Первая учительница. глава iv

 Внезапно я всё осознал.
     Ноги подкосились, и я повалился в кресло.
     Жар прихлынул к голове. Казалось, это волна вобрала в себя всё тепло всего тела, каждой его клеточки; по телу, приливая и вновь отхлынивая, прокатывались чередами волны крупной дрожи. Кровь бешено пульсировала в висках. Я обхватил голову руками, затем схватился за волосы, словно пытаясь их вырвать. Мысли безумно метались, сталкиваясь, ударяясь и отскакивая от стенок мозга, в конце концов спутались в один клубок.
     Часть меня ещё питала призрачную надежду, что женщина на фотографии - не Оксана, но всплывавшие в памяти обрывки трёхнедельной давности разговора с Головиным не оставляли никакого шанса.
     Вадик сейчас был как палач. Он вышел на помост, где на плахе, готовая к казни, уже лежала многоголовая надежда, и остро заточенным лезвием фраз принялся рубить ей головы.
     "...женится..." 
     Вадик высоко занёс топор и... вжик!- первая голова слетела с плеч и покатилась к жаждущей крови, толпящейся у места казни, ревущей публике.
     "...США..."
     Вторую голову постигла та же участь.
     "...русская..."
     "...40 лет..."
     За ней последовали третья, четвёртая и так далее, пока, наконец, ко всеобщему ликованию, последняя голова не была отделена от тела; бездыханное, безжизненное, оно под рёв публики свалилось с плахи.
     Я ещё раз посмотрел на фотографии, судорожно переводя взгляд с одной на другую, чтобы окончательно убедиться, что это она.
     Она!.. Она!.. Она!..
     Возможно Головин в разговоре даже упоминал её имя, ведь если Панов рассказывает что-либо, то рассказывает до мельчайших подробностей, ничего не утаивая, но в баре было так шумно, и он говорил так тихо, что неудивительно, что я не расслышал.
     - Но почему, почему так?! Мой лучший друг женится на моей единственной любимой женщине...- чуть ли не рыдая, выговорил я, но сумел взять себя в руки.
    
     Гад!.. Гад!.. Сука!.. Сволочь!.. Гад!.. Гад!..

     Под воздействием алкогольных паров, усталости и переживаний у меня начали слипаться глаза и я, не в силах сопротивляться, отдался в объятия сна.

