Серебряные струны поэзии и катрены-тетраптихи из к

СЕРЕБРЯННЫЕ СТРУНЫ ПОЭЗИИ

1.
Тоска по чистоте и плавности стиха
И чувствам, что рождают наслажденье.
Сегодня мы (чего таить греха)
Прославили любое неуменье.

И мы предупреждаем всех юнцов,
Кому ещё  не стал запретным знаком,
Что к Пушкину пришли, в конце концов,
Владимир Маяковский с Пастернаком.

Постмодернистам всяким – спас в лозе.
Переболевших корью формализма,
Их добровольно командировать в клозет,
Поставив им по полной форме клизму.

Для не умелых формализм  – малина.
В нём мысль теряется, как огонёк в золе,
В манерной колбе с формалином,
Ваш  мёртвый стих обрёл музей.

Музей формальных восковых фигур.
Поэзия – мыслитель, не бегун.
Лидирует бегун, пока он в форме,
Такого бегуна лишь ноги кормят.

Железный век поэзии пока не проржавел
Посеребрись, очистись и иди туда, где Мекка
Души поэзии, где зёрна без плевел.
Вторична форма, как и тело человека.

Из благородных сплавов мировой поэзии
Слова нетленны, с каждым днём живее
От крови жертвенной у струн на лезвии
Серебряные строки не ржавеют

И мучит чувство и сомненье жжёт,
Стихи ли это или проза.
И где они разделены межой,
И где поэзия, а где лишь прозы поза?

О, век серебряный, ты это знал,
Твоя поэзия осеребрила строчки.
Сегодня в мусоре поэзии вокзал,
И в расписании сплошные заморочки.

Куда идут пустые поезда,
Куда ползут товарняки с рудою?
Поэзия, ты в никуда езда,
Вагоны эпигонства и отстоя.

Я – боль, я – жажда, не брюзга,
Мне жаль нас – зряшно зрячих.
Стихи наши не стихия, а лузга,
Не на коне мы, а на кляче.

Не соглашайтесь, бейтесь об  меня,
Стыдитесь – вам милее малость.
Не дело дело пустяками заменять
И подбирать, что от господ осталось.

Мы вновь рабы и нами правит быт,
Лишь раболепием мудры рабы.
Забит в нас гнев, протест забыт:
Чего бы не случилось бы–кабы.

И каждый, кто правдив и прям,
Кто безрассуден и не ловок.
Кто в поиске лишь правдою упрям,
Того лишаем оскорбляющего слова.

Нас оскорбляет их задор,
Нас оскорбляет их свобода.
Мы не выходим  дальше, чем на двор
Ито, когда хорошая погода.

Поэзия для  нас зарытый клад,
Нельзя без техники – одной лопатой
Копать Земшар, не сняв ночной халат.
Вся наша жизнь здесь – мизерная плата.

Нужна здесь дерзость с верою в себя.
Поэзия  – не развлеченье, не игрушка,
Не увлеченье рифмой для ребят.
Как отвратителен поэт, когда он душка.

Поэзия – есть власть,
Что безраздельна и сурова.
Испепеляющая страсть,
Божественная власть над словом.
Пусть жизнь лишь унижения готовит,
И как бы худо не было тебе,
Сквозь пустоту предательств, пропасть бед
С тобой твоя до смерти власть над словом.

Поэт – провидец и пророк.
Порой он мудр и потому увечен,
Его братание с толпою не порок.
Он смертен, но с народом вечен.

Пусть он камнями, как пророк побит,
Пусть чужд, не своевременен.
На свой народ нельзя таить обид.
Не ведают! Всему приходит время.

И пусть, как правда, он гоним,
Но в чистой лирике и в гневе
Поэт всегда и прежде гражданин,
Особенно, когда все остальные немы.

Опасен, как теракт в толпе,
Он сумасшедших безрассудней.
С поспешностью ещё живым отпет,
Виновный без защиты и презумпций.

Поэт – мессия, шут и графоман,
Для мозга предназначенная ветошь.
Народ был, есть и будет лишь Фома.
Сказал Гораций «Oderung poetas».

Любоыь и ненависть, как инь и ян,
Лишь ум и глупость так нерасторжимы.
Талант своё являет миру Я,
Когда он долгом  дара одержимый.

Наперекор всему, что здравым мир зовёт,
Талант, как русский, на груди рубаху рвёт.
Поэтово рубашки нараспашку рвение
И есть инстинкт духовного самосо-сохранения.

