Я от А до Я Сборник стихов

«А»
(А.Г., а с чего же еще начинать?
Дата утеряна или не имеет значения)

Спасибо,
что ты отпускаешь меня
на всю длину поводка
Спасибо
что вновь возвращаешь меня,
если стынет в стакане тоска
Спасибо
что мучаешь по ночам,
в лохмотья сны изодрав
Спасибо
что предпочитаешь свечам
все виды и роды неправд
 
Я не сразу поверил
забытому чувству,
о котором пела мне мать
Нет, не сразу,
сначала я вторил безумству
и желанию все отрицать
Но и ты хладнокровно
скользила взглядом по бревнам
свежесрубленного креста
И мне на миг показалось –
это просто усталость
и все-таки ты – не Та

Только поздно,
вбиты все медные гвозди,
что я вспомню в последний свой час?
Лишь зло и упрямо
рисовала мне память
заветный огонь твоих глаз
Огнем тем я был
как Мессией разбужен
и открыл он мне тайны свои
Обоюдная ненависть
все-таки хуже
не вполне разделенной любви

Я захотел растянуться
не гнувшимся телом
вдоль всей длины проводка
Но не знал, что творю,
и поэтому делал
петлю не прочней волоска
Я бросался с разбегу
в холодные волны
грузинских крепленых вин
Но все кончалось началом
Крестного хода
и лик Святой становился твоим

Мне казалось, что город
в котором мы жили -
декорация жизни моей
Полон пресных актеров,
дублеров, суфлеров
скучной пьесы потерянных дней
Раз за разом они,
подарив мне надежду,
исчезали на дне пустоты
И лишь ты
оставалась такой же как прежде
и я понял, что Та – это ты

Я скажу,
не стесняясь фатальности слова
обреченности мыслей и чувств
Не надеясь вернуть
тихой святости дому
что навеки заброшен и пуст
Не боясь обвинений
написанных кровью
на скатертях наших могил
Я люблю,
как никто никогда не полюбит
как никто никого не любил

«Б»
(Метро «Арбатская», лето 99)

По небу пробегает рябью звонкость
Навстречу солнцу медного литья
И хочется стихи слагать про тонкость
И невозможность ближе бытия…

«В»
(И.В  ,осень 99)

Век дожить оскорбленным или оскопленным?
Выбор!
Терять в муках или терпеть разлуку?
Выпал!
Дуть в дудку или бежать в будку
К черту!
Лживое солнце или блики в колодце?
Мертвым!
Люди-поганки или на блюде останки
Мидий?
Получится сразу пожрать заразу?
Увидим!
В финале пьесы умаслить принцессу
Тысяч?
Или ветками сливы себя справедливо
Высечь?
Пусть будет, как будет, кто хочет - пусть судит
Я – нет!
Но на решительный вывод, а смогли ли бы вы вот?
Тянет!
 
(«Сонет», весна 2000)

Вопреки всякому инакознаковому
Мимоходом бросающему словцо
Вы, кажется, мнитесь мне вурдалаковой
Королевой, и селитесь в сердце свинцом

Не останется вскоре надежды на выдохе
Иммунитет, что весной поражен
Вывесил белые флаги лица и выплохел
Требует видеть вас среди жен

Душно мне мать, погляди, мне же ребра жмут!
Свет проникает в темницу головушки
Вот он Вам корм, хмельные соловушки
До рассветов зовущие шею в хомут
В этом весь Я, а не хватит Вам кровушки
Вот он - стихов моих ватный Талмуд

(что-то из старого)
 
Не вари мне по новой отраву
Перестань ворожить с этих пор
То, что слева не может быть правым
И закончим на этом наш спор
 
«Г»
(«Голос», весна 2000)

Найти свой голос
Незрелый колос
От злачности мест уберечь.

