Влюбленная бабочка

Она любила его. Он любил ее.
Они были вместе уже пять лет. За это время они вместе взрослели, вместе менялись, вместе переживали все беды и радости. Все вокруг говорили, что они самая красивая пара. Что они - одно целое, две сросшиеся половинки.
Они вместе отдыхали, вместе жили, вместе гуляли. Они не расставались больше, чем на два дня. И эти два дня для них были самыми сложными.
Она была веселой, подвижной и самоуверенной. Она мечтала быть актрисой. Она выстроила свою жизнь в стиле фарса. Все ее движения, жесты и слова были продуманы, рассчитаны на публику, которая, конечно же, с восторгом внимала ее игре. Она была красива и знала об этом, умело пользуясь своей красотой и обаянием. Она, как каждая творческая личность, была истерична и часто закатывала потрясающие по своему трагизму сцены, которые обставляла по всем правилам постановок Станиславского и играла вдохновенно и упоенно.
Он был красив, горд и спокоен. Он с улыбкой смотрел на ее сцены и истерики. Его ничего не могло вывести из себя. Он любил ее со всеми ее причудами. Он был мужественным и верным, что встречалось нечасто. Он любил сидеть на кухне с друзьями и любимой, пить пиво и петь песни. Главное, что бы она была рядом. Он был опорой и поддержкой для нее. Верным плечом и нежным любовником.
Она любила его. Он любил ее. Все восторгались ими. Она веселила всех и сама заливалась смехом, а он смотрел на нее с усмешкой и пил пиво.
Они жили вместе. Он приходил с работы поздно, когда она уже лежала в постели. Он нежно целовал ее в плечико, она сонно потягивалась и говорила специально недовольным голосом: «Опять поздно! Зачем меня будить?». Но радостно вскакивала, набрасывала халатик, бежала на кухню разогревать еду, садилась на стул и с нежностью смотрела, как он ужинает, с набитым ртом рассказывая ей про работу.
Периодически на нее нападал хозяйственный зуд, и она начинала перестанавливать мебель, переклеивать обои, мыть, драить, оттирать.
Она вкусно готовила, но готовила по настроению, то есть редко. Но когда она царила на кухне – это был праздник. Она накрывала стол, покупала вино, готовила вкусности. Он был счастлив, что она у него есть.
Иногда он мог загулять с друзьями, тогда она обзванивала всех его друзей, милиции и морги, плакала и молилась. Он приходил пьяный, с повинной головой и, смущенно улыбаясь, заглаживал вину ее любимой шоколадкой. Она надувалась, уходила, громко хлопнув дверью, спать, но на следующее утро, под градом его поцелуев прощала ему все.
Иногда у них не было денег. Они питались если не духом святым, то манной небесной. Они были счастливы, и это было важнее всего остального.
Она любила его. Он любил ее. Она писала стихи, он песни. Она любила танцевать, он петь. Но они оба любили пить пиво и сидеть с друзьями.
Он знал, что она его любит больше всех на свете. Она терпела все его пьяные выходки, она таскала его на себе, когда он напивался. Она вытаскивала его из ментуры, она защищала его. Он называл ее своим ангелом-хранителем.
Он называл ее своим кладом и сокровищем, своей половинкой. Она называла его малышом и олененком. Они любили играть «в щенка», когда она облизывала его горячим языком, топталась по нему, как собака, ищущая куда прилечь, и плюхалась в итоге голой попкой на его лицо.
Они ездили на море. Они любили воду. Он плескался как маленький ребенок, она, грациозно растянувшись на полотенце, загорала. Они пили домашнее вино, курили одну на двоих сигарету и смотрели на заходящее в море солнце. Они занимались любовью в воде, которая ласково обнимала их, загораживая от любопытных взглядов.
Они ездили в Питер. Мерзли в холодном зимнем городе, оббегая все рестораны, кафешки и барчики в надежде согреться. Они выдыхали теплый воздух легких в морозный воздух ставшего таким родным города и смеялись.
Они ездили на дачу. Купались по ночам в озерке, отражавшем луну, жарили шашлыки и спали в обнимку.
Она любила спать с ним в обнимку. Обнимать его руками и ногами, прижиматься к нему всем телом, зарывать голову подмышку, пахнувшую его потом. Он любил прижиматься к ней сзади, обхватив и прижав к груди, почувствовав ее милый задик у себя на паху.
Они любили спать голыми, чтобы чувствовать каждую клеточку друг друга. Он любил ее тело. Он ласкал ее, приговаривая: «Мое личико, моя грудь, моя попка…».