2.
Буду стихами вам в череп биться,
Мысли втрамбовывать рифмованной фразой.
Пусть век утомлённых красная черепица
Сползёт с ослезнённого радостью глаза.

Меня, нужнее которого не было,
Примут ближе, чем судьбы личные,
Как будто вторым пришествием небо
Скинет в тарелку вам солнца яичницу.

Ешьте, голодные, солнца глазунью.
Высшим для вас я избран велением.
В каждой тарелке по избавлению,
В каждой тарелке кладу по Везувию.

Хватит покорную здравость итожить.
Верой слепою еды не нащупать.
Только Везувия ярость поможет
ПохоронитьИспепелить  беспросветную глупость.

 Нет не кровавый террор революций,
Но лишь единство желаний и силы.
Ведь с голубою каёмочкой блюдца
Нам уже к глупым губам подносили.

Встань же народ, вознесись над смятеньем,
Нужен до крайности суд твой присяжный,
Чтобы из кресел вся сволочь слетела,
Чтоб получил по делам своим каждый.


Избранное из книги «СТИШАТА»
Автор Перченко М.А.
7
Жизнь моя средь вас, как прочерк,
Как нули пустых глазниц.
Щупает мой трудный почерк
Слепота безглазых лиц.
8
Порой, проснувшись, в пять минут такое напишу.
Другой такое не «смогёт» за жизней пару.
Не всякий повар дока вешать так лапшу,
Не всякий чайник – пара мне по пару.
11
И там, где я нашёл гармонию,
меня, по-моему, не поняли.
12
Мимо, читатель, мимо,
Своей нищетой не души.
Сколько за жестами мима
Неизречённой души!
14
Муза нас за дурь не отвергала,
Верила, надеялась, ждала.
Боже, как мы ей отдали мало!
Всё дела! Никчемные дела…
19
Как сквозняки, стихи танцуют за дверьми
И думают, что вы их ждёте.
И если даже Вы от них чихнёте,
Они так счастливы – нельзя не верить им!
20
Давайте будем чересчур нежны,
Сентиментальны откровенно будем,
Чтобы любить оболганную жизнь
И верить слепо людям!
Слепыми от умильных слёз,
Не принимая жизни зло всерьёз.
29
Обожествляю я талантливых людей,
Волною нежности объятый.
Молюсь неистово как выкрест-иудей:
Талант тогда талант, когда с креста не снятый!
30
У нас от зависти уж кто-то еле дышит.
И эта астма – каждый раз,
Когда хоть кто-нибудь из нас
Стихи хорошие напишет.
32
НЕВЕЖЕСТВО
                Procul este profane
Невежество – оно из пустоты родится,
Оно вне времени, вне вечных очагов.
Невежество – оно лишь потому собой гордится,
Что, окромя себя, не знает ничего.
33
Судьба ведёт нас, сколько б не роптал.
Но если ты ещё на что-то годен,
И не рабом, а человеком стал –
Возрадуйся, что ты судьбе своей угоден.
37
Приколоченый рифмой у строчки с торца,
Я с распятья взираю на римлян;
И висит на пере у Творца
В эту ночь моё имя.
38
С каждым днём всё более теряю,
Да и что нашёл – не впрок.
Я себя без устали тираню
Горькой бесполезностью дорог.
42
Мне хорошо с собою вместе,
Нам ни мириться, ни ругаться.
Послушал свои афоризмы и песни,
И полез к себе целоваться.
48
Поверхностность – вот слабина писак.
Как безопасно шляюсь мимо тира я!
А надо тему намёртво накрыть, как сак,
Как глист, внутри её паразитируя.
Залезть вовнутрь и выгрызть всё до кожи,
А по поверхности ползти – себе дороже!
49
Вот слово, с которым от счастья сомлеть,
Которым бесчувствия стены тараньте.
Нет большего чуда на нашей Земле,
Чем изречённое чудо таланта.
50
Не потому на свете славно жить,
Что пиво пьёшь и ешь тарань ты,
Что можно наплевательски
                ничем не дорожить,
А потому,
     что человек божественно талантлив.
51
Да, и на мясе есть плева,
И в том, что не затопчут, нет гарантий.
Пора бы перестать на всё плевать,
А то, куда не плюнь,
везде таланты!
52
Возрадуйся, душа, благодареньем
За всё божественное в нас,
Что Бог в нас каждом про запас
Хранит свой неуёмный гений.

