Два моря подборка

КОРЗОВА (ВЫГОДМАН) ОЛЬГА
* * *
У меня не рождаются дети,
А  рождаются только стихи.
Бог меня наказал за грехи,
И живу одиноко на свете.
В светлом доме моём тишина,
Нет ни плача, ни детского смеха.
И в далёкие дали уехал
Тот, кому ни любовь, ни жена.
С одиночеством  в доме живу,
 Пью с ним чай, говорю о погоде.
Нету горя смертельного вроде,
Но ночами зачем-то реву.
Бог меня наказал за грехи,
У меня не рождаются дети.
И умру – от меня лишь на свете
И останутся только стихи.

* * *
О, как давно и как невинно
Была в руках Господних глиной,
Ещё не обожжённой глиной,
Попавшей в руки бытия.
И как металась я по кругу,
Как от врага кидалась к другу,
Как плакала на всю округу,
И, наконец, как стала   я.
* * *
Нашептала и примолвила
Ночью чёрную беду.
С головой, высоко поднятой,
Больше гордо не пройду.
А пройду, глаза усталые
От молвы закрыв рукой.
А пойду, потупив голову
От немилости людской.
Не смотреть мне
Ясно-весело
В ненаглядное лицо.
На руке твоей
Широкое
Обручальное кольцо.
                ***
Подарила судьба
Непутёвого,
Вот и майся с ним
Ночью и днём.
Вот и думай о нём.
Вот и жди,
Да не год и не два,
А веками.
Долгий плач – позади,
Длинный стон – впереди.
Тяжело, тяжело с мужиками...
Как его отлюбить,
Как его отжалеть,
Чтоб не помнить
Сегодня, и завтра, и впредь?
Чтобы руки скрестить
У себя на груди
(не на шее его)?
Как  сказать: « Уходи»?
Как глаза отвести,
Чтобы взгляд не поймал,
Чтобы писем не ждал,
На чужбину не звал?
Как ему втолковать,
Чтобы просто увёз,
Без раздумий, без слёз,
На руках – да унёс.
Пусть пешком, пусть в шалаш,
Да лишь только бы в наш,
Где б разлуки над нами
Не висли,
Где бы дочку родить,
Где б счастливою быть,
Где б забыть
Мои горькие мысли.
Знаю, если б услышалась
Эта мольба,
Если б слово исполнилось
В слово,
Всё равно бы, наверно,
Твердила тогда:
« Наградила судьба,
наградила судьба
хоть любимым,
а всё ж непутёвым».
        ***               
О, сколько сплетен,
Слухов на потребу.
Вот я стою,
Раздавленная новым.
Пусть лучше мир
Живёт единым хлебом,
Но только не живёт
Единым словом.



                ***
Навек запомню день
Перед разлукой,
Лучистый,  напоённый
Синевой.
На землю с утомительною
Скукой
С деревьев опадает
Лист резной.
Лежит холодный иней
На дороге.
Иду по лесу. Рыжая трава.
Земля тиха, как будто
Дремлют боги.
А наверху – такая синева...
Не знаю, сколь
Разлука будет длинной,
Но даже через много
Лет и зим
Услышу, как на старом
Пианино
Играл ты «Золотой Иерусалим».
И я на миг невольно замирала
От тяжкого предчувствия
В груди,
Как будто плач Московского
Вокзала
Уже метался где-то впереди,
Как будто километры,
Вёрсты, мили
Опять меж нами прочно
Пролегли.
О Господи, за что нас
Разделили?
С надрывным  криком
Кружат журавли.
Сорву шиповник. Пусть
Изранит руки.
Скорей бы пухом, деревом, золой...
А пианино тающие звуки
Летят, летят над тихою
Землёй...

***
Когда немотствуют слова
 И на губах ложатся пылью,
А за плечом свисают крылья,
Как помертвелая трава.
Когда всего лишь пять минут
Ещё до гибельного шага,
Взгляни: вот чистая бумага.
Пиши – и беды пропадут,
И новые слова взойдут,
Как на поля живая влага.
                ***
Ни к чему этот мир кровавый,
Отвергающий голос мой.
Возвращаюсь к цветам и травам,
Как с чужбины – к себе домой.

