Но глядя на такую красоту: на крыши,
на деревья, на следы, все разглядев получше
можно понять, как отмывают души.



Где солнце загоняет в реку
лучи, чтобы почувствовать дать веку,
как гаснут свечи, оставляя
на сетчатке знак монеты. Мигая
ты молчишь, а я ловлю отсветы
волн на твоем виске, как тихие ответы.



Считая звезды, чтоб не сбиться
с пути, удобно слиться
с темнотой. Не затупится
взгляд об угол дома. Снится
стене твоя тень будет.
Разбитый фонарь не забудет
скрипнуть вслед. Он не осудит,
не предаст и не погубит.
Ты выйдешь за город.
Увидишь все звёзды. Сорок
тысяч лет можно идти по ним,
и не дойти живым.



Церковный лоск свечи.
Волною капли воска.
Не говори, молчи -
и ты увидишь остров.
Там в облаках пыхтит вулкан,
песок взбивают волны.
Мелеет синяя река
и зеленеют склоны.



У измены нет лица, но есть время, причина.
Этому научиться может папа у сына.
По факту свершения нет смысла
ее определять, как числа
прожитых дней по номерам грядущих.
Оглядываться страшновато, пусть их.



Рассвет подступает, как кровь,
к растертым пальцам. Бровь
приподнимается со скоростью
восходящего солнца. Тростью
лучей подпертые облака
отогреют сырые бока.
Еще час, и небо станет синим,
а они -  похожими на бездомный символ.



Словно нижний милицейский чин,
Я брожу по улицам один.
Как бутылка, беззаветна и чиста
моя самая заветная мечта.

В окруженьи манекенов и витрин,
Я смотрюсь как стопроцентный господин.
Мне немного скучно одному.
Где же пресса, папарацци, -  не пойму!



Она въедет в город на белом коне.
Она знает всех, кто погиб на войне.
Конвейером души уйдут в небеса.
Оружие сложат под образа.



По снежным свалкам и заносам,
Куда и бомж не кажет носа.
Где только вьюга, по окраинам.
Мы ехали домой и врали мы,

Что завтра будет день погожим,
На нынешний, прожитый непохожим.
Мы врали и друг другу верили.
И водку по стаканам мерили.

Поодиночке потихоньку выходили.
И понял я, чтобы ни говорили -
Случайная, жестокая, слепая сила,
Сегодня здесь нас всех объединила.



Впереди только смерть, без конца и без края.
Без конца и без края кресты.
Впереди только смерть, в ожидании рая.
Впереди - только смерть, до нее - только ты.



За светлой зарей
В жемчужном тумане
Твой скрыт силуэт.

За светлой зарей
В жемчужном тумане
Зла нет.

В жемчужном тумане
Ты ходишь меж нами
Как свет.

За светлой зарей
В жемчужном тумане
Ответ.



Ночь уйдет. Я проснусь на заре.
Солнца свет потечет под ресницы.
Я открою глаза и словлю в полусне.
Тихий шелест его колесницы.

И не думая, наперед
Я застыну в покое и неге.
И услышу - летит самолет
Чертит полосу белую в небе.




Любовь - это дело двоих.
Булева алгебра тела.
Держите влюбленных в руках своих
ангелы этого дела.



Снег укрывает презервативы,
стрелки часов, следы у подъезда.
В урне цветы, как простые мотивы.
Старая, с детства знакомая песня.

Снег раздевает кирпичные стены,
падает на нос, глаза и щеки.
Медленно, тихо, как желтую вечность.
Ближе чем звезды включают окна.



Какое нынче утро на дворе?
Стрелецкой казни? Революции? Расстрела?
Культура разрушенья тела
расскажет больше каждому из нас
о том, что будет, чем движенье стрелок.



Дожди прогрызут мне дыру в голове.
Я буду кататься по мокрой траве.
Я буду руками воду загребать.
Я буду пить водку и в луже лежать.

Я буду пить водку, водой запивать.
Мне негде, мне негде дожди переждать.
Мне не с кем, мне не с кем дожди пережить.
Я буду пить водку, с водой говорить.