54
Похожесть наша не огонь – зола,
Остывшим пеплом наполняет жмени.
Не подходите близко к зеркалам,
Чтобы не слиться с отраженьем.
56
Небрежный стих – наброски мысли,
Без логики, без зрелой красоты.
Авгиевы завалы смысла –
В пути от пустоты до простоты.
57
В чужих мирах и в языках иных,
В экзотике плодов чужих немного толку,
И потому в пустыне слов родник
Простой воды так радует пророка.
58
Не понятый, упрямо жаждущий добра,
Несущий слово в жертву людям,
Как боль и крик на кромке топора,
Как голова Крестителя на блюде.
59
Как жизнь не втиснуть ни в какие сметы,
Как не подвластна человеку мощь стихий,
Так и стихи значительней поэта,
Когда они – стихи.
60
"Стиль – человек", причудлив след саней,
И стилем лишь бревно плывет одним.
Я прост – и стиль мой без затей.
Я сложен – стиль мой трудно проходим.
61
Переболев, как корью, формализмом,
Всяк начинающий поэт,
Взрослея, сам себе вкачает клизму
И сходит с облегчением в клозет.
62
Поэтов нет традиционных и новаторов,
"Хоча з народження і є підстаркуваті та похилі".
Есть только для толкового читателя
Хорошие поэты и плохие.
Моё слово, как тесто,
А душа, как дежа.
Как опару, на месте
Слово не удержать.
66
Поэт – провидец, у него на то талант,
Он знает: смерть ему снесёт девица.
И вот петух Дантес его клюёт, как дуэлянт,
И Натали хохочет – Шамаханская царица.
67
Мир был таким и будет навсегда.
И в этом он от нас обрёл спасенье,
Но нам дано себя создать,
И нам дано и переосмысленье.
Нам муки творчества, как почести.
Бог муками любимцев награждает.
И муки родов – тоже муки творчества,
Хотя порой такое нарожаем!
71
Червяк до многого способен доползти,
Коль не раздавят на пути.
74
Их тьма – бездарных, просто страх.
Во власти снова их навалом.
И червь господствует в садах,
И крысы шастают в амбарах.
79
Мои описки и ошибки,
стиль особый,
                и слабо внятые азы,
и с грамотеями-филологами сшибки, –
мой вклад единственный
в родной язык.
83
Мне кажется, что я себе не лгу,
Когда порой от слов своих немею.
Я что-то всё-таки могу,
И даже что-то я таки умею.
Я ювелир – гордец по праву,
Что мысль могу одеть
В достойную оправу.
85
Я рою речи огород
Так зримо, как слепой настырный крот.
По трепету и по теплу среди пустых пород
Я чую слова корнеплод.
89
Уже не ждёшь непрошенных гостей.
Дыханье еле обнаруживаешь зеркалом,
Но пепел остывающих страстей
Порой таким взлетает фейерверком!
92
Бог одинок, как всякий бог,
Как все мессии и пророки.
Таков уж у пророков рок –
Среди толпы быть одиноким.
97
Остановлюсь опять на силе слова:
Похвал порочность, похвала хулы.
Мёд похвалы страшней злословья,
Упрёков яд полезней похвалы.
98
Вера в себя – пора для ребят:
Петь себе оды, канцоны.
Переоценивая себя,
Запросто стать уценённым.
99
В век Бродского и Байконура
Смешна кустарность ремесла.
Смотрю на свой стишок понуро:
Фигура в парке без весла.
100
У эха хорошие уши.
И там, где глухие места,
Так ценен умеющий слушать
Среди осуждённых писать.
103
Я снисходителен и мудр,
Чтобы судить за муки слова.
И если б дали графоманов мне на суд,
Я б осудил их, но…
                условно.
108
Преодолев ленивый сон и уйму неумений,
Лишь утром понял: я не гений.
Вот если б ночь была длинней…
Нет, просто вечер глуп, а утро мудреней…
110
Слова не стройте по линейкам нотным.
Хлеб – голова над телом бутербродным!
И бардам понимать куда полезнее,
Что Музыка – служанка у Поэзии.
115
Как простота всё усложняет,
Как недосказанность пуста.
А сложность просто поражает –
Безмерная, как проповедь Христа.
116
Пустое – восхищаться пустотой,
Что простотою величают.
В раздумьях перед пропастью постой,
Увидеть что-то кроме пустоты отчаясь.
119
– Хули мне Бог, – хохотнул богохульник
И удосужился первой же пули.
Если решился ты жить, как безбожник,
Дай тебе Боже быть осторожным.
122
Не храни вино в шкафу,
Чтобы пить осадок.
Лучше с рюмкой прокайфуй
Дней своих остаток.
124
Дождь устал  и вытек – гроши.
Сердце отупелое, вылазь.
Я иду, теряя, как калоши,
Сердце, увязающее в грязь.
129
Дождь идёт и ветер расходился.
За окном такой весёлый мир.
Ты, который только что родился, –
Ты уже рожденьем начудил.
130
ПОЛЬОТИ В СНАХ
В дитинстві ми літаємо у сні
Тому, що тягаря в душі не маєм.
Це ще коли прийдуть тяжкі думки рясні
І замордують, як орда Мамая.
А доки скрута не взяла в полон літа,
У снах легка душа моя літа.
135
В поэзии всегда двойное дно.
Работ по горло на таможне буквоеда,
Но людоеду всё одно,
Какая кухня у поэта.
178
Твореньем мастера пленён,
Я вижу то, что сделал он.
А глядя на свои поделки,
Одно я вижу – недоделки.
179
С поэзией вот так уж вышло,
Так разрешилось и пошло.
Поэзия – соединенье
                нитью смысла
Счастливых,
            необычно точных слов.
180
Взываем мы к Богу и жаждем ответа,
Святое калеча в себе и душа.
Как искра, ждущая ветра,
Незримо тлеет душа.
**
Опять запой – стаканами слова,
Ношусь, как хроник, с хворью старой,
А утром на похмел в печать сдавать
Авоськами несу пустую тару.
188
Он не терпел покоя и поста,
И не дожил до трезвости и правил.
Шли годы – неизвестность гения росла
И докатилась до посмертной славы.
190
Читал себя, начертанного ночью
Горячечным, летающим пером,
А крылья слов размахивали, точно
Смирительные рукава Пьеро.
191
Шутки крючков не жалели
Для терпеливых червей.
Но остроумный – на самом деле
Совсем неплохой человек.
**
Формально – белые стихи,
Но нету веры им,
На вкус – стрихнин.
Встряхни – они
От пыли серые.
193
Коль для других – мы прокуроры, каты,
То для себя – мы только адвокаты.
Но есть придурки и иных пород –
У них всё то же, но наоборот.
194
В шкафу стиха на полках шарю,
То опрокину соль, то вляпаюсь в варенье.
Так и играем в жмурки мы на пару,
На "тёмную" в шкафу стихотворенья.
196
Повзрослел – смешны приколы.
Становлюсь серьёзным профи,
И растут, как терриконы,
Отработанные строфы.
203
                Etram si omnes, ego non.
                (Если даже все, то я – нет.)
                Апостол Петр
                O imitatores, servum pesuc…
                (О подражатели, рабское стадо…)
                Гораций. "Послания"
Как хочется сверхвсяческих свершений…
Но, притушив крик внутренней ругни,
Нам смелости не достаёт стать совершенным
И совершенно не похожим на других.
Душа, как платье, треплется снаружи,
Трепещет, чтоб хотя бы быть других не хуже.