Чёрное и белое

Взять чёрную бритву
И белые крылья подрезать.
Не напрочь, а так,
Чтоб уже не бросались в глаза.
И жить, ощущая в себе
Постоянную мерзость,
И быть непременно
Со всеми в согласье и «за».
Во сне видеть розы
И сказочных  маленьких
Принцев.
Грустить о любви
И её отрицать наяву.
Не верить ни в бога,
Ни в чёрта,
Ни в правду, ни в принцип.
И жить на земле,
Точно вовсе на ней
Не живу.
                ***
Цепляюсь суетно за краешек души,
Но мёрзнут и дрожат бессильно руки.
Я на краю, и сколько ни пиши,
Не избежать последней вечной муки,
Когда уйдут и плач, и стон, и грусть,
Когда придёт покой, на смерть
                Похожий,
Когда  уже нет сил отбросить «пусть»
Когда уже никто помочь не сможет.
Проходит всё: и жизнь, и смерть, и боль,
Всё можно пережить, забыть, разрушить.
Предательство, последнюю
Любовь,
Надежду, веру, счастье,
Но не душу.

***
Мой тихий свет домашний,
Вечерний свет души,
Ты только расставаться
Со мною не спеши.
Живи всегда со мною,
 куда б ни увело:
На дальнюю чужбину
Иль в ближнее село.
И что бы ни случилось,
Гори в моей груди,
И дай мне свято верить,
Что счастье – впереди,
Что не застигнут беды,
Что мир не будет мал.
Лишь только б не растаял,
Лишь только б не пропал.
              ****
Судьбой затянута я в сети.
Умело стягивая круг,
Сосёт поэзия-паук
То, может быть,
Чего на свете и нет,
И лучше б было так,
Да всё выходит по-другому.
То стону тихого, то грому
Внутри полна.
Любой пустяк
Так иногда меня встревожит.
И дни, и ночи я одна.
Не вырвусь. Выпита до дна.
Но нет его во мне, быть может?
                ****
Смывает Родину любовь.
И это тяжкая измена.
Мне лучше б перерезать вены,
Где всё сильней бунтует кровь.
Но руки жаждут забытья,
Огонь – огня, младенец – чрева...
Да, мой Адам! Я только Ева,
И навсегда – жена твоя.
Ещё тесней меня прижми –
И в путь. Настанет час расплаты.
Как Богом в старину когда-то
Пойдём, гонимые людьми.
Эдем оставив, как в тюрьму,
Пойдём, печальные изгои.
Единый грех у нас с тобою –
Грех, не простимый никому...