Она любила заниматься с ним любовью. Он был не силен в продолжительности полового акта, но дополнял это такими ласками, что она никогда не страдала из-за его маленькой проблемы. Он был потрясающим любовником: нежным, ласковым и предупредительным. Она могла кончить от его прикосновений. Их тела были настолько идеально подобраны друг для друга, что создавалось впечатление, что они действительно одно целое. Она была изобретательна и страстна в постели. Любила игры и развлечения. Но больше всего она любила, когда он, находясь сверху, ритмично двигаясь на ней, приподнимался на руках и смотрел на нее. В его глазах была такая любовь и нежность, что она захлебывалась в них.
Она была ревнива и порой устраивала ему разборки с разбиванием посуды и всего другого, что возможно разбить. Она знала, что все это беспочвенно, так как верность была его главной чертой, но отказать себе лишний раз в эпатажности она не могла. Он не ревновал, так как тоже был уверен  в ней, хотя она любила флирт и нередко, так, для интереса, кружила головы мужчинам.
Она любила его. Он любил ее. Она была уверена в его любви. Она всегда смеялась, что если у нее не будет рук и ног, он все равно будет любить ее. Он уверял ее, что никогда ее не бросит, что всегда будет рядом.  Что даже, если она от него уйдет, он будет ждать ее.
Вскоре, она ушла от него. Это произошло так внезапно, что никто не поверил в случившееся. Она много раз уходила от него, забрав вещи. И всегда возвращалась. На этот раз она ушла по-настоящему. Она решила в очередной раз сыграть: проверить свои и его чувства. Ушла, забрав свои и его вещи и сделав вид, что уходит к другому.
Он не стал ее удерживать. Он не мог поверить, что это правда. Если бы она ушла одна, он бы валялся на коленях и умолял остаться, но она ушла к другому, и он захлопнул дверь.
Она не ушла к другому. Она была одна и ждала, когда он придет и будет просить вернуться. Она была уверена в их любви.
Он не приходил. Она не вытерпела и сама пришла к нему. Он удивленно ее выслушал и сказал: «Извини, но я понял, что никогда не любил тебя. Я это понял благодаря другой женщине. Это любовь с первого взгляда! Это как смерчь! Прости, но ты мне не нужна».
Никогда раньше она, такая беспечная и веселая, не знала, что возможна такая боль. Боль, которая разбивает голову, разрывает грудную клетку. Тряслись руки и ноги. Голова была настолько тяжела, что шея не могла ее удерживать, роняя то вперед, то назад. Она билась головой об стену в подъезде, оставляя кровавые следы на пахабных надписях. Она расцарапывала лицо ногтями, чтобы унять боль.
Она не могла больше плакать. Все слезы она выплакала в первые же три дня. В остальное время она просто сидела, тупо уставившись в одну точку.
Она забросила работу, учебу и друзей. Друзья же, боясь за ее жизнь, взялись вести дежурство. Сначала один сидел около нее, потом передавал на руки другому, тот – третьему. Они не оставляли ее ни на секунду. Пытались развеселить, вытаскивали на концерты и выставки, спектакли и пьянки.
Она напивалась до обморока водкой, блевала и снова напивалась.
Она пыталась любой ценой избавиться от мысли о нем. Особенно о его новой девушке. Мысли, словно издеваясь, возвращали ее обратно к нему. К тому, как он сейчас ласкает своими руками другую, как говорит нежные слова своим ртом другой, как смотрит своими глазами на другую, как целует своими губами другую. Она напивалась снотворными и успокоительными, но нервы не позволяли ей расслабиться, и она снова билась головой, пытаясь заглушить этот голос, шепчущий ей о похождениях ее любимого.
Она ходила в церковь, моля у Господа позволить ей быть с ним. «Господи, дай ему прозрение! Пусть он увидит меня опять теми влюбленными глазами. Пусть он позволит мне вернуться! Господи! Не покидай меня!» Но Господь, видимо, был другого мнения на этот счет, может, у него были на то свои причины, но ее молитвы оставались без ответа. Она даже стала сомневаться в существовании адресата ее молитв.
Она хотела умереть, но у нее ничего не выходило. Она звала смерть, которая не шла к ней. Она молили Господа дать ей успокоение, но Господь опять не слышал ее.
Ветер раздувал ее волосы. Она с испугом смотрела вниз. Крыша огромного дома. Внизу маленькие человечки. Она стояла на самом краю, свесив пальцы ног вниз. Для равновесия она расставила руки в сторону. Теперь все зависело от одного: если она повернет руки ладонями вниз – она упадет с крыши, если ладонями вверх – она упадет на крышу. Она подставила лицо ветру, кидающемуся снегом, и думала о возлюбленном. По ее лицу текли слезы, она слизывала их языком, но они все текли и текли. Она молила Бога и Сатану, Будду и Ра, она молила всех богов услышать ее. Она стояла и читала стихи:

