Снежная королева

Я была королевой одиноких чертогов
И не знала печали и тоски никогда,
Но пленилась однажды чужеземным я богом -
И с тех пор нет покоя мне средь вечного льда.
Пролетал он по небу в золотой колеснице,
Развлекаясь охотой на диковинных птиц,
И случилось нечаянно с пути ему сбиться
В моем странном краю, среди насмешниц-зарниц.
Возвращаясь с объезда мне подвластных просторов,
Я его увидала у дворцовых ворот -
И как будто под смелым бога юного взором
В моем сердце растаял одиночества лед,
И неведомым чувством вновь наполнилось сердце,
И неровным и громким тотчас стал его стук,
И в объятьях мужских мне захотелось согреться
И насытиться лаской сильных бронзовых рук.
Был в кудрях его черных жар далекого юга,
И глаза золотились, словно темный янтарь, -
О, достойной он был бы мне опорой и другом
И страны моей гордой был достоин как царь!
И сказал он: “Прости мне, ледяная царица,
Что случайно нарушил твой бесстрастный покой.
Покажи мне дорогу, проводи до границы -
И умчусь я в свой край, где вечно властвует зной”.
Но расстаться с любовью, обретенной нежданно,
К прежней жизни вернуться я не в силах была -
И прибегла к уловкам колдовского обмана,
Чары бури полярной в помощь я призвала,
И завьюжила путь я снежным северным ветром
И наслала на землю непроглядную ночь:
“О, прошу, будь же гостем ты моим до рассвета -
Ты устал, да и ехать в темноте уж невмочь!”
Жарко-жарко везде я натопила камины,
Чтоб уютным для гостя стал холодный чертог, -
И окрасились стены теплым цветом кармина,
И медовою охрой заблестел потолок.
А наутро я сани запрягла резвой тройкой,
Соболиную шубу принял гость у пажа:
“Покажу тебе вотчину мою, да и только,
А потом, коль захочешь, провожу к рубежам”.
Он увидел величье голубевшей равнины
И покатые спины одиноких холмов,
И песцов, и медведей, и моржей, и пингвинов,
Что питаются рыбой у морских берегов;
На вершинах заоблачных снега вековые,
Над ущельями цепи белоснежных мостов
И прозрачных торосов кружева вырезные,
И узорные льдины всевозможных цветов.
То полярным сияньем озарялось вдруг небо,
То блистало холодной, блеклою синевой,
И сказал мне любимый: “Никогда я здесь не был.
Удивительно-чуден край загадочный твой”.
В восхищенье я гостя привела чудесами
И ему показала все, чем край мой богат,
А потом развернулись резво легкие сани
И домчали нас мигом во дворец мой, назад.
А затем позвала я музыкантов дворцовых,
Двор и знать пригласила на диковинный бал.
Заполярных красавиц в пышных платьях парчовых,
В бриллиантах и злате юный бог увидал
И мужчин белокурых, сероглазых, плечистых,
Что галантны, надежны и, как камень, крепки.
Словно не замечая женских взглядов лучистых,
Так моливших о танце, о пожатьи руки,
Танцевал лишь со мною бог мой, юный красавец,
С небывалою легкостью, с лихим мастерством, -
Мне казалось, парила я, земли не касаясь, -
И любовь наполняла все мое существо.
Только чуть отдохнули мы от шумного бала,
Лишь поземку над полем позлатила заря,
А уже для охоты я коней запрягала,
Все забавы зимы драгому гостю даря.
Понеслась по равнинам кавалькада цветная,
И стреляли мы вместе соболей и лисиц.
Я скакала с ним рядом, веселясь и играя,
Позабыв ледяную неприступность цариц.
А затем были снова и балы, и приемы,
Развлеченья и праздники - один за другим, -
И, казалось, забыл он, что давно не был дома
И что мир мой когда-то для него был чужим.
Дни летели за днями - он бродил, удивленный
Пышным комнат убранством, по дворцу моему,
Я его провожала взглядом страстным, влюбленным
И гадала, как лучше угодить мне ему,
И в глазах его странных - жгуче-нежных, огромных -
Я тонула, как в море, упиваясь весной,
И себя ощущала будто девочкой скромной -
Я, привыкшая к власти над бескрайней страной!
От любви этой тайной, сумасшедшей сгорая,
Но открыться кумиру в своих чувствах боясь,
Я внимала рассказам о диковинном крае
И мечтала о нити, что связала бы нас.
Я гордилась красою скандинавской своею -
Золотистые косы, губы ярче зари,
Тонок стан, как тростинка, кожа снега белее,
А в глазах дивный пламень изумрудный горит -
И любимого этой красотой обольщала,
Распускаясь от страсти, словно чудный цветок, -
Только он был со мною нежен, ласков сначала,
А потом вдруг сказал мне, так беспечно-жесток:
“Надоел мне твой замок неживой, королева,
Глаз устал от сверканья бесконечного льда,
Ухо слышать не хочет заунывных напевов
Вечной вьюги, и студят мою кровь холода”.
И тогда я шепнула, цепенея от боли:
“Разве больше не хватит нам тепла на двоих?
Как уйти навсегда тебе могу я позволить,
Если жизни не мыслю без объятий твоих?!”
“Ты любить не умеешь, - он, смеясь, мне ответил. -
Ты прекрасна, но сердце у тебя из снегов.
Будет парой чудесной для тебя стылый ветер,
Ну, а я покидаю неприютный твой кров!
После страсти и неги обольстительниц южных,
Что, как персик, румяны, как малина, нежны,
Как бы мог я плениться красотой твоей вьюжной,
Той, что так и не знала настоящей весны!”
Ничего не ответив, залилась я слезами...
Где-то в странах далеких птицу счастья ловить
Унеслась колесница, скрылась за облаками -
Только боль мне осталась безответной любви.
И явился мне вскоре призрак бабушки грозной,
Той, что Кая и Герду заставляла страдать:
“Не к лицу королеве сожаления слезы,
Моей внучке державной не пристало рыдать!
Пусть заплатит обидчик, что любови не внемлет,
За твою равнодушьем оскорбленную честь -
Снег, метели, бураны ты пошли в его земли,
Изощренной и страшной быть должна твоя месть!”
“Полно, бабушка, полно, - люб насильно не будешь,
А разрушив цветущий его сказочный дом,
Только милое сердце еще больше остудишь.
Не построю я счастья на несчастьи чужом,” -
И осталась я снова горевать одиноко,
Находя утешенье средь привычных вещей.
Где же ты, мой любимый, где ты, ясный мой сокол?
Никогда, как ни горько, я не буду твоей.