****
Да, может быть, в стране моей Содом, Но мы не звери, ряженные в платья,
И даже если говорим проклятья,
Всерьёз мы ничего не проклянём.
Пускай у нас беспомощная власть,
Продажный суд, и ложь, и кривотолки,
Надеюсь я, что всё же мы не волки
И до конца не суждено нам пасть.
И свой российский скудный каравай
Разделим мы на тех, кто рядом с нами,
И свой содом мы расхлебаем сами.
Ты, чужеземец, не переживай.
И пусть земля родимая в дыму,
Любимое уродливым не станет.
Но будет час, когда она восстанет,
Хоть вам и непонятно, почему.
Я верую: такой у нас народ,
Что он не станет собирать пожитки,
А боли все, и беды все, и пытки
Он со страной своей переживёт.
И наш язык останется у нас,
Хоть жизнь черней и глуше
                год от году.
Поэт сказал: «Великому народу»,
Что подтвердить должны мы
                в сотый раз.
И что бы ни встречалось на пути,
Ничто нас не опустит до бессилья.
Уже растут и отрастают крылья,
И нам дано « бороться и найти».
                ****
Над верхушками небо качается.
День идёт и никак не кончается.
Надоели дожди и дела.
Облака бы ладонями в стороны,
Да пугают напастями вороны.
Вместо солнца беда б не взошла.
На полях редкий колос колышется,
Да вдали громы дальние слышатся.
Ни просвета нигде, ни тепла.
На заре воздух полнится взрывами.
То горами земля, то обрывами...
Русь, куда нас опять завела?
Но молчит бесконечная, древняя,
Лишь крестов наросло за деревнями,
Да скорбят у церквей купола...
                ****
Безнадёжно спивается Русь.
Мужики выгорают, как свечи.
Их судить ни за что не берусь,
Только всё же оправдывать нечем.
Русь красно никогда не жила,
Чистых радостей знала немного,
Но вздымала церквей купола,
За дорогой мостила дорогу.
А заморское – в меру – вино
Так, чтоб бес не глядел из стакана.
Птицу-жар на хмельное пшено
Встарь ловить обучал конь Ивана.
Да хозяин беспамятным был
И в корыто не вылил всё зелье,
Из ковша лишь слегка пригубил
И с тех пор не отходит с похмелья.
А с печи хоть и спрыгнул Илья,
На заставе не ворога рушит,
 « прилежаше хмельного питья»
он во всю богатырскую душу.
А когда протрезвеет чуть-чуть,
Сам себя ненавидит угрюмо.
Рад скорее отравы хлебнуть,
Только чтобы не мучили думы.
И Высоцкого крутит навзрыд,
про коней, долетевших до края,
словно верит, что кто-то простит,
но никто никогда не прощает.
…Не отведав российской тоски,
пусть любой чужеземец осудит,
ускакали коньки-горбунки,
ни жар-птиц, ни царевен
не будет.
***
На тридцать вёрст
Ни друга, ни огня,
Свеча и та вот-вот
Уже растает.
Все ангелы оставили меня,
И целое столетье не светает.
Дождь шелестит снаружи,
Как фольга,
И улицы глаза сквозь стен
Проёмы,
Прильнув к стеклу, как будто
На врага,
Глядят в пустыню
Старенького дома,
Но древний страх
Не лепится к нутру.
Мне всё равно. Я так уже
Устала
Бояться, что когда-нибудь
Умру,
И начинать по кругу
Жизнь сначала.
Прижмусь к окну
Горячею щекой
И, темнотой затянутая
В сети,
Надёжно прорасту
В ночной покой
И, как свеча, растаю
На рассвете.

***
Просыпались в углу образа,
Отворяли   старинные очи.
И с душою,
                изодранной  в клочья,
после мутной,
                беспамятной ночи
я в иконы вперяла глаза.
Я молилась
                о завтрашнем дне,
чтобы не был похож
                на вчерашний,
безрассудный, несчастный
                и страшный.
…Я молилась нелепо
                и зряшно,
а иконы рыдали по мне.

***
И отнялось у неимущего
Почти до слёз.
Всё, что существенно
               из сущего, –
всё отнялось.
Остались только дни
                пустынные
Да дождь в окне,
Дороги сумрачные,
                синие
Да плач во сне.
 