Внизу толпа машин, и мне непонятна
Их суетливость и отвратительный гул,
Толпы людей, и мне крайне приятно
Их равнодушье ко мне и разгул.

Стою на крыше, к самому краю поближе,
Молюсь богам, в которых веры нет.
Я полечу, и растворится в ветре
Моей любви последний крик.

Слеза, дробясь, срывается с карниза
И чертит в небе замысловатые круги.
Соленым ливнем обрушится на землю,
Где, может быть, случайно стоишь ты.

И вроде бы не страшно сделать шаг,
Страшнее - знать, что ты все же решилась
Вот так, в полете, птицей умирать
И с прошлой жизнью я простилась.

Последний раз, расправив храбро крылья,
Вдыхаю запах городской весны,
Последний раз прошу прощения мамы…
И делаю мортале с высоты…

Она любила его. Резким движением рук она упала на крышу, больно стукнувшись головой о перекрытия.
Она пыталась понять, почему он не любит ее. Куда могла деться его любовь за пять дней? Ведь еще два месяца назад он стоял перед ней на коленях и говорил, что не проживет без нее. А через пять дней влюбился в другую? Как? Ведь она лучше любой? Лучше тем, что любит его. Она не хотела жить без него.
Она лежала в ванной, наполненной теплой водой. В руке у нее был нож. Она пробовала резануть ладонь. Сначала рука ее не слушалась и не резала свою же сестру. Но она упорно полосовала ладонь, и, в конце концов, кожа на ладошке разошлась, и в воду потекла горячая алая кровь. Она, удовлетворенно хмыкнув, взяла нож поудобнее и пристроила его у запястья. Через пять минут ванну заполнило кровавое пятно, разливающееся все больше и больше. В дверь постучали. Она слабой рукой выкинула нож и уснула. Дверь взломали, ее спасли.
Она спрашивала у всех, как он так мог? Все отводили глаза и пытались перевести тему. Все пытались объяснить ей, что он сам не знает, что потерял, что он еще очнется и приползет. Она не хотела ждать. Она не хотела жить.
Она сидела на кровати, держа в одной руке стакан шампанского, в другой – разноцветные таблетки. Она высыпала пилюли в бокал, взболтала его и залпом выпила. Но, видимо, нервы были на полном пределе, поэтому сработал рвотный рефлекс из-за спазм горла, и она опустошила только что выпитое на ковер.
Она перестала спать. У нее появилась утренняя бессонница – самая опасная – так как мозг не отдыхает совсем. У нее открылись удушие и астма. У нее стали отниматься ноги и случались приступы эпилепсии.
Она угасала и превращалась в скелет. Она не ела, так как ее рвало постоянно. Организм держался на спиртном.
