Что молчишь душа,

Что молчишь душа,  опустив глаза,
Ты спасенье моё и красота.
Ведь с тобой мечта, пол жизни прожито,
Только я не тот, да и ты не та.

Начиналось все белой скатертью.
И без пятен жирных и без костей.
Пришло ж как водится, гулять пол волости,
И стрелялись мы от таких гостей.

Рожи пьяные, раны рваные.
Зажигали от наших сердец огни.
Говорили что, всё будет хорошо,
Но пришла беда, и мы остались одни.

Но беда она, не живет одна,
За ней приходят друзья, а с друзьями тепло.
Грели взглядами и как надо бы,
Нас любили, словно парным молоком.

Птицы певчие, так доверчивы.
Прилетали стаей на наш балкон.
И тебе и мне, колыбельные,
Пели, услащая наш дивный сон.

Там под плач дождя, целовал тебя.
Отвечала ты лаской и нежностью.
То взлетал, то падал, ты моя отрада.
Я хотел оставаться вечностью.

В хрустале вино. Как в немом кино,
Взгляд твой таял, упругий и жёг глаза.
И хотелось мне, чтобы по весне,
Разрядилось в сердце моё гроза.

Но однажды в нас, будь тот проклят час,
Бес вселился, и в омут к чертям понес.
Ты тогда моя, кареглазая,
Оборвала жизнь и любовь в разнос.

Я откланялся, ох намаялся,
И душа разрывалась, и ветер пел.
Мне б повесятся, только месяцы
Пролетят и забудут, как я терпел.

Капал воск с огня, не забыть тебя,
Слишком часто имя твоё шепчу.
Слишком много строк, прописали срок,
И во сне слишком часто к тебе лечу.

Но в хмельном бреду, я к тебе прейду.
Не пускай, оттолкни, отошли домой.
Страстной будет ночь, а с утра не в мочь.
Боль сглотну, поперхнувшись скупой слезой.

Сам себе пророк, это мой порок,
И смириться с ним не под силушку.
Не смотри в упор, это как в укор,
Ставишь всю, мне свою, жизнь былинушку.

Про себя шептал в зачастую я
"Скоро свидимся, до свидания".
А срывалось с губ, как с седых старух,
"Навсегда, прощай милая".

Седина в виски, ты меня прости.
Чем обидел если, и чем грешил.
Только нас с тобой, не вернуть в исток,
Да за нас, это кто-то, давно решил.

Значит без обид, если взгляд блестит.
И ресницы дрожат, с хрупкою слезой.
А твоя дочурка, глазки как ты щуришь,
Вся в тебя, вышла ангельской красотой.

Значит, мне идти, одному в пути,
Исповедался, да откаялся.
Стало б, благодать, можно умирать,
А то, что-то я, весь измаялся.