Увидеть себя
Любить, не скорбя
И ценить мимолетность встреч

Почувствовать вкус
И маленьких чувств
Хватить на остаток дней

Не в кучу валить
А честно делить
Щедроты далеких огней

«Д»
(Л.Л., ранняя осень 99)

А дождю все равно
Он зарядит опять
Протяни за окно
Свои тонкие пять

Налови на ладонь
Изумрудных жуков

(весна 2000, А.Н.)

Есть что-то действенное вроде
Когда собрался и уходит
Одет в костюм не по погоде
Мой друг, вот жуть
На деревянном людоходе
В последний путь

Замрет дыхание на взводе
А где-то, в этом кислороде
Как туз, подмешанный в колоде,
Не к месту мысль
Что в жизни что то происходит
Имеет смысл
 
(«Импровизация в двух актах», март, 2000)

Не люблю когда ногами бьют женщину
Я против старения молодых
Не я, но время тебе затрещину
Врежет внезапным коленом поддых

Это не приятно, но поучительно
Раскопав глаза под лохмотьями век
Обнаружить, как глупость твоя расточительна
Ты - богиня, но, прежде всего - человек

Где кокетливые телодвижения
Взгляд в секунду взнуздавший гнедых?
Ты блюешь в голубые глаза отражения
Парапетом чугунным схватив поддых...

«Е»
(зима 99)

Если бы у меня был черный король, я бы бросил его на доску
Я раздал бы его королевство врагу, каждой пешке врага по куску

Если б у меня был черный ферзь, два коня, два слона, две ладьи
Это вряд ли служить оправданьем могло б в глазах Мирового Судьи

Если бы у меня был белый король, вкус к борьбе и былая мораль
Я бы в битве привел своего короля на последнюю диагональ

Если бы ферзь мой как снег был бел и когорта, идущая с ним
Я бы сам на себя возложил бы венец размером с божественный нимб

Но король мой сер и весь двор его вот такая усмешка судьбы!
И положено мне на веку, как и всем серым пешкам одни «если бы»…

«Ё»
(май 2000, «Спасибо»)

За то, что нашли меня на мостовой
И бросили оземь вниз головой
Что было силы
Спасибо

За то, что при входе вовнутрь земли
Враги не мешали, друзья не спасли
И не спасли бы
Спасибо

За то, что мне бросили солнце на грудь
За то, что оно преградило мне путь
Но умирало красиво
Спасибо

Спасибо за первый свободный глоток
Забившийся в глотку березы листок
Он без «за что»
Зато
 
(“Победа”, зима 2000)

Все будет просто, высохнет ветра ручей
Небо притянут к себе отдаленные звезды
Свет перестанет и голос, отныне ничей
Поманит собой, но будет уже слишком поздно

Одни мы с тобой не войдем в этот проклятый круг
Легавых людей, обреченных быть верными следу
Мы сядем так близко, чтоб легким касанием рук
Отпраздновать нашу, нам данную свыше, победу
 
И радость не сможет измерить подобный успех
На нашем лице никто не увидит улыбок
Один миллион и еще один маленький грех
Один миллион и одно исправленье ошибок

«Ж»
(И. А., осень 99).

И я однажды знал эту жажду, но надо же – пережил!
Огонь похожий сжигал мою кожу, обнажая до самых жил

И что отрадно, особенно жадно, хоть по жабрам их режь, да вяжи
Словно кинжалы впивали жала рожденные сном миражи

Боль была жуткой, а в промежутках, никто меня не журил
Я был неуклюжим, а значит ненужным в глазах Небесных Журил

Этаж был сдвоен, неважно скроен, и жалюзи как ножи
Граждане черти, подобной смерти, мне в жизни не заслужить

И множитель сути, и жрец перепутий, и жатва чужих волос
Меня удержали, а на скрижалях, заждался новый вопрос

И в желтую среду, ровно к обеду, бежала меня эта дрожь
Так будь же стойкой за (на и под) стойкой, и пальцами рану не трожь

«З»
(место и дата не установлены)

Где кончается эта иллюзия?
Где зачинается явь?
Мысль прорывает шлюз и я
Бросаюсь за ней вплавь

Все реки стремятся в Грузию
Не считая сточных канав
Это шутка или контузия?
Какой из меня аргонавт?