Она не выдержала во второй раз и опять встретилась с ним. Он во второй раз объяснил ей, что она – не его судьба. Он в красках описывал прелести своей новой любимой, ее красоту, черты и походку. Как он ее называет ласково и как ласкает. Она с отупением слушала его, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Она знала только одно, надо что-то делать. Они напились. Она сама уложила его в постель, в надежде, что ее тело вызовет в нем воспоминания о прежней любви. На утро он сказал ей, что все кончено, она ему противна, она ему не нужна.
Она, стоя на коленях, уговорила дать им еще один шанс. Он, кривя лицом, согласился. Она была счастлива. Он пообещал, что бросил свою новую подружку, что не будет о ней думать и, тем более, видеться. Она звонила ему каждый вечер домой, он говорил, что устал на работе. Она предлагала ему встретится, он отказывался под предлогом сильной загруженности рабочего дня. Она все равно была счастлива. Он разрешил ей быть с ним, пусть она его не видит целыми днями, но он разрешил!
Как-то ей позвонила их общая подруга и сказала: «Я не знала, стоит ли тебе это знать, но, наверное, лучше это переболеть сегодня, чем потом. Он не бросил свою новую подружку. Он ездит к ней каждый вечер. Каждый день дарит подарки. Он и сейчас у нее. Прости, но я думаю тебе надо это знать. Он не достоин тебя. Переболей и станет легче жить». Она бросила трубку и еле успела добежать до ванной. Ее вырвало.
Через две недели она узнала, что беременна. Она позвонила ему и спросила, хочет ли он вернуться. Он посмеялся и сказал, что видеть ее он не хочет никогда.
Она в отчаянии пыталась что-то придумать, мозг не работал совсем.
Она написала ему письмо, где сказала, что так жестоко врать нельзя, хотя бы ради их прошлой любви, хотя бы потому, что она ничего плохого ему не делала, что, несмотря ни на что, она всегда будет любить и ждать его. Он не ответил. Ей передали, что он письмо не читал.
Через месяц она сделала аборт. Она решилась на это после того, как ей в очередной раз рассказали как счастлив ее бывший любимый. Она напилась и пьяная поехала на операцию. Психолог долго выспрашивал у нее, точно ли она этого хочет, может, есть другой выход. Она смотрела мимо него и тихо шептала: «Если ему не нужна я сама, ему не нужен будет этот ребенок». Психолог пожал плечами и выпроводил ее в операционную. Она, спотыкаясь и глупо улыбаясь, залезла на кресло. Врач орал, что отказывается резать наживую. Она орала, что в другой раз не придет и, если ее не прооперируют сегодня, она пойдет повесится. Под ее  ответственность врач начал делать аборт. Наркоз, конечно же, не подействовал. Она лежала на кресле перед врачом и, что бы заглушить боль, пела песню любимого:

Я знаю - этой ночью будет дождь,
Но что-то ты ему не рада.
Что бы не случилось, не стряслось,
Ты знай, я буду рядом

