Пионерское утро

 Скользкий, казалось, еще пахнущий утюгом, шелк свежевыглаженного пионерского галстука был особенно, по – морковному, ярок на этом сыром осеннем утреннем ветру под первую горькую сигарету, которую Андрей закурил, резко, на ходу, отвернувшись и защищая огонь ладонью (спортивная потертая сумка с эмблемой клуба «Спартак», совершив по энерции полукруг, ударила его по бедру ), и снова повернулся, уже выпуская дымок.
 Он шел по главной березовой аллее пустого парка мимо широкой, в зеленобурых пятнах мха, краснокерпичной спины кинотеатра, мимо старинных, с чугунными лапами и завитушками, скамеек, мимо детской площадки (топорно сработанные медведи поддерживали шаткое бревно – качели, гипертрофированный заяц и такого же размера белочка с олигофренической головкой, с обугленным носиком, ну и конечно же избушка на курьих ножках), мимо, мимо летнего тира, уже закрывшегося на зиму… А ведь еще неделю назад в мерцающих убогой иллюминацией сумерках играла музыка, толпились, поплевывая, подростки, и за пять копеек из окошечка показывалась рука, и из мягко разжимавшихся резиновых пальцев (черные колпачки на большом и указательном) на резиновую падушечку выпадало пять маленьких пулек. И хлопая из пневматической винтовки (самая точная, с не сбитой мушкой и не кривым стволом, считалась вторая с левого края, – за ней у завсегдатаев всегда была очередь), вот из этой винтовки можно было, если повезет, скосить одну из медленно плывущих гуськом жестяных уток, заставить вращаться мельницу, завыть, похожую на милицейскую, сирену. Здесь же, возле тира, можно было с друзьями выпить зарание принесенного пива, познакомиться с девочкой… Мелко дрожащий маленький совсем ручной трактор большим, с деревянными бортами, прицепом перегородил ему путь. Метла шаркала по мокрому асфальту, выплескивая воду из мелких луж, заваленных желтыми остроребристыми березовыми листьями. Возле уже собранной кучи валялась большая грубо сплетенная корзина, с торчащими наружу обломанными прутьями, на корзине сидела ворона с мятым бумажным стаканчиком в клюве, из кучи торчали грабли с треснувшим, обмотанным синей изолентой, черенком. Почему-то этот осенний парк наводил его на мысли о больнице, об обшарпанных стенах, о шаркающих в тапочках и больничных пижамах небритых хмурых мужиках, о мусорных баках возле больничной кухни, об облезлых диких кошках, роющихся в сытных отбросах, о непонятно причем здесь гипсовом горнисте, обглоданном временем до проволчного каркаса, о вечно пьяных веселых санитарах маленького морга , о смешном, и как казалось Андрею, смешливом дворняжном щенке с солнечным зайчиком на черном лоснящемся боку, пьющем молоко из щербатого чайного блюдечка на поросших жидкой травой каменных ступенях этого самого морга.