***
У вдохновенья лёгкие шаги.
Вот подошло и село на бумаге.
Скажи мне всё, но только не солги,
Чтоб продолженье выдумать у саги.
Молчит душа, далёкая от слёз,
От детских грёз возделыванья мира.
Зачем, Господь, ты имя произнёс
И задрожала брошенная лира?
Что я могу в смятенье написать,
Не овладев прозрением пророка?
Спокойствие, быть может, –                благодать,
Но достаётся долго и жестоко.
***
День залаял собакой
В соседнем дворе,
Разогнав неуёмную лень.
Тень
Укрылась в горе,
В родничковой норе,
Средь зелёных лесных деревень.
Я навстречу лучу
Протянула ладонь,
Чтобы солнечный
Зайчик поймать.
Хвать –
И нет ничего. Видно,
Алый огонь,
Как на волю из стайки
Отпущенный конь,
Не даёт себя
Больше седлать.
Наклонившись,
Холодную с листьев росу
Я губами беру.
Поутру
Радость будущей жизни
В себе понесу.
Слышишь – день заливается
Птицей в лесу?
Буду жить.
Никогда не умру.
***
Десятый час! –
                Пора вставать.
За плечи ловит сумрак
                сладкий,
и деревянною кроваткой
спросонья кажется кровать.
Пора вставать,
               В дела встревать
И примерять чужие лица,
И чтоб от детства
                Откреститься,
Себя, как сон свой,
                Забывать.
***
Шагами меряю разлуку –
               Не хватит шага.
Бессильно опускаю руку
                К тебе, бумага.
Пишу – и путаются строки.
                Любовь – чернила?
В какие дни, какие сроки
                Вдруг стал ты милым?
Молчит язык, немеют пальцы,
                Душа застыла.
На белом свете мы – скитальцы;
                Дай руку, милый,
Через моря, через вокзалы
                Подай мне руку,
Чтоб я ничем не измеряла
                С тобой разлуку.
***
Нет доверья ни левым, ни правым.
Суесловие и толкотня.
Мир с его лицедейством кровавым
Не зависит совсем от меня.
Путь к добру безнадёжно утрачен,
Правды нет ни в какой стороне.
Заблудились в тумане и плачем,
Точно дети, в родимой стране.
А всего-то и надо немного:
С головой опустившись в траву,
Не выстраивать к Храму дорогу,
А душой перейти в синеву.
***
Счастья нет, как покоя и воли,
Всё напрасно опять отдала.
Не жилось мне на свете без боли,
И беду я к себе позвала.
Много кликать злодейку не надо,
Только имя её назови,
И любого нальёт тебе яда
На предательстве и на крови.
Вот и пью уже многие годы
Бесконечную злую тоску.
Счастья нет, как любви и свободы,
На твоём, на моём ли веку.
Не случилось, не встретилось в поле,
Даже сном не приснилось в ночи.
Плачешь ты, друг единственный,
                что ли?
Не печалься, смирись и молчи…
***
Я приехала из деревни.
Шли мы улицею любой.
И дома голосами древними
Разговаривали с тобой.
Ты любил в них ступеньку всякую,
С каждым камушком был на «ты».
Мне казались они лишь знаками
Неразгаданной красоты.
Той, что сердце тревожит тайною
И влечёт за собой давно,
Но с которою и случайно мне
Слиться полностью не дано.
А родными и с детства милыми
Оставались мои поля,
Крест над бабушкиной могилою,
Плач осеннего журавля
И река с берегами длинными,
Где в осоке песок да ил,  –
Та Россия моя глубинная,
Что не знал ты и не открыл.
Ты коснулся её рассеянно,
Равнодушно скользнул по ней,
По заброшенной и развеянной,
Точно, как по душе моей.
Всю себя я с пустой надеждою
У твоих положила ног.
Ты промолвил мне слово нежное,
Но меня полюбить не смог…
***
Чёрный ветер
Уткнулся
Бессонным лицом
В белый снег
 под крыльцом.
Тишина присмиревшая
Дремлет.
Я на улицу выйду,
Чтоб звёзды считать.
Может, больше
На небе их стало
Опять?
Чьё-то сердце
Покинуло землю?
Я молюсь
На рождённую тьмою
Звезду,
Потому что сама –
Будет время – уйду
К синим далям
Частицею света,
Чтобы кто-то отсюда
Смотрел в вышину
Мимо тысячи звёзд
На меня на одну
И искал
Утешенья-ответа.
Я приветно качну
 серебристым лучом,
чтоб не плакал уже
ни о ком, ни о чём.
Здесь, на небе –
Ни слёз, ни печали.
Пусть и там, на земле,
Будет так же, как тут.
Все любимые души
На звёздах живут,
И поэтому манят
Нас дали…
***
Когда язык родной –
Лишь трата денег,
И времени, и силы, и души, –
Молчи, мой прагматичный
                Современник,
И о своём позоре не пиши.
Я не берусь взывать
                К корням и предкам,
Не стану отчих
                Ворошить могил.
Замечу только,
                Что летал ты редко,
А, может, сразу
                Был рождён без крыл.
Такое слышать –
                Горестно и дико,
Но судит Бог,
                А я не упрекну,
Хоть вспомню голос
                Женщины великой:
 «Езжай, мой сын,
                езжай в свою страну…»
Да, в той стране лишит её судьбина
И мужа, и семьи, и долгих лет.
Но как иначе – на пути рябина,
И для неё другой дороги нет.
Мне кажется,
Что, зная всё сначала,
Стянувши брови
В горькую струну,
Она всё так же гордо б
                Написала:
 «Езжай, мой сын,
    езжай в свою страну…»
***
И кажется, весь мир
В его волшбе,
Но только отступает
Ночи хмарь,
Уснувшею жар-птицей
На столбе
Сидит в комочек сжавшийся
Фонарь.
***
Ах, как хочется сердцу позора:
Тайных встреч, недосказанных слов,
 Взглядов резких, мучительных, скорых,
Недозволенных сладостных снов,
Объяснений, запретных и кратких,
И разлуки, и долгой молвы,
И стыда – не поднять головы,
И неясной надежды – украдкой…

