Два почти одинаковых этюда

Александр БАСАНДАЙСКИЙ

AVEDANA
                **
С тех пор как будто вечность утекла.
«Целуй меня» пластинка источала,
был вечер. Глыба синего стекла
не ясно – что, но что-то означала.
На небе – празелень, и месяца осколок
какой-то вихрь... смятенная душа
ступени вверх – где лед последний колок
и все это – проходит... чуть дыша
К сему ж – Бушует снежная весна
Мост утонул в водоворотах снежных...
и – сказ про то, как из-за острова на стрежень
чудак какой-то выпал из челна.
И – скрипки вздох, как сердце в миг страданья,
кадильницы цветов... благоуханье
«Прощай...» – под симфонический оркестр.
С тех пор душа не обретала места.
Не помню ничего из «Травиаты».
Но беспощадные, кровавые закаты –
там, на другом, пологом берегу –
забыть, как ни хотел бы, не могу.
Такая жизнь. В хрестоматийной драме,
старательно разыгранной судьбой,
всё – как из цикла о Прекрасной Даме:
Ты, Вечер... Странный, дымно-голубой
...
Среди времен, пространств и черных дыр,
среди светил, порой непостоянных, –
среди всего, что образует Мир, –
гори, моя Звезда – над Регистаном
Февраль
NB: везде, где усматривается цитирование, следует предполагать Курсив.


Александр ТАЛГАРСКИЙ

КАРМЕН

                **
Сентябрь, Бабье лето. Воробьи дерутся из-за семечек. Умора.
По мере истощения бутыли круги сужает ястреб-стеклотар.
Блистательный и неприступный Город.
Закат, вселенский эдакий пожар,
отбушевав, угрюмо затихает.
Струя уже какие-то чернила, –   
того гляди, рванет, – вздувается светило.
«Кто я... Что я... Зачем... –  в упор не понимаю.
«Прыжок сквозь Время»?  – тоже мне, прогулка...
И что за черт меня сюда занес –
на эти Набережные, в эти Переулки,
на этот Фиолетовый Утес...
И сюр, и бред... Но что ж произойдет?  – 
оркестр из-под обрыва стройно взвизгнет,
и ветер издевательски споет:
«Все правильно, дружок, – Ценою жизни»?
А листья холодно вослед прошелестят:
«Грехи не здесь, приятель, отпускают»?..
Остатками столетия хрустя,
суммирует и множит – вычитая,
   машина Времени. Она не подведет.
...
Ну ладно, хватит... Это несерьезно.
Бар – до двенадцати».  Вдали, где край земли, –
последний блик и – все. Трясет озноб, и звезды
в Реке купаются, как воробьи в пыли
Февраль