Моя страна мой град и я

Из болот былых времён
под народа мерный стон
и под окрики царя,
как Российская заря,
явился ты перед Европой,
столичный град,
гордясь высокой
воинской доблестью солдат.
Признав культуру россиян
за сплошной срамной изъян,
с корнями вытравил ее
и, настежь распахнув окно,
ты европейскую культуру
порой вслепую, просто сдуру,
как губка впитывал в себя,
все русское круша, губя.
Крепился на брегах Невы.
Соборы взмыли на крови,
дворцы омытые слезами,
и все немели от красы.
Бело-колонной колоннадой
слепит Нептуна пьедестал,
как драгоценнейший кристалл,
на градовой груди сияет.
А дерзкий град
в гранитные объятья
красавицу Неву
навеки заключает.
А царь морей Нептун
сей гордый град
и гордую Неву венчает.
Колонны с рострами,
как свадебные свечи,
в овале пристани горят
и в полумраке вечерами
гостей Невы к себе манят.
В белой ночи,
как в свадебном наряде,
в лучах сияющей зари,
Нева проводит корабли.
Ее волна граниту шепчет
свою легенду о любви.
Здесь иноземные таланты
воздвигли первые дворцы.
Затем отечества атланты
рождались здесь, мужали и росли.
Адмиралтейства красота
полна искусства,
Естества.
И град пронзают три луча.
К себе их манит красота?
Иль красотой своей сияя,
Адмиралтейство, град лаская,
простерлось гордо у Невы,
как памятник недавней славы,
как символ - знак морской державы.
Крепость Петра
российский трон
гранитной мощною стеной
от вольных мыслей защищала,
А обладателей се их -
покоям царским супротив -
казнила одиночеством
без имени и отчества.
Но ее черный силуэт -
как замечательный сонет -
на фоне зорь стал
градовой эмблемой,
стихом из каменной поэмы.
Прекрасен град в предутренней тиши
в златых лучах златой зари
Блистает в зеркале Невы!
Адмиралтейства левый портик.
Призывно ангелы трубят.
Душа моя бредет из врат.
Меж львов широкие ступени -
и, опустившись на колени,
Свершаю исповедь....
Так жизни трудные мгновенья
из этих врат, вот к этим львам
Душу влекут на очищенье
к священным этим берегам,
видавшим города терпенье
в свирепый голод, вдохновенье
в огне и в стужу в страх врагам!
И окропленная Душа
священной невскою водою
парит, как прежде, над Невою,
как окрылённая мечта.
В эти минуты просветления
Душа, витая в небесах,
встречает гордые паренья
Бессмертных душ из поколений,
давно затерянных в веках.
Там - высоко над небесами -
естественнейшим спутником Земли
Будда парит.
Спокойно добрыми глазами
глядит на лико он Земли.
Не размыкаются уста,
но излучают мысль глаза:
"Оставьте алчность.
Любите мать ПРИРОДУ,
В душе своей ее ростки ищите,
И праведно им телом и Душой служите.
Мать станет матерью,
отец - отцом,
супруг - супругом верным.
Семья - в цепи общественной звеном,
в котором расцветают Души.
У Человечества появится единая Душа.
Всем счастье принесет религия добра".
А в небесах, в надоблачной выси,
Над грозами и тучами Земли
из облаков слепящей белизны
плывут причудливые замки и дворцы.
Весь в белом одеянии Христос,
Мухамед в красном.
Давно уж обсужден вопрос
о схожести ислама
и христианства идеала,
Но озабочены вожди:
как можно избежать вражды?
Их проповедники столь ревностны
и столь горячны,
И в распрях меж собой
ведут столь яростный,
ожесточенный бой,
Что их не внемлют гласу.
Бой разгорается от часа к часу.
А ниже - меж земною твердью
и кровом черных туч -
Словно за адовою дверью
чертями поднят путч.
Танцуют всполохи огня -
богатый с бедным
выясняют суть бытия.
Творенья многих поколений
трещат в огне,
Ни молодости нет пощады,
ни старине.
Огонь - сей красный анархист -
матерью жрёт и жрёт сознанье.
На пепелище мусором -
способности и знания.
И оголтелый активист -
певец пожара на пепелище - кочергой
все ворошит,
подбрасывая жара.
На пепелище проще спор -
чуть что не так,
то лязгает затвор.
Богатый стал беднее бедняка,
Интеллигент - прослойкой.
А кто торчит из пирога -
Мишень для пули бойкой.
Сей социальнейший пирог
китайской кухней
преподнесен,
как гениальнейший итог
культурных революций.
Где видны всполохи огня
и революции резня,
парят над ними стаи душ -
певцов пожаров и кликуш.
На фоне дыма чёрного, как смоль,
клин белых журавлей,
как молнии зигзаг.
Души ученых - в журавлином крике.
Вонзаясь клином в жизнь,
проникновенный журавлиный крик
суть дела обнажает вмиг:
"Насилье нынче столь всесильно,
Что применившего его
Сметёт с лица Земли,
С противным заодно, -
Зло подавляет зло!
Да будет вся Земля
Планетой мира и добра!"
Боги, черти, журавли,
но конь, взлетевший на дыбы,
спустил меня на твердь Земли.
Фигура атлета.
Римлянина одежда.
Державный,
устремленный взгляд,
не конь под ним - сама Россия.
Россию режут удела
И шпоры бьют ее в бока.
Ездок тому безумно рад.
Вознесся, будто бы мессия.
То заблуждение Петра.
То заблуждение
всех всесильных мира.
Об этом с детства им твердят,
Без устали поет им лицемерно лира.
- Куда же движется Россия ?
- Куда влечет ее судьба!
Как движется сама Земля, -
туда, - куда влечет её стихия.
Когда же вздумывал ездок
устроить произвольный поворот,
то, вылетая из седла,
он падал в жизни жернова,
где истирался в порошок
всесильнейший ездок.
Тому пример Наполеон,
Российских несколько царей
Да Гитлер, вышвырнутый вон,
Да несколько секретарей.
Никто не управлял Россией.
В России правили лишь те,
кто хитро угождал толпе,
всегда толпившейся у трона,
Или страну топившие в крови,
дабы тиранова корона
не пала с головы.
А правит всем и властвует
ПРИРОДА!