Одиссей и Навсикая
…И говор волн, и плач их средиземный,
Их неутешный плач среди земли.
Зачем они, мой ангел чужеземный,
Тебя в иные дали унесли?
А милый голос, медленно стихая,
Скользит в душе потерянной моей:
 «Не забывай о друге, Навсикая,
тебя запомнит странник Одиссей».
Запомнит он, как, глаз не отрывая,
Вдыхала я пленительную речь,
И как сама, царевна молодая,
Вошла к нему, чтоб сон его беречь.
Забыла всё: родных, и честь, и имя.
Вся растворилась в нежности твоей,
Забыв о том, что нежен и с другими
Был так же синеглазый Одиссей.
Плескалось море, говорили скалы,
И отступали время и земля.
И только губы губ моих искали,
О невозможной близости моля.
И верилось – не встанет день разлуки.
Забудешь дом, и царство, и семью,
Отдав в мои ласкающие руки
Всю жизнь, как отдал голову свою.
Но час пришёл. Ты вспомнил долг скитальца.
Тебя опять позвали корабли.
Разжав мои тоскующие пальцы,
К иным губам и взглядам унесли.
А голос твой всё чудится далече,
Поёт во мне, призывен и горяч.
…Но всякий раз надежду новой встречи
перебивает средиземный плач.
***
Как тесно небу в городе твоём…
Оно скользит из лап его железных
Сквозь птицею проделанный проём
В далёкую неведомую бездну.
Там, в вышине, считают век,  как  год,
Не мерят час и не линуют строки.
…А город и без неба проживёт
и наживёт все беды и пороки.
***
С каждым годом растёт
 Из иголок броня.
А Господь ведь задумывал
Нежной – меня…


***
Ты хочешь, чтобы я
Писала прозу?
А мне глоток поэзии
Дороже
Романных миль,
Рассказов метража.
Я не сумею в меру,
В норму, в дозу,
Хотя кажусь
Суровее и строже,
Но мечется
На привязи душа,
И так зовут
Просторы мятежа,
Что сладкий плен –
Твои объятья – всё же
Не замедляют
Бег карандаша,
И рвусь из них,
Как змеи вон
Из кожи…
***
Змеёй перед броском
застыло время.
Стоит оно, нацелясь
На меня,
И кажется, что проникает
В кожу
Взгляд леденящий
Глаз его недвижных
И ядом проливается
Внутри.
Повсюду яд,
Он в сердце и
В стакане,
И на страницах
Пожелтевшей книги,
И дышит ядом
Даже воздух стылый.
Мне холодно,
Ударь меня, сдави,
Но будет час –
И всё равно я встану,
И подниму
Свой венчик
К небесам…
***


***
Я хотела тебе написать,
Да опять почему-то не вышло.
Зачертила словами тетрадь,
Но каким это кажется лишним.
Не нуждаюсь уже в ворожбе,
И к чему, упрекая и споря,
Всё доказывать что-то тебе?
Мы с тобою, как прежде, два моря
С очень разной водою. Не трать
Сил на эти метанья по кругу.
Просто нечего больше сказать
Стало нам в утешенье друг другу.