Пр прежде и впредь

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Господа-офицерА и нек-рые статские!

Все мы учились, но не в ногу, и в альма-матерные годы проходили небось роман Толстоевского "Сад расходящихся тропинок". Помните? Прямо пойдешь - три мзды огребешь. Чуть влево возьмешь - старуха расчленяет студента и творит лесбище с Соней Мармеладовой. Направо пойдешь - дойдешь до фамилии "Свидригайлов", сблюешь и попадешь сразу в середину, в самую гущу событий, где Пьер Безухов убивает Бонапарта, женится на Жозефине, а Наташа Ростова отдается Жеребцу Поручика Ржевского (ЖПР), отвергнутая самим ПР.

Сам я, каюсь, никуда не ходил, да зачем далеко ходить, когда и так ясно: в конце все умерли, даже Кощей. Но есть герои, которые и нас переживут, и мертвого загребут. Таков наш ПР. Хотя, кажется:

    С тех пор прошло лет полтораста.
    Давным-давно уж герой,
    Сраженный пулей педераста,
    Мертвецки спит в земле сырой
    (Убил беднягу Пьер Безухов).
    Но породил немало слухов
    И светских сплетен, и легенд
    Его ужасный "хэппи-энд".
    Тот член в Кунсткамере хранится,
    Туда его отнес хирург.
    И потрясенный Петербург
    К мощам приходит поклониться.
    Там женщины ревут навзрыд,
    А всех мужчин терзает стыд...

Но Пьер-Робеспьер, антигусар-цареубийца, господа, промахнулся в главном:
    Наш герой, на хер похожий,
    Так и рвется из тенет.
    И, как девушку в прихожей,
    Ржевский чёрта ущипнет!

Вторым покусился уже на светлую память о ПР известный гусарский балладист, служебный романист Радар Эльзянов, который вкупе с куплетистом Тсс! Херниковым в угоду тогдашней сов власти постарался принизить нашего жаворонка до уровня ах-водевильного прапорщика Ушицы. Но народ на кине не проведешь. Народ мигом смекнул, ху из в доме хозяин. И не Шурочка Азарова (прообраз будущих трансвеститов), а именно Он, Великий и Могуче-Неделимо-Ужасный сделался героем народных анекдотов,

    Где правды нету ни на грош,
    Хоть Ржевский чудо как хорош!

И, наконец, налицо самая подлая провокация и диверсия против ПР. Неизвестный автор пытается низложить мужское достоинство нашего короля за счет возвеличивания его свиты:

    Штаб-ротмистр Иннокентий Ртищев,
    В народе Кешка Елдаков,
    Сей вылитый Лука Мудищев,
    Наследник всех его вершков,
    Лафитник длинный и прозрачный
    Надел на свой, пока невзрачный,
    Спросонья сморщенный сморчок...
Язык не поворачивается дальше продолжать потому, что якобы спустя некоторое время, после ряда манипуляций "весь партер рукоплескал, как брызнул вдребезги бокал". Не верю!

Вот предо мной эта горе-рукопись, прежний держатель которой, поэт в законе Андрей Первозданный три года тому назад в поисках лучшей жизни отчалил к берегам Новоземляндии, где его съели маори. Но рукописи, как известно, не горят и не едят. И вот один каннибал вспомнил, что наш А.С. по матушке Ганнибал, и прислал оную в наше посольство, а те - на мой e-mail, чтобы я вынес вердикт, стоит ли ребятам из ФСБ искать первоисточник. И выношу: "Если неизвестному (пока!) автору до 14 лет - опустить и отпустить. Если свыше - добавить столько же и все равно опустить". Нельзя же так! Мало того, что сей дилетант не в ладах с историей, но он, педант, даже педалирует это:

    Вы скажете: "Анахронизм".
    Анахронизм? Анахренизм!
    Тысячелетье на излете,
    А там кому какое что:
    Туда-сюда лет двести-сто,
    К тому ж, когда шары зальете...
Вдобавок, местами текст просто блистает своим отсутвием. Видно, прежний владелец часто использовал его по нужде. Налицо порча казенного имущества, т. к. все безхозные рукописи о ПР принадлежат госархивам. Виноват опять же автор-подстрекатель:

    Прими же, брат Адрей Лексеич,
    Собственноручный экземпляр.
    Прости, что, недоросль и неуч,
    Я рифмы через пень цеплял
    И что онегинские строфы
    Подчас на грани катастрофы,
    И что старинный реквизит
    Так современностью разит,
    Как в нашенском пивбаре воздух.
    Прочти и выбрось иль сожги
    Мои скабрезные стишки,
    А нет - повесь в сортир на гвоздик.
    Лишь автора не позабудь
    Позвать на чарку как-нибудь...
И впрямь - там, в сортире, на гвозде, голой жопой - этому бардаписцу и место!
Но, господа-офицера и нек-рые статские!

Грядет 200-летняя годовщина начала наполеоновских войн, поворотная веха в нашей многовариантной истории. Уже раздается "Глас народа": мол, не мучь Бонапарта насморк при Бородино, уж мы бы пару веков гнусили в нос по-французски и, глядишь, жили бы сейчас не хуже, чем в Занзибаре. И я отвечаю этим аннальным гадалкам, оральным оракулам: "Не дождетесь! Дай нашему русаку рай, он попросится в ад, если Бог будет разговаривать с иностранным акцентом". Тому пример - ПР.

    Однажды Струйский вместе с Ржевским,
    Питая к Англии вражду,
    Перед фрегатом королевским
    Справляли малую нужду.
    Как вдруг на клипер ихний шкипер
    Промыть свой гипертриппер выпер.
    Тут Струйский тявкнул: "Вас-ис-дас?
    В Неве холодная вода-с!"
    А Ржевский рявкнул: "Эй, на баке!
    Добавлю, боцман, заодно:
    Там, кстати, каменисто дно
    И раки злые, как ебаки!"
    Мораль сей басни такова:
    Фрегат покинул острова.
А что, господа-гусары? Забьем Толстоевскому баки! Покажем западающему Западу наш восходящий Восход! Пора, пора браться за перо с топором. Возьмем первотекст за основу, подрубим, подтешем, допишем, перепишем и - выдадим на-гора многовариантный гипертекст будущего евро-шедевра! И тогда осуществится двухвековая мечта нашего гусарства:

    По всей России фонды, клубы
    Учередили ржевсколюбы,
    А также жертвы зверств и свинств,
    Его художеств и бесчинств.
    Такого хама, фанфарона
    На веру примешь, долг простишь.
    Насрать на имидж! прочь престиж!
    Средь нас он белая ворона:
    В бою застенчив, в пьянстве лют,
    А в ****стве - полный Абсолют!

Воен-критик Зоил Залихватов