Лучше буду питаться медузами
Обращусь в ленивый коралл
Чем позволю связать себя узами
Из вензелейных хорал

По замерзшему следу юзом, и
Как по карнизу – в зной
Вы всегда были слишком обрюзглыми
Чтобы угнаться за мной

Не заманишь меня арбузными
Улыбками до ушей
Даже резинка рейтузная
Прет сдавительнее ваших шей

Инквизицию знаний терпел за Я
За желание знать реаль
А теперь выясняется пела зря
Моя муза терзая рояль

Своей заигранной вдрызг фантазии
Хочу позабыть межу
Но далеко не все убегают сразу, и
Я закушу зубами вожжу

Во что-то безумно розовое
Зарастаю от неба вниз
Затишье это предгрезовое
Заводного черта каприз…

«И»
(И.А. весна 2000)

Секунды – они живые
Слышишь, как время дышит?
Это Апрель впервые
Ступает босой на льдышки

Это мороз из-под кожи
Нехотя истекает
И ночь собралась, похоже
Дождем говорить и стихами

(май, 2000)

И вновь перо не выпадет от желчи
Из полусогнутой в смятении руки.
И поползут, штурмуя мои плечи,
Навстречу горлу смысловатые жуки

«Й»
(очень старое)

Когда уже сказано все и нечем дышать
Ты остался один на опустевшей дороге
И нету ни сил, ни желанья решать
Куда понесут тебя завтра уставшие ноги

То можно бежать от себя на задворки души
Но, роясь в ненужном вчера, ты наткнешься
На эти глаза, что были всегда так хороши
И ты проснешься счастливым,
Если конечно проснешься…

«К»
(не помню, кажется зима 98-99)

Кто и зачем нас выбудил из спячки
Раздвинул веки, поднял ото сна?
И мы, шатаясь, словно корабли от качки
Пошли вперед и видели – весна

Зачем толпой он вел нас по дорогам
И двести лет, и триста лет назад
Мы руки пачкали и мыли гадам ноги
И свято верили в его заветный сад

Мы плыли по неведомым теченьям
Прочь уходя от звездного причала
И нес нас ветер самоотреченья
К концу времен, а может быть к началу

И многие бросались за борт
Не в силах уяснить простую мысль
Пока есть место впереди для шага
В любом движении есть скрытый смысл

Я помню ночь, холодный крест штурвала
Безумно рвался из усталых рук
И всех кто спал смывало пенным валом
Но только одному достался круг

Откуда столько силы в человеке
За жизнь бороться, не боясь устать?
Ножом пиратским он себе отрезал веки
Чтоб больше никогда не спать

Прошла как слепота ночная буря
И море гладким стало как доска
А мы сидели с ним, покоем волн любуясь
Теплом сердец была растоплена тоска

Куда то вверх указывали мачты
Как будто знала мертвая сосна
Кто и зачем нас выбудил из спячки
Кто и зачем нас поднял ото сна

«Л»
(Л.Л., весна 97. О боже, как летит время!)

Отпускаю тебе твои добродетели
Прощаю тебе неземную любовь
Прочитав по глазам все, что вещие сны наприметили
Понимаю, всего лишь весна бередит твою кровь

Снисходя до вершин твоего одиночества
Сжимая в руке ядро твоего мироздания
Читаю по рунам бровей пророчество
Как по книге небес предутреннее раззвездание

И как не крути я твой Ангел и символ безбрежности
А ты ложь забвенья от радужных грез и проклятие
И ты не спрячешь следы моей озверелой нежности
В рукавах и под длиннополыми платьями

Так будем же веселы стоя на грани сознания
Пусть не нас унесут под откос непустые телеги
И ничего не изменят извинения и признания
Мы уже не друзья, мы еще не враги, мы не просто коллеги

