ДУМЫ О...

Мои ботинки с налипшей грязью
Они как кони у коновязи,
Стоят в ожидании, когда их отвяжут
И оседлают, и что им скажет
Хозяин их, это значит я,
Который сюда и привел коня,
И засел на кухне говорить с кем-то
О чем-то важном. И слова как ленты
На новогодней пластмассовой елке,
Которая никогда не теряет иглы,
А держит их упрямо всегда на весу,
И которая никогда не жила в лесу.
И ленты свиваются в кольца, как дым,
Поднимаются под потолок и уже под ним
Живут своей неестественной жизнью слов,
Которая, видимо, одна из первооснов
Жизни всех остальных сущих
Поющих, ползающих и несущих
Греющих на солнце чешуйчатые бока
И не вылезающих на сушу, пока.
Потому что рано, пока еще не растаяло,
Для спящего на диване золотое правило :
Оставь на завтра то, что еще не оставил,
Почему-то оказывается главнейшим из правил.
Когда он проснется, он конечно покажет
Живот, пока зевает, и что-нибудь скажет,
Опять какую-нибудь глупость, в ответ на то же
Из телевизора, и глупости встретившись уничтожат
Сами себя, и подъем с постели
Пройдет, по-видимому, без осложнений.

Я за собой замечаю все больше лени,
Отсутствие желания думать о поколении, но мысль
О ломоте в левом колене
Не покидает меня, как мысли о сене -
Моего коня.
Мы с ним сейчас как бы два мыслителя,
Мы строим дом, но строитель - Я
Строит больницу, так как мне это нужно,
А строитель конь строит конюшню.
И в результате взаимных мечтаний
Поезд всегда ходивший без опозданий,
Теперь еле ползает, словно тянет борону,
А порой и просто уходит в сторону.
А также в сторону противоположную нашей
Уходят здания, что выше и краше
Всего, что я когда-нибудь построил сам,
Они блестят и уходят от меня к небесам.
Такое поведение достойно вопроса
И тайного восхищения скрытого голосом,
Который ехидно выспрашивает про черное на белом,
Про тайну слова начертанного мелом
На стене. И все же блестящие крыши
Всегда почему-то оказываются выше
Любого Карлсона, который живет на чердаке,
Потому что он ест и пьет, и об этом толстом дураке
Знает любой, и придуманное нами
Окружает его четырьмя стенами.

И только вороны, голуби и синицы
Способны подняться выше всех зданий, эти птицы
Могут увидеть город с высоты утренней зари,
Но они не умеют сказать другому: "умри".
И поэтому окруженные нашими задами
Периодически умирают сами.
Но пока они сидят на проводах
Ими можно любоваться и говорить: "Ах!",
Глядя как ребенок сыплет для них семечки,
Золотые дети, золотое времечко.
И можно провожать взглядом бегущие по небу тучки,
И немного задремывая от жизни ждать получки,
Когда куча зеленых и синих бумажек отчасти
Скрасит наш быт ожиданием счастья.
И хотя счастья как не было, так и нет,
Его бумажный заменитель удовлетворителен вполне.

Под моими окнами плещется Белое море,
Неподалеку строится дом, и строители на заборе
Пишут загадочные знаки, и вешают объявления жильцы,
Их не читает никто, они висят тут для красоты.
Это признаки индустриального, одноэтажного завтра,
Оно уже ждет нас, оно уже здесь, мы уже в его лапах,
И дети, и птицы, и карлсоны с ним не спорят,
Мы прикреплены к стенам, как объявления на заборе.
И читать тут в общем-то нечего
Длинным, ничем не заполненным вечером.
Говорят раньше люди ходили по вечерам в кино.
Но я не помню такого, наверное, очень давно
Это было правдой, и прожитая нами временная дальность
Отучила нас верить в сентиментальность.
Но что ни делается, все всегда сходится к лучшему,
Как все дороги закончатся Римом, к удивлению идущего,
Но толкаясь в захлопнутые перед носом двери,
Мы видим, что все пропало, и ни во что не верим.
И упираясь носом в дверной крючок,
Мы рискуем испортить себе пятачок.
Но неужели же в нас нет ни капли риска?
Неужели кулек сосисок и миска риса
Наполняют нас изнутри долгожданным блаженством,
Доводящим любое уродство до совершенства...
Такие вопросы, поставленные в количестве N штук,
Стоили мне протертых на стульях в не меньшем количестве брюк,
И по причине склероза большого набора платков,
Использованных на завязывание узелков.
Однако ответа как не было, так и нет,
Возможно, это есть найденный мною ответ.

И выходя поздним вечером из чужого подъезда, в поисках дома
Можно долго бродить по улицам, если вдруг не знакомой
Окажется местность, и вид самый выбранной вами кровати
Означает, что вам не известно понятие "хватит".
Но такие проблемы, в отличии от проблемы роста,
Решаются населением относительно просто,
И после значительного облегчения ваших карманов,
Вас доставят за шиворот в отделение наркоманов.
И к 7 утра после курса лечения,
Вы почувствуете значительное облегчение.
Или можно поехать с утра в воскресенье на дачу,
Купленную, построенную деревянную нашу удачу,
И копаться в земле целый день, ощущая, что в нас,
как причастие
Просыпается древний инстинкт недобитого частника.
А когда ближе к вечеру в маленьком нашем дворе
Мы садились за столик, и солнце на желтой коре
Рисовало заборы и домики, озеро, небо и лес,
Каждый мог бы считать, что находится в лучшем из мест.
Но еще не успеет заняться закат,
Как уже нас уносит назад.

В темноте, в которую я гляжу из своего окна
Мне видится множество звезд, и среди них луна,
Магнит, притягивающий глаз, и с небесного дна
Она командует мной и лишает сна.
Если бы я был лунатик, я бы ходил по крышам,
Я выл бы песни, будь я волк, но никто не слышал,
Чтобы я когда-нибудь так делал. За такие вещицы,
Могут надолго упрятать в больницу.
Удивительно все же, что в любом поколении,
Несмотря ни на что появляются гении.
Как я.

05.04.92.