Это помогло ей. Домой она шла, пошатываясь, понимая, что теперь Господь, как грешнице, точно должен дать ей умереть.
Через два месяца он узнал об аборте и обозвал ее дурой.
У нее чуть не случилось заражение крови. Она стала сходить с ума. К ней по ночам приходил не рожденный сын. Он протягивал к ней ручки и звал с собой. Она не спала, не ела. Она увядала.
Она пыталась наладить личную жизнь. В поклонниках отбою не было. Но она отметала всех мужчин, так как у них не было чего-то, что было только у него. Она не могла позволить мужчинам прикасаться к ней. Ей было противно, что это не его руки, не его тело. Ее тошнило от запахов чужих мужчин. Она оставалась одна, отсылая всех претендентов на ее душу и тело в преисподнюю.
Она не могла гулять по родной Москве. Каждая улочка, каждый скверик, каждая скамейка напоминала ей о нем. Она боялась ездить на автобусах, потому что, проезжая знакомые улочки, начинала плакать. Она боялась ездить в метро, потому что, слыша название какой-нибудь станции, она вспоминала что-либо связанное с ним и снова начинала плакать. Бары, рестораны, клубы, где выступали их любимые группы. Песни, которые они слушали вместе, книги, которые они читали вместе, фильмы, которые они смотрели вместе – все стало для нее болезненным напоминанием. Она сходила с ума оттого, что сейчас он водит по этим местам другую, что он не с ней, а с другой слушает новую музыку, читает новые книги, смотрит новые фильмы. Теперь она ненавидела Москву.
Она пыталась заняться чем-нибудь, но что бы она не делала, везде ей виделся его образ, его голос, и она опять хваталась за бутылку. Она перестала следить за собой, превращаясь в настоящую страшную алкоголичку. Она не реагировала уже ни на что. Ее мозг засыхал, тело увядало, глаза тускнели. Кое- где еще была маленькая мыслишка – увидеть его.
Она постоянно твердила про себя:

Разбито лицо, опухли колени,
Я падала ниц, чтоб молить о прощеньи,
Я криком кричала услышать меня,
Я выла на стену, я била врача.

Измазаны кровью все стены в подъезде,
И мысли о жизни пропали в разъездах,
Опущены руки, и сохнет язык,
Потеряно все, к чему очень привык.

Я бьюсь лишь за смерть, о жизни твердя,
Я слышу одно только слово: «нельзя»,
Хватаюсь зубами, мне бьют по зубам,
Припадаю губами – идут по губам.

Я хриплыми звуками лезу к тебе,
Я имя твое все твержу во хмеле,
Разбила всю жизнь – и твою, и свою.
И только прощенья никак не найду.

Через полгода она решилась.
Она поехала к нему. Он обрадовался ее приезду. Был мил и дружелюбен. Он целовал ее с ног до головы. Он занимался с ней любовью, как когда-то – нежно и ласково. Он обнимал ее и прижимал к самому сердцу. Она была счастлива. Они не о чем не говорили. Ничего не обсуждали и ничего не вспоминали. Они провели потрясающие два дня вместе. Валялись в постели, занимались любовью, пили пиво и смотрели телевизор.
Она смотрела на него и не могла поверить своему счастью. Он рядом, она может обнять его. Она может чувствовать его запах, гладить его лицо, слушать его голос. Ее трясла мелкая дрожь от нереальности происходящего. Она боялась проснуться. Она любила его.
Она летела от него на крыльях любви. Она смеялась и плакала от счастья. Она была уверена в его любви. Она знала, что теперь ей надо делать.

Молодой, подающий надежды писатель Веселов Николай сидел за компьютером. У него никак не выходила концовка нового романа. В романе была любовная линия, завершение которой Николай никак не мог придумать. В раздражении он почесал кончик немного длинного носа, открыл  бутылку пива  и вышел на балкон.
На улице стояла теплая июньская ночь. На балконе висела керосиновая лампадка, об которую бились глупые мотыльки. Но тут Николай замер от удивления. Прямо на него летела красивая бабочка. Казалось, она танцует в полете. Она кружилась, замирала на месте, делала пируэты и куль биты.
 «Влюбленная бабочка», -  почему-то подумал Николай. Он неуверенно протянул руку ей навстречу. Бабочка уселась на его ладонь,  и Николаю показалось, что она весело смеется. Ее крылышки нежно желтого цвета тихонько трепыхались. Но вдруг, она как будто напряглась. Крылышки замерли, словно она на что-то решилась.
Бабочка поднялась, покружилась возле головы Николая, прощаясь, и медленно, но целенаправленно подлетела к лампадке, прямо к огню. Раздался щелчок, ярко вспыхнула лампа. Обгоревшая бабочка упала на стол и еще пять секунд дергала ножками.
«Влюбленная бабочка», - еще раз вздохнул Николай. И прошел в комнату.

Они были бабочками.
Он – гордым и красивым махаоном. Она – веселой и легкой капустницей.


Москва, 2000