Поток сознания 1 измена

Всегда был глупый интерес: узнать, как чувствует себя обманутая жена. Ну узнала.
И что?

 Странное ощущение: сначала удара под дых, так, что даже дышать трудно, потом сдавливает сердце - холодные жесткие ладони, и темная пелена где-то в голове. Трясет всю в неконтролируемом приступе слез и полуистеричных рыданий. А вот беспамятства или отключки не наступает, как ни зови, только горькая обида и на того, кого по праву - хоть и робко - зовешь мужем, и на ту, которая вроде бы стала подругой...
 Стискиваешь зубы, хочется кричать или выть волком, но внутри что-то еще держит. Ударила бы - но ты все еще боишься причинить ему боль. Разрывает вечное противоречие между "хочу" и "так надо", и когда точка разрыва оказывается вовсе не точкой, а длинной змеящейся трещиной на рассудке, приходит небытие. То, для чего лучше всего подходит гладкое, текучее, отстраненное, холодящее слово oblivion. Тогда и просыпается хитрость безумия: застыть мертво, обмякув в таких родных - таких чужих руках, потом мгновенно собрать всю силу и рвануться, ударить (но даже тогда - не по лицу, даже тогда - не сметь бить по носу, который одна ты и считаешь красивым, даже тогда - не сметь размазать кровь по милой мордочке).
 Потом молчать снова и не отвечать, холодно отмечая звуки и движения вокруг: вот собирает сумку она, вот он просит прощенья, вот хлопает дверь - он пошел умирать, но ведь я знаю, что он вернется, он так хочет жить; еще раз дверь - он вернулся. Потом смотреть на валяющееся в ногах существо, и почему-то эти искривленные губы покажутся страшно смешными; именно страшно, именно смешными, и ты уже не можешь сдержать хриплого смеха и ржешь. А замолчав, снова падаешь без сил.
 Приступ отвращения - вышвырнуть все простыни и подушки. С упрямством роющего ямку хомячка проделываешь все это и отбрасываешь пытающиеся прикоснуться к тебе руки. Как же неприятно - чужой запах.

 Потом затихнуть, обещать остаться - и уйти. Обещать вернуться - и не сделать этого. Гореть на белом огне ярости и злости вперемешку с обидой и растерянностью: да за что же? Что я тебе сделала? Или все время играл? Гарем завел, да? Обойдесся...

 Летит злобное письмо, и летит ответ, и вместо того, чтобы вычеркнуть все слова и отослать железное "нет", пишутся новые строки; обвинения и боль хлещут как из прорвавшей трубы. Ты ведешь его на wild hunt, сама не зная, чего тебе надо, уже не соображая, и летишь по улицам, как очумелая, дрожат руки, и подруга, изумленная твоим равно дрожащим голосом, соглашается приютить тебя на ночь, хотя ее свадьба через восемь дней и ей не до тебя. По дороге ты покупаешь бутылку пива, - черт, как трясутся руки! - выпиваешь его, почти давясь: ведь ты никогда не любила этот кисло-горький вкус, но сонливость наваливается, как удар подушкой по голове, и ты еле доползаешь до дома подруги. И сидишь у нее на кухне, пьешь сладкий чай и не можешь есть: надежно перехвачено горло, ни крошки в него не забить, - и она с изумлением смотрит на твои умоляющие глаза, на твою истерическую нервность; ведь не сидиться спокойно и пальцы крутят какую-то бумажку... И бегом к интернету: письмо от него. Неужели зовет вернуться? Неужели я - надо? Или - к черту, все-таки - к черту, ведь оба упрямы и не умеют меняться...
 А у подруги свадьба и она не приглашает тебя, выдавив полуизвиняющимся тоном что-то про мужа, который не хочет этого, да и вообще... И становится так горько, что снова трудно дышать, а потом и смех и слезы душат одновременно - "да что же вы, елки? Сами же такие, одним миром мазаны, а вот я для вас крива стала?" Эх, как люди не любят зеркал. Ну что ж, ты пойдешь дальше, а боль все глуше и пронзительней, словно игла все глубже уходит в сердце.

 А утром опять пойдешь нарезать круги и гадать, почему не поднимается рука написать это замково-амбарное "нет", и то плакать, то трястись опять, и задыхаться от нежности и страха, что все будет как раньше. И ползти к наконец-таки назначенному месту встречи так медленно, словно кандалы привесили к ногам и к сердцу, и при виде знакомой взьерошеной фигурки ("воробей"...) жадно ловить воздух ртом, потому что бешено забившийся мотор не дает дышать.
 Ты подходишь боком, настороженно глядя из-под растрепаных прядей, настроенная на разговор или молчание, но вдруг оказываешься сграбастаной, сильные руки обхватывают тебя, сильные пальцы намертво вцепляются в плечи, и его тепло на твоей щеке, его слезы на твоем плече, его дыхание рядом, его голос, удары его сердца. Слезы - и твои, и его. И ты возвращаешься, готовая прощать и любить дальше и задавая себе только один вопрос: а что такое - прощать?

 Не все пойдет гладко, и ты не сможешь сдержать слез, когда вы снова будете вместе: разыгравшееся воображение услужливо подсовывает дурацкие сцены. Будешь ревновать, устраивать скандалы, мириться и с болезненной страстью прижимать его к себе. Будешь просыпаться ночью и не верить, что он рядом, а днем ежеминутно заглядывать в его глаза и ловить теплую руку.

 Пытаться поверить в его слова любви и пытаться уверить его в том же.
 Почему все еще любим друг друга? Почему друг другу не верим?