Поэзия – пожизненные нары.
Но  за малявы там не платят гонорары.
291
Поэзия – есть власть,
Что безраздельна и сурова.
Испепеляющая страсть,
Божественная власть над словом.
Пусть жизнь лишь унижения готовит,
И как бы худо не было тебе,
Сквозь пустоту предательств, пропасть бед
С тобой твоя до смерти власть над словом.
292
Умом поэтов не понять,
Их шиз строкою не измерить.
У них особенная страсть –
В себя талантливого верить.
293
Но не стрекотанье сороки,
Не мысли слепые во мгле,
Упругие, ясные строки
Оставить хочу на Земле.
294
О СТИЛЕ
Нет, это не корявость ксивы,
Но всё же, как в разборке ножевой.
Сознательная некрасивость,
Язык без кружев, грубый и живой.
295
Стихи – как ломка, как крушенье,
Как обретенье, как распад.
Из необдуманных решений –
Прозренье правды невпопад.
296
Нет не кровавый террор революций,
Но лишь единство желаний и силы.
Ведь с голубою каёмочкой блюдца
Нам уже к глупым губам подносили.

Встань же народ, вознесись над смятеньем,
Нужен до крайности суд твой присяжный,
Чтобы из кресел вся сволочь слетела,
Чтоб получил по делам своим каждый.