Так здравствуй! Чем ты дышишь?..

Так, здравствуй! Чем ты дышишь?
Вот письмо.
Его тебе пишу уже два года.
Нет, больше... Впрочем, в сущности-то.., но
я не о том, какая во Флоренции погода.

Пыталась сжечь его? Все отговорки. Ложь.
Письмо написано и ты его прочтешь.
Писать не стану, что мне жизнь дала.
Как стала женщиной, потом как предала:
как отдавала жизнь в себе - врачам.
Немую жертву - белым палачам.
Я не должна об этом.

Ты - какой?
Два года я хранила твой покой.
Тебя он греет или бьет озноб?
(Прости меня, что так, вот, прямо, в лоб).

О том, что, кстати, верю ли я снам,
не спрашивай. Ты должен знать и сам:
я их боюсь. В них близко до беды.
Я верю снам, когда мне снишься ты...

Стал что-то раньше наступать рассвет.
Я стала взрослой. Вот и весь ответ.

Скажи мне ты, зачем я так жила?
Зачем я до полусмерти пила?
И когда больше невозможно пить,
зачем я пела? Чтобы дальше жить?..
А попадая вновь из плена в плен,
вокруг себя я умножала тлен;
скакала прочь, сменила трех коней.

Я только путник на земле твоей...

Ведь пуст мой дом, пуста моя душа.
Она теперь не стоит ни гроша.
Изнанку продавать своей души?
Зачем мне эти жалкие гроши?!

Тогда был ты изнанкою души...

Как рана до сих пор не зарастает...
Растет лишь месяц, но и он растает.
Он безразличен к разным “не спеши”
и “больно”. Вот часы на башне
с соборным колоколом затевают шашни.
Плевать и им, что жду я тишины,
(а где-то муж уходит от жены),
что плечи тем дождем обожжены,
а голова лишилась рыжины.

Не дожидаясь, как седой закат
свой шар огня закатит прямо в ад,
я знала, ты ужасно виноват,
я знала - ты безвинно виноват,
что ты любил. Особенно: любил...

Мой ангел за плечами стекла бил
и целовался с ангелом твоим...
 
Твой ангел по сей день - любим...

.......................................

Но, боже мой! я сбилась.., извини.

Живи, мой колокольчик, и звени!
Пусть грусть твоя - иль радость, наугад -
переливается, как колокол - в набат.

Плыви по струнам, музу навещай...

Теперь письмо окончено. Прощай.

05.1995