Ощущенье тепла в животе.
Ощущение трепетной цели.
Время чуть замедляет свой бег, -
ах, как много вокруг ощущений.

Ощущенье пьянящих побед.
Ощущение блаженной лени.
И, границ для которого нет,
Ощущение вдохновенья.

Ощущений хватает на всех.
Но, в плену у их хитросплетений,
я добавлю пожалуй, что смех, -
отпущение всех ощущений.



Из темноты рождается кино.
Из темноты с открытыми глазами.
Так, как дыханье в полутёмном зале,
из темноты приходит к нам оно.



Есть мир придуманный не нами,
есть мир, придуманный не мной.
Есть мир за нашими стенами,
есть мир над нашей головой.



Осень. Пора признаний. Попросту говоря, -
осень. Очарованье ветхости календаря.
Осень. Дожди и просинь неба над головой.
Осень меня уносит вслед за листвой.



Холодный завтрак, крошки на столе.
Горячий душ и вялый сонный голод.
Я ухожу в огромный душный город,
оставив завтрак - крошки на столе.

Волна открытий и затей.
Война культур, война идей.
Стена рождений и смертей.
Весь мир в плену у новостей.

И я скажу вам, что судьба - венец творенья.
И что ни делай - у неё ты в лапах.
Жизнь неустойчива как этот парень в латах,
или премьер за день до назначенья.

Экономический стриптиз.
Разоблачение на "Бис!"
Сын бизнесменов и кулис, -
страною правит компромисс.

Под куполом цирка летают пылинки,
А купол как церковь высок.
Луч света прорезал пространство как выстрел
и мягко упал на песок.

Знакомый стук, знакомый свист.
Неустановленный каприз.
Смешной, усталый колонист, -
я знаю , - реки текут вниз.




Как солнце ярок и лучист
осенний лист, волшебный лист.
Осенний лист, волшебный лист,
любви бессмертный символист.



Снова снег укрыл заводы, реки и мосты.
Реки и мосты, реки и мосты.
Как давно мы не видали этой чистоты.
Этой чистоты за окном.

А на улице стояли снежные цветы.
Снежные цветы, нежные цветы.
Как давно мы не видали этой красоты.
Этой красоты за окном.

Мы с тобой так долго ждали теплой темноты.
Теплой темноты, снежной темноты.
Мы с тобой так долго ждали нежной темноты.
Нежной темноты вдвоем.

А на утро нас встречали снежные цветы.
Снежные цветы, нежные цветы.
Как давно мы не видали этой красоты, -
снежные цветы за окном.

Ты возьми себе на память снежные цветы.
Снежные цветы, нежные цветы.
Я дарю тебе на память снежные цветы.
Снежные цветы за окном.



Встало солнце над рекой, - я машу ему рукой:
Солнце, солнце, загляни в оконце!

На крылечке старом кот мягкой лапкой ушки трет.
Солнце, солнце, загляни в оконце!

В домике кровать стоит, моя девушка в ней спит.
Солнце, солнце, загляни в оконце!



У гостинницы салют, -
двое держат, двое бъют.
Эх, раз, да еще раз, -
искры сыплются из глаз!

У гостинницы прибой, -
нищий спит на мостовой.
Баю-баюшки баю, -
не ложися на краю.



Поверх крыш, куполов и труб.
Поверх зонтиков, поверх рук.
Поверх вашего и моего.
Только небо - поверх всего.



Стертые лица забытых монет
залы музеев хранят.
Стертые лица забытых монет, -
вот все, что есть у меня.

Свидетели губительных страстей,
участники сомнительных покупок,
и радостей, и горя, и смертей
больших и маленьких, талантливых и глупых.

Мне кажется, все, что вам видеть пришлось,
я помню, я видел, я знаю.
Стертые лица забытых монет, -
как же я вас понимаю!



Ну, ну, не надо, не надо хмуриться.
Все перетрется и образуется.
Все перетрется и успокоится.
Ну, ну, не надо так беспокоится.