И однажды поняв святой простоты дешевизну
Мы пройдем, не заметив ворот, мимо райской аллеи
Потому что как ни крути с твоей линией жизни
Пересекаются эти две параллели…

«М»
(М.П., Новый год – 98-99)

Сильнее всего я скучал по тебе в первый день
Словно сердце мое опустили в кипящую воду
И тени твои, потеснив полуночную тень
Мне виделись всюду и не давали прохода

Второй был покрыт пеленой обязательных дел
Зевоты в кулак и расплывчатых междометий
И все ж я скучал, и гораздо сильней, чем хотел
Но как никогда я скучал по тебе в день третий

Четвертый и пятый промчались в упряжке забот
Тоска, отзвенев, стала важным звеном хромосомы
В шестой стало ясно - к чему начинается год
Вопросом без интонации – кто мы?

Седьмой как две капли похож на усталую смерть
Я так рад был, что это навек, но - недели хватило
Чтоб от тоски отрезвев тобой отболеть
Вот только, где взять мне теперь на грядущее силы?

И вот, я бегу по пустынной аллее бессонницы
Под ногами листва векселей грез, увы, неоплаченных
А вы? Провожаете молча, с улыбкою шкодницы
Череду моих фраз, без надежды на эхо растраченных

«Н»
(«Нежелательно возвращение мужчины», 97)

Не возвращайся, тебя здесь не ждут
И остыла, колени склонив, свеча пред иконой
Здесь, у них, вперемешку со снегом проливные дожди идут
Или время смешалось в тесной палитре оконной?

Не поднимайся, касаясь перил
По ступеням рыдающим вверх к покосившейся двери
Не удивляйся, этот дом тебе не простил
Ты так часто ему говорил то, чему сам не верил

Не приближайся, стой там, на траве
Одногодка снесет сапогов твоих оскорбление
Не унижайся, не прикладывай рук к голове
Не к чертам твоих лиц прощание и не к черту прощение

«О»
(весна 98, кажется)

О! Как я ненавижу вечера…
За их неторопливое теченье
За это, от дневного света, отреченье
За все, что превращают во вчера

О! Как я ненавижу вечера…
За похороны милых лиц в тумане
За гулкость фраз, за святость дыр в кармане
За небо в искрах погребального костра

О! Как я ненавижу вечера
За все, что из груди во тьму стремится
Уйду, и ведь никто не удивится
Вся вежливость потерпит до утра…

«П»
(Прага. 9-14. 05. 98)

Ты видел, как спит она под Луной?
Когда все ее купола
Пьянящей и тонкой укрыла волной
Полночная томная мгла...

Как мерно под платьем весенних шелков
Вздымаются чудо-холмы...
И в каждом движеньи ресниц облаков
Читаешь побег от зимы?

Там где-то в объятьях ее сладких грез
Балует тоскующий взгляд
Призрачным блеском отравленных слез
Абсента горящего яд…

В руках она нежно сжимает цветы
А плечи укутал туман
Пока ты не встретил такой красоты
Вся жизнь твоя – сон и обман

Вся жизнь твоя – бег босиком по стеклу
Забвенье в кривых зеркалах
Полет к уплывающему потолку
Па скуки на скользких полах

Ты видел как спит она под луной
Источая дурманы ложбин
В душу вселяя вселенский покой
До самых сакральных глубин?

Забвенье под сенью каштановой ласки
Из пошлого бреда исход
И избавление от силиконовой маски
Найдешь ты в тени тех ворот

Здесь можно забыть, тенью ив претворясь
Все, что ни надумал скорбя
Ведь лучше бежать ей навстречу, смеясь
Чем вечно бежать от себя…

"Р"
(Плехан., осень 99)

Не разъедай себя по частям
Рви всем запястьем
Навстречу разинутым плоскостям
Нена****ное свое счастье
 
(А.Г., даты нет.).