     Я очутился в белой комнате. Настолько светлой и яркой, что не одна тысяча ламп понадобилась, чтобы добиться такого сияния. Где находился источник света, так и осталось для меня загадкой.Поначалу я боялся разжмурить глаза, долго щурился, пока не привык, но всё равно чёрные пятна продолжали прыгать у меня перед глазами. Я не видел, где я стою: пол был тоже белый, равно как и стены (если они вообще были в этом пространстве). Я не видел, куда я ступаю. Каждым своим следующим шагом я мог провалиться в нескончаемую белую бездну. Вокруг не было видно ничего. Только свет, свет, свет и ничего больше. Вдруг... Вдруг я увидел вдалеке очертания какого-то предмета. Я быстро побежал по направлению к нему, даже не побежал, а полетел, как это бывает во сне.
     По мере приближения я смог разглядеть, что это - женщина; подходя всё ближе и ближе, я уже мог видеть черты её лица, и, наконец...
     "Да это же Оксана! Да, это точно она!.."
     Она стояла в 5 шагах передо мной, в розовом платье, а в руках - сущая Маргарита - держала, прижимая к груди, большой букет из ярко-жёлтых мимоз. Ветер (откуда он здесь?) играл её длинными струящимися шёлковыми волосами, озорливо развевая отдельные пряди, и она непринуждённым движением руки закидывала непослушные волосы за ухо.
     Она была, совсем как тогда, 17 лет назад: юная, свежая.
     - Оксана, Оксана!- позвал я срывающимся от волнения голосом.
     Оксана улыбнулась уголками губ и, казалось, подозвала меня к себе взглядом.
     Я сделал шаг вперёд и... и больше не смог. Что-то мешало мне, что-то разделяло нас, какое-то невидимое препятствие.
     Оксана посмотрела на меня, да так, что этот взгляд обжёг всё сердце изнутри, и вновь улыбнувшись, повернулась и встала ко мне спиной. Я попытался обойти эту стеклянную преграду, но эти попытки не увенчались успехом: я поворачивался, и Оксана поворачивалась вместе со мной. Сколько я ни кружился, я не мог больше разглядеть её лицо, скрытое от меня, как обратная сторона Луны.
     В этот момент с противоположной стороны, вдалеке, я заметил приближающийся мужской силуэт.Он быстрым шагом приближался всё ближе и ближе, и я уже мог разглядеть, кто это. Это был Панов, Мишка. И я даже не удивился этому, как будто уже заранее знал, что так и произойдёт. Он прошёл
сквозь для меня непреодолимую стену и, подойдя к Оксане, обняв её за талию, принялся целовать, одновременно посматривая на меня хитрыми, язвительно смеющимися глазами. Не в силах вынести этой издевательской насмешки во взгляде и не помня себя от наполнившего меня возмущения, я в исступлении, с силой но в то же время отчаянно, заколотил руками по стене, вымещая на ней всю накопившуюся злость,
а может, пытаясь этими ударами сокрушить преграду. Я бил, и бил, и бил, но сломать стену не мог. Я бил, не обращая внимания на то, что стекло не поддавалось моим ударам, оно лишь трескалось, крошилось, становясь непрозрачным, а осколки врезались в кожу, и кровь, сначала по капле, а затем уже небольшой струйкой стекала по пальцам и капала на белый пол. Лишь когда силы покинули меня, я в изнеможении рухнул на пол и от отчаяния расплакался. Невесть откуда взявшийся Барон осторожно подошёл ко мне и, обдав тёплым дыханием, слизнул со щеки шершавым языком слёзы, а затем принялся зализывать раны на окровавленных, исполосанных руках.

     Я проснулся.
     Барон действительно стоял передо мной и лизал полураскрытую ладонь. Я потрепал его за ухом и
положил его морду к себе на колени.
     Ещё до конца не отойдя ото сна, я, минут десять наверное, неподвижно сидел в кресле, уставившись
в одну точку. И даже не посчитал нужным встать и подойти к телефону, когда он звонил в первый и второй разы. Лишь на третий раз я сподобился подняться.
     "Чёрт, кто может звонить так поздно?!"
     - Алло!- прокричал я, беря трубку.- Алло! Алло! Да говорите, мать вашу!
     Сквозь шипение прорвался голос:
     - Мих, это ты?
     - Ну я. А ты кто?
     - Ты что ж, уже и не признаёшь? Ну да ладно, столько лет прошло... Панов это. Не забыл?
     - А-а... Панов... Ты как мой номер-то узнал?
     - Анька сказала, Лопатина. Звонил я ей на днях. Поговорили. Узнал, что она замуж выходит. Что странно - не за тебя. Что ж ты девку-то упустил,а?
     - Короче, Панов, чего ты хочешь? Извини, но я сейчас не настроен на беседу.
     - Да уж, это чувствуется. Ладно... Я вот чего звоню... Ты письмо моё получил?
     - Нет,- соврал я.
     - Значит ещё получишь. Просто сгораю от нетерпения сообщить тебе, так сказать, эксклюзивную информацию. Я сейчас в Америке живу. И представляешь, Мих, иду недавно по улице Филадельфии и вдруг встречаю...
     Что он сказал дальше, я не дослушал, потому как в этот момент с силой швырнул телефон, и он, ударившись о стену, разлетелся на несколько частей.
    
     Гад!.. Гад!.. Сука!.. Скотина!.. Гад!.. Гад!..