Сон о Теодоре

СОН 3 ФЕВРАЛЯ 2024 ГОДА, ЗАПИСАН В РАУШЕНЕ-
СВЕТЛОГОРСКЕ СРАЗУ ПОСЛЕ ПРОБУЖДЕНИЯ

Приснился немецкий (!) поэт. Точнее, два его верлибра,
которые я читала слушателям. Одно стихотворение
законченное, прекрасное, о любви и о мироздании, о
гармонии и высшей красоте/простоте. А другое – дописанное
только до половины. А мне читать надо, люди ждут. И я
начинаю на ходу его воссоздавать-домысливать-досочинять. А
на столе, письменном столе этого поэта… (Интересно, а сам-то
он где был? В моём сне он так и не появился, то ли умер, то
ли просто пропал – бывает…) Так вот, на столе этом, большом,
старинном, основательном, очень немецком, стояли-лежали-
валялись всеразличные штучки. Больше всего запомнилась
вставочка для пера – диковинным своим анахронизмом. Ну, и
ещё бумаги, конечно, рукописи, счета, ручки-карандашики
(старые, потёртые), пара фолиантов в коже, тоже потёртых,
один, кажется, Шиллеровы пиесы. И синяя стеклянная птичка,
размером с воробья, просто стояла на подставочке в
отдалении, ни к чему не причастная. И был там ещё портрет
(дагерротип?) какой-то красивой грустной девушки.
Ну вот, и я, по этим всем мелочам-милочам стала
дописывать, вслух и на ходу, его стихотворение – разумеется,
оно было о любви.
И у меня получилось! Люди слушали, заслушивались,
улыбались, даже и плакали некоторые… И свет в этой
большой незнакомой комнате пульсировал, сгущался, менял
оттенки. Стол стоял по центру, ближе к окну, на выцветшем
роскошном ковре, кресло было, как трон, я на него не села,
стояла рядом, в углах слоились тени, в воздухе клубились
мысли…
А когда я закончила чтение, сказала им всем:
 — Понимаете, мы, пока живём, отражаемся в тысячах
вещей, маленьких и больших. И все эти вещи сохраняют
частичку нас, как янтарь – муху или листочек. По этим вещам-
вещичкам-вещищам можно считать, восстановить нашу
личность, и я только что это сделала с Теодором (да, поэта во
сне, оказывается, звали Теодор, но я узнала это, только когда
назвала его имя). Мы отражаемся во всём своём окружении
(да, и в людях тоже!), как в зеркалах. И эти отражения не
исчезают. Их можно увидеть, почувствовать, воспринять.
Тени всё клубились, в комнате темнело, зрителей я уже
не различала. И тут поняла самое главное – может быть, то,
ради чего вообще снился весь этот немецкий сон: так же, как
в наших вещах, наших рукописях, наших друзьях (и врагах!),
мы отражаемся в каждом мгновении бытия! Каждая из
бесчисленных, неизмеримо малых частичек времени несёт в
себе полный наш облик, внешний и – главное! – внутренний;
вбирает нас, нашу суть навсегда! Мы – бессмертны. Эти
мгновения мне представились крошечными зеркальцами,
почему-то овальными, как микроскопические медальончики.
И в каждом из них я видела лицо Теодора. И знала, что если
смогу немножко перенастроить зрение, сместить фокус, то
увижу в них и другие лица, любые, все, которые были и
будут, потому что все они СУТЬ! А «здесь и сейчас» на самом
деле – это «везде и всегда».
И тогда я проснулась, а проснувшись, ещё некоторое
время (Время?! Время…) видела вокруг и внутри себя эти
овальные зеркальца-мгновения. И всё-всё, вся моя спальня, и
сосны за окном, и небо состояло из них. Сейчас я их
немножко развидела, но помню, и в любой момент (Момент?!) могу увидеть вновь. И прочесть.