Предаваться лихому азарту
Безвозвратно развратных дней
Все поставить на слабую карту
Проиграть, но не думать о ней

Верить только в заблудшие мысли
Позабыть глупый танец стихов
Говорить без надежды и смысла
Испить полною чашей грехов

Доходить до черты не стесняясь
Злобных чертов чертить на полу
И красою дешевой пленяясь
Догорать в самом грязном углу

Ковырять в Небесах потускневших
Говорить во хмелю невпопад
О подругах давно перезревших
Тыкать Богу, твердя, что есть Ад

И обнявшись с нежданным рассветом
Уходить по следам, по путям
За наивно оставленным детством
Превращаясь в тупое Дитя

Возвращаться в поношенной робе
В комнатушку, где снится мечта
Принося верно жертву утробе
Проповедовать гибель Христа

Потерять в перекуренном рае
Веру в Веру и веру в Любовь
Города на песке оставляя
Обретать их ничтожество вновь

Так и жить, забытье поминая
Так и спать, не смыкая глаза
Чтобы вдруг ненароком шальная
По щеке не скатилась слеза

Погружаться в порочные воды
Душный галстук в руке теребя
Ей напомнить нелепым уходом
Что нельзя - жить нельзя – не любя…

(«Марш смертников», 97)

Красным по черному  красным по черному
Кровью по скулам родного асфальта

Приговоренному и обреченному
Миру вертящему звездные сальто

Нет, не пребудет прощенья бессчетного
За все  чем нас одарила земля

Мы пишем не опусы отвлеченные
А красным по черному  векселя
 
(«Марш смаертников 2», 97)

Мы брали с грязных рук  куски большой мечты и плакали навзрыд когда ломались крылья
Не ждали у черты теряя страх и стыд мы шли вперед и с нами шло насилье
Тем, кто упал лицом в растоптанную грязь не помогай ползти они нашли обитель
А нам еще с тобой свой Рай нужно обрясть и Лик Святой с пустых небес похитить…

«С»
(Л.Л., для тебя, осень 96, если я правильно помню)

Сидишь один среди надежд потухших..
Считаешь дни, когда наступит лето?
И будишь шепотом в извилинах опухших
Осколки музыки, но гаснет сигарета…

Задушишь пальцами ее прямое тело
Протянешься, и за окно окурок бросив
Вдруг вспомнишь, что еще осталось дело
К смешной брюнетке, что живет напротив

Нырнешь за борт, в ночные волны
Бесплотной тенью двинешься по тротуару
Мигнет знакомый светофор зеленым сонным
Такие ночи созданы для мемуаров

Пройдешь по узким улочкам - на площадь
Часы пробьют, зачем-то, полвторого
Посмотришь на огонь и вспомнишь больше
Посмотришь, и закуришь снова

Вернешься в свой окраинный заулок
Захочешь солнца - словно хлеба
Взлетишь и только тлеющий окурок
Прочертит путь на звездной карте неба

(Октябрь-Ноябрь 98, Больница 13)

Снеслась безвыходная ночь
Неоперившейся Луною
Воспользовавшись тишиною
Хотела осень сгинуть прочь

Луна пустила робкий луч
Присев за иневые пяльца
И в шевелюру рваных туч
Вплела созвездий тонких пальцы
 
(май,2000)

Сильные словеса
Из обильно умытого леса
Нести в дом
Не стыдно?

«Т»
(«Ты», 98)

Где ж ты бродишь, судьба моя?
В паутине каких закоулков?
За какие ступаешь края?
Ты в пути, ты в шелках или в муках?

Может я тебя не узнал,
В том набитом плацкартном вагоне
Целовал, прижимал, обнимал,
Пил взахлеб допьяна, но не понял?

Не с твоих ли усталых плеч
Мне на руки падали шали?
Не твою ли зовущую речь
Мне иллюзии слышать мешали?

И когда раздадутся шаги
Вперемешку с растерянным эхом
(Мы друзья с тобой или враги?)
С грустью встретимся или со смехом?

