Половина

… в твоём стакане плескался джин,
а я искал совершенство
линий.

… открой мне души, не обнажив любовь, зашитую в крестовине дверей от комнаты, что ведёт к началам Франции – до Лиона.
Я был влюблен в твой высокий лоб – а ты терпела меня влюбленным.

И лето было – дожди и грязь – не улыбнуться и не напиться. На небесах кружевная вязь чертила наши морские лица. Ты говорила, что мир – не сон, в нём есть границы, края и метры, а люди – копии от Тюссо, что не желают сражаться с ветром, текут как реки – как ручейки – в моря, заливы и океаны, и глаз горячие угольки горели в тёмной пустынной ванной. Ты говорила про затхлость слов, про озверелую тяжесть комнат. Я был влюбленным в твою любовь, но отчего-то тобой не понят. Ты говорила, что человек по жизни тонок и половинен, а мне хотелось уткнуться в рек – бегущих рек – неживые спины и разрыдаться, что мир – не сон, что есть границы, края и доли.

Я был влюблен в твой высокий лоб – а ты терпела меня влюбленным.

В окно стучался настырный снег, грозясь под вечер случиться штормом. В моей истерзанной голове шумел оркестр часовых аккордом.
Я не достоин твоей души – она подобна цветенью лилий.

… у нас закончился утром джин,
осталась верхняя
половина.