Прогулка

1

      Семилеток, сбежавший от школьной зубрёжки и ябед,
      Лето сжалилось, ангел антоновских яблок
     В пацане быстроногом неверному времени явлен.
     Прочь от школьной отравы, от муторной мглы математик,
     Никогда не вернусь! Потому, не рыдай меня, мати...


 По приморским аллеям, без устали шалым оленем,   
 Под свистки постовых, по молочной мели мостовых,
 Мимо лодочных станции, по площади Павших Повстанцев,
 Кто-то крикнет:  Держи!, кто-то спьяну запнётся: Пожар?..
 К голубятням, коням карусельным, площадкам для танцев,
 Пара лёгких сандалий следов не оставила. Жаль.

  Дома мается мама и голос смущенный отца,
  У соседских дверей: "Не видали, случайно мальца?"
  К тёплой глиняной птице, как к сердцу, припала рука
  Ныне отрок крылатый попробует имя Икар.
  И серебряной змейкой  совьётся небесная ось,
  Ныне небо нагадано мальчикам и старикам,
  Что там светится? Солнце...Что плавится, плачется? Воск...

  Утро краденых крыльев полётом полудня сорви!
  Но смеётся Икар, крепче крылья его на крови.
  Мимо лавок и прачечных маленький пращник-Давид.
  Ныне город расставлен для тайной тавлейной игры,
  И молчат до поры заводные его соловьи,
  С первым горем расстался. Вослед распахнулись дворы,
  И конторские двери. Но чем бы тебя не дарили,
  Ты не плачь: там, на небе Святая Мария
  Милосердно омоет усталые ноги твои.

  Над тобой -  тополя добела обожженные августом,
  Над тобой - облака и в Египет летящие аисты,
  Из умытого сада мальчишку окликнули...Зря!
  К загорелой щеке - воробьиная детская прядь,
  Криком спящие стены и мертвые двери тарань!
  А с харчевных котлов под скребком отлетает полуда,
  Благовестник, ты знаешь, сегодня, ещё до полудня,
  Разорвалась завеса во Храме, и умер тиран!

   В чечевичной похлёбке замешан душок первородства,
   Сил своих не щадит малолетний отступник и мот.
   Тихо плещется песня ,тенью бессмысленной вьётся,
  "Да Луан, Да ла Морт, да Луан, да Луан, Да Ла Морт!"

                2.            

      Местечковые скрипки, кобылки в соломенных шляпах,
    Хруст арбузов, сверчки ,золотой водокачки вода,
    Шёпот матери бледной: "Ты где до полуночи шлялся?"
    Но пока ты в бегах,  нет священнее в мире труда.
    Это детское бегство под ливнем лиловым растаяло,
    Ухожу в те края, где ни стона, ни смерти, ни старости!

     А оторвы портовые мужнины чинят поpтки,
     А на скатерти вышитой зёрна клюют голубки,
     Цвета постного сахара. Дети причалов печальны,
     И табачного цвета матросские в пене плевки,

      Ты отсюда взлетишь, небо надвое ветром деля,
      Отдавая бескрылым и жаждущим чистую часть,
     Город встретит пальбой адмиральский торжественный час,
     И прикурит пушкарь от дымящегося фитиля.

     Ты взлетишь выше мачт, выше флагов и окон чердачных,
     И вишнёвых усадеб и ласковых лент шапито.
     Побережье помашет небрежно платочками дачниц,
     И прощаясь,  прибой пробасит,  словно шмель шепотком.

                2      

     Пострелёнок подстрелен. Упал, обернувшись на крик,
     Молодой и счастливый:  "Куда ж ты собрался, старик?!
     Не по возрасту резвый, и крылья мешают, видать!"
     Как горька и убога из рук сердобольных вода...

     Поднимают под локти с почтеньем любезные стражи,
     Доконала бессонница. Холод. Без солнца слабы,
     Твои ноги. Спит лошадь под чёрным плюмажем,
     И свисает соломинка с бархатной нижней губы.

     А в петлице твоей догорел георгин. По следам
     Своего семилетья, вернёшься домой. Коли так
     Ты состарился, пообносился...Но не по летам
     Ясен взгляд твой. Ты снова умеешь летать!

  Ты взлетишь. Я останусь. Останутся лень и усталость,
 Книг неизданных птичник, от дома пустого ключи.
 О, день-ночь,  одиночество! К нам приглашенная старость,
      Нынче ночью заявится. Так сухари размочи.