(А.Г., весна 1998)

Ты будешь ждать
Ты будешь ждать
Когда излечится наивность
И каждый Божий День как милость
Небес начнешь воспринимать

Едва сойдя с перрона детства
Войдешь в Судьбу, как в городок
Где грусть и грех живут в соседстве
Где каждый смертный одинок

Не от того, что он непонят
Не от того, что мир немил
Нас просто заживо хоронят
В многоэтажный склеп могил

Тогда ты вспомнишь обещанья
Потребуешь вернуть долги
В обмен на тихие прощанья
Не можешь? Наплевать – Моги!

Но не смогу
Тебе
Как прежде
Всю душу на бинты порвать
А ты в плену слепой надежды
Все будешь ждать
И будешь ждать…

«У»
(осень 99)

Ты меня лишила всех друзей
Моя всепрощающая глупость
Возвращаюсь в грязи из князей
Но не все мое со мной вернулось

Где вы, просветленность и мораль
Единоутробная свобода
Кто доспехи вашей кровью замарал?
Мне не нянчить вашего приплода

Возвращаюсь в грязи из князей
Но никто не ждет по возвращеньи
Ты меня лишила всех друзей
Глупая привычка к всепрощенью

«Ф»
(весна 2000, «Мое Фэ»)

Очень синее, но бессильное
Облачистое, но моросивное
Переживание
И наследство гонимой прокляти
И роняемые душно сопли те
Пережил в Анне я

От неприложимого либидо
Через непреложное либо до
Колик сования
Видать, дорого мне от рода
По дорогам таксищного города
Колесование

Язык как шнурок развяжется
И вскоре малой покажется
Откровенность их
Над моею серою паствою
Восходи, разделяя и властвуя,
Открой вены, стих

И вроде светел, хоть глаз выколи
И в роде мужском, и в титуле,
Не в рвани я
Но как бы я не был быстр, она
Всегда где-то там впереди страна -
Нирвания

«Х»
(Весна 2000)

Протри глаза и зри на небо
На зеркало всего, что зря
Там, где златое ссохлось с белым
Кровь омерзительно бодря

Там, где Небесная Блудница
Лучи раздвинув ждет хвалеб
И ей безумцев вереницы
Словес кошерных крошат хлеб
 

(1999)

Его руки были всегда хороши
Они знали приказ - «Атакуй»
Он старался соперника вздуть от души
А из зала кричали Ох-Уй!

"Ц"
(А.Н., весна 2000)

Вот он
Холодный и бледный
Отболевший последний недуг
Ничему уже не наследник
Никому ни любовник, ни друг
Раскидав по подушкам пальцев
Своих локонов мятый шелк
Принимает лобзанья скитальцев
Из которых всех дальше ушел

«Ч»
(публикация в «Вепре», весна 97, наверное)

Не вспоминайте обо мне, когда я сгину
Когда растаю в утреннем тумане
Когда волной – холодной -  в бездну схлыну
Закончусь, словно медяки в кармане

Я не хочу, чтоб точно с расписанием
Заложенным дряхлеющей традицией
Вы погружались в смутные воспоминания
И говорили вслух с невидимыми лицами…

«Ш»
(публикация в «Вепре», предположительно весна 97)

Отрекаюсь от прошлых побед
От опутавших руки успехов
Жажду новых врагов, новых бед
И больного и дерзкого смеха

Глупой радости драки в глазах
Вкуса крови на жадных губах
Новых чисел на старых часах
И песка площадей на зубах

Если ты не поверишь - тем лучше
Тебе лучше не видеть во мне
Все ступени греха, уходящие в темные кручи
Эту лестницу вверх, что всегда обрывалась на дне

И сегодня зима, пересытившись колкой пургою
Подарила с уставших небес тусклых свет
И на путь милосердия встала холодной ногою
Обернулась весной, отрекаясь от прошлых побед

«Щ»
(лето 2000)

Щекой к щеке
Рука в руке
Есть вещи поважнее смысла
И нагишом
И налегке
Навстречу нам был вечер выслан
Мы пили мед
Мы мяли плед
Плющом взаимо-увивались
Деревья не-
порочный вред
Со спин листвою выпивали
Как Змий в раю
Прощупаю
Изгиб твоей малейшей щелки
Счастливый цвет
Сведет на нет
Ресниц прищуренных иголки
Иже еси
На небеси
Сумняшеся в траве шептах
Усни, малыш
Во сне услышь
Щемящий щебет Божьих птах

«Ъ»
(Командировка в Кирово-Чепецк, июнь 99).

