как кошка с собакой

Кошка сидела на безопасном расстоянии от мокрой, всклокоченной, непрерывно скулящей собаки и невозмутимо наводила марафет. Она точно знала, что эта идиотка и с места не сдвинется, будет сидеть до посинения – ей же сказано «жди», а она типа верная. С ума сойти, ее никто не привязывал, а она сидит. Под дождем сидит! Одно слово, бестолочь.
- Слышь ты, блохастая, вот я интересуюсь, сколько ты так можешь – не жрать, не спать, мерзнуть, мокнуть, жопой к одному месту приклеиться и сидеть на ветру?
Собака только громче заскулила, но с места не сдвинулась.
- Ну сколько тебе говорить? Запил твой хозяин, ЗА-ПИЛ. Сечешь, дура набитая? Запил и ниибет. Я ж тебя предупреждала – не хер было с руки жрать у этого алкаша. «Глаза у него добрые», бля. Ты ж на че купилась? Раз глаза ласковые, значит кормить будет, поссать два раза в день выводить, блох тебе выведет, типа заботиться будет. А вот хренушки. Он о себе-то позаботиться не может, ты еще ему куда? У него еще с десяток таких, случайно прирученных, по всему городу скулят. Он и бухает с горя – глаза-то добрые, а сделать ниче не может. И он, в отличие от тебя, Экзюпери не читал.
Собака глухо зарычала.
- Ой-ой-ой, скажите, пожалуйста! Кто-то посмел на нашего любимого хозяина гнать. Да я ж тебя, дебилушку, спасаю. Ты ж еще недельку тут посидишь и ****ец тебе. Вставай и топай сама себе жратву добывать, никто тебя не подберет, и хозяин твой не вернется. А если вернется, то только вздохнет с облегчением, когда увидит, что тебя нет. Ему такие, как ты, за ненадобностью, обуза лишняя. Потеряешься, искать не станет.
- Убогая ты, кошка. Тепла человеческого не знаешь… И не въезжаешь, глупая, сколько тебе возвращается, когда отдаешь.
- Может, и убогая, зато живучая. А ты сдохнешь скоро с тоски по своему уроду.
- Слушай, кошка… Ты это… Че тут разболталась? Ты ж вон вся какая ладная, да гладкая, да красивая… В любом доме тебе рады, жратвы всегда деликатесной отвалят… А если вдруг че не так, в ботинки хозяину нассышь и в форточку свалишь… Да и на улице не пропадешь… Че ты лечишь-то меня?
- Да сдалась бы ты мне триста лет в обед, если б не одно «но»… Я – это ты, а ты - это я… В одной шизофренической башке обитаем. Моё дело - свобода, независимость и жизнеспособность в этом долбанном мире, а твоё - всякая лобуда типа любви и веры. Так что если ты сдохнешь, и мне не жить.