Полужив, полупьян
Я в кромешному свету
Придорожный бурьян
В плащаницы плету

А в соседнем - она
Ее ноги босы
На груди то ли пот,
То ли капли росы

В этом поезде все
Тянут лямку жары
И ужаренный змием
Он мчится с горы

По ту сторону рельс
Окружает нас лес
Отчего ж я на полку
К тебе не залез?

В этом есть честность лжи
И естественность зла
И сойдет за романс
Даже «песня козла»

Через пару часов
Этот кончится миг
Но чего я успел?
И чего я достиг?

Пару взмахов плечом?
Пару знаков бедром?
Я тебя б не назвал
Своим лишним ребром

Наплевав на сюжет
И морали грубя
Я хотел бы вернуть
Своей плоти тебя

Но мы оба
(похоже на взрослых людей)
Знаем цену подобных
Попутных идей

И в соседнем купе
В парандже темноты
Я уверен об этом же
Думаешь ты…
 
«Ы»

(И.В., лето 99)

Самым злым из известных поэту оружий я тебе отомщу
Натяну на углы всю свою наружу, но не отпущу
Из расщелин груди в расслоенную жижу июльских утр
Без лица впереди и немного бесстыжей любви перламутр

«Ь»

(Плехановск., поступление на курсы яп. яз., осень 99)

Поцелуй меня друг мой в височную кость
Разбуди меня ласковым лающим звуком
Ко всему, с чем справиться мне не сбылось
Я боюсь перепасть на поруки…

Это страшно - быть смелым, когда впереди
Нет наград, но, зато, в изобилье преграды
И по черному белым все надо чертить
Хоть не знаешь кому это надо…

Успокой меня друг мой, а то я сбегу
Усыпи меня ласковым лающим звуком
И к красному солнцу на белом снегу
Приложи свою легкую руку…

«Э»
(весна 98, возможно)

Это вовсе не попытка прошлое вернуть
Это так – полуулыбка грустная чуть-чуть

Это не намек на встречу, не призыв простить
Просто сердцу странно легче старой ране льстить

Это даже не надежда вновь поймать твой взгляд
Просто вспомнить все что прежде было глупо рад

И никак не воскрешенье снов былых поверь
Это просто искушенье заглянуть в ту дверь

Это не смешное слово, сказанное вдруг
Это просто за спиною зря замкнулся круг

«Ю»
(весна 98, наверняка)

Приятно чувствовать себя забытым….
Заброшенным в далекий темный угол
Навеки проклятым однажды пережитым
С позором изгнанным из сонма твоих кукол

Приятно ощущать в коленях слабость
Впервые выйдя в свет таким свободным
Ты жизнь моя? Прости, но эту малость
Забудем, буду быть теперь холодным
 
(журнал «Ровесник», год не помню)

В порхающую бабочку
Можно попасть
Только случайно

«Я»
(А.Г., лето 97?)

Я не запил, не забыл, не замер
Не застыл над строчкой словно зуммер
Не расплылся в вспышках фотокамер
Я живу, но для тебя я умер

Прозрачною непроницаемою краской
Мглу залив меж нами пролегло
Не нечто с многообещающею маской
А полное никчемности ничто

В собственном соку, в консервной банке
Где не слышно голосов извне
Рву одежду с той самаритянки
Чью надежду присуждали мне

(И.В., весна 2000)

Яблоко, сорванное до росы,
